Спам

Спам
Михаил Омельченко

Спам – незапрошенные электронные сообщения, бесконтрольно рассылаемые по Сети. Кто за ними стоит? Те, кому нужны ваше внимание и время, ваши данные и деньги. И ваша жизнь.

Спам

Михаил Омельченко

© Михаил Омельченко, 2018

ISBN 978-5-4485-5835-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В последнее время я все чаще задавался одним вопросом: правильно ли я поступил? Необъяснимое навязчивое желание хоть что-то изменить в своей привычной, накатанной и потому пустой жизни – как зуд, избавиться от которого хочется простым и естественным движением. Беда лишь в том, что одно спонтанное решение может запросто повлечь за собой череду закономерных событий и необратимых последствий.

Необратимых? Ну да. Во всяком случае, теперь я не представлял, как выбраться из дурацкой ситуации, в которой оказался. Или, если быть более точным, сам себя и загнал.

Черновик был готов. Неожиданная для всех, безумная идея, захватившая меня, наконец-то обратилась в конкретные слова и прочно легла на бумагу. Теперь рукопись можно было подержать в руках, перелистывая в поисках ошибок. Или отдать кому-нибудь на суд, справедливый или не очень. А еще ее можно было сжечь, глядя, как прахом идет работа нескольких месяцев. Какая разница, ведь то, что в итоге получилось, все равно вызывало у меня какие-то неправильные, странные чувства.

Постепенно обрастая собственной плотью, книга все больше становилась похожей на цветастое лоскутное одеяло, где каждый кусок воспринимался по отдельности. Я прекрасно помнил, как и когда каждый из них был написан, вполне внятно мог объяснить, что переписывал и почему. Но все фрагменты по непонятной причине существовали сами по себе, не желая соединяться в целое. Любые ухищрения в попытках придать тексту общую структуру и естественную, на мой взгляд, форму неизменно заканчивалось крахом. Текст перекашивался и начинал жутко раздражать. Потом приходилось все исправлять, тратя немало усилий, чтобы восстановить если не прежний, то хоть какой-то порядок. Только от мыслей о швах и стежках избавиться было невозможно. Казалось бы, убери лишнее и вставь недостающее…

Первое время я считал, что это всего лишь сомнения. Естественные сомнения автора, который с самого начала следит, как задуманное им растет и меняется. И не просто меняется – оживает, а для правильной оценки мне не хватает только одного – свежего взгляда со стороны.

Но чем глубже я вникал в собственную писанину, тем больше убеждался, что упустил нечто важное. В какой-то момент я был готов вернуться к изначальной идее, и все переписать, пока не понял, что дело вовсе не этом.

Я всю жизнь занимался только переводами и привык иметь дело с уже написанными книгами. Хороши они были или плохи, но они были окончены, признаны и не требовали от меня особого осмысления. Я брал готовый текст и не отступал от него ни на шаг. Писал то же, но другим, понятным и близким мне языком.

А тут с нуля нужно было все создавать самому, и одной только идеи для этого было маловато. Детектив? Хорошо. Есть герой? Хорошо. Драки, перестрелки – хорошо. Но как это оживить и сделать интересным?

Я был уверен, что, возьмись за эту идею кто-нибудь другой, он бы точно выжал из нее все. Мне же чего-то не хватало. Воображения, писательского опыта и даже простых слов, без которых, как ни крути, выйдет такая несуразица, фальшивая и нелепая, что самому будет и стыдно и тошно. А мне-то хотелось большего. Мне хотелось всех их заткнуть.

И первые страницы отправились в мусорное ведро. Простенький детективчик, легко задуманный, в итоге оказался неподъемным камнем. Настоящей глыбой, к которой я даже не знал, как подступиться, не то что сдвинуть.

Но сдаваться не хотелось. Сдаваться было унизительно и стыдно. И что же я сделал? Сбежал. Вместо того чтобы найти выход, наспех собрал вещи, наплел Анне какой-то ерунды и умотал на съемную квартиру. Муки творчества? Черта с два. Я просто струсил. И до сих пор ищу себе оправдание.

А куда было деваться? Работе мешало все, и все раздражало. Шум, звонки, и в особенности это постоянное чужое присутствие. Присутствие человека, который все время от тебя чего-то ждет. И не каких-то великих свершений, а того, что ты сейчас, сию же минуту, вынесешь мусор.

И так изо дня в день. Каждый день. Я словно спал, и из этого сна хотелось поскорее вырваться. Но наступало чертово утро, и все повторялось. Все, вплоть до мелочей. С убийственной точностью. И чего было ждать от такого дня? Ничего. День уже был обречен на то, чтобы закончиться той же пустой страницей. Или жиденькими строчками, если, конечно, повезет.

В итоге я потерял уйму времени, не зная, что делать. А переехав, получил всего лишь небольшую отсрочку. Я это хорошо понимал и взялся за дело с особым усердием, не отвлекаясь ни на что. Да тут и отвлекаться было не на что: пустая квартира, голые стены и две дорожные сумки с вещами. Сумки, которые я привез с собой и которые стояли в углу, у окна, напоминая, что я здесь ненадолго.

Ненадолго меня и хватило. Все закончилось раньше, чем я думал. Запал иссяк к концу второй недели, а дальше пошло по наклонной. Я все меньше писал и больше читал, пытаясь что-то нащупать. Но, как часто бывает, решив одну проблему, ты создаешь себе другую, с которой тоже, хочешь не хочешь, нужно что-то делать. Здесь было, конечно, комфортней, но мне опять чего-то не хватало.

А ведь будь у меня дома кабинет, все сложилось бы, наверное, по-другому. И не пришлось бы мыкаться по углам. Уж я бы обставил его так, что и выходить бы не хотелось…

А что? Найти в интернете фотографии известных международных террористов и преступников помельче – совсем не проблема. Добавить к ним газетных вырезок с подходящими заголовками. А еще лучше раздобыть хорошую подборку криминальной хроники по громким преступлениям. Разложить и развесить их повсюду. На полках форсайты-флеминги-конандойлы и, конечно, яркие глянцевые альбомы всевозможного стрелкового и холодного оружия.

Простые книги и настоящие фетиши. То, что можно прочесть или взять в руки и подержать. Привыкнуть как следует и даже прицелиться, чтобы проклятое воображение сработало наверняка, без осечки, – дорисовало руку того, кто держал это оружие до меня. И цель. Живую.

Мне нужна была «порода». Или что-то в качестве таковой. То, из чего будут появляться слова. Точные и острые, живые и настоящие. Такие, чтобы зацепили. Не хуже чужих, но свои собственные. А пялиться часами в чужие книги ради единственной мысли, которая, так и не оформившись, ляжет кверху лапками, как прошлогодняя муха за створкой окна в пыли и паутине, было невыносимо.

Мне оставалось только одно. Чтобы хоть как-то подстегнуть себя и получить свежую порцию эмоций, я две недели подряд наливался купленной впрок водкой. Стопка за стопкой, почти по часам, как лекарством. Не ради удовольствия и не от безысходности. А только для того, чтобы поддержать в себе это странное обманчивое состояние, в котором сознание непривычно меняется, раздвигая прежние рамки, и с души словно снимается груз условностей и внутренних табу.

Правда, в таком состоянии можно было запросто сбиться с нужной мысли и выйти далеко за пределы предписанной реальности. После чего уже на трезвую, когда алкоголь отступал, приходилось садиться и вычеркивать лишнее. Слово за словом выбираться из дебрей весьма сомнительных и потому не нужных жизнеописаний. Это было не легче, чем написать все с нуля, и отнимало столько сил и времени, что хотелось все бросить. Но это означало признаться в своей творческой несостоятельности, а на такое я был не согласен.

Возможно, все мои проблемы были связаны с тем, что я выбрал не ту тему. И писал о том, о чем имел лишь поверхностное представление. Но, как бы то ни было, столкнувшись с очередной проблемой и бросая в сердцах работу, я, выждав немного и остыв, опять к ней возвращался. Снова и снова, сцена за сценой, до самого финала.

Я закончил книгу три дня назад. Точнее, закончил черновик, но это все равно означало, что мне больше нет нужды корпеть над сюжетом, изо всех сил стараясь выжать из него еще хоть что-то. Все было высчитано, выверено и перепроверено не раз. События были взаимосвязаны и последовательны, а герои действовали в полном соответствии с ситуациями, в которых оказывались. При этом они имели каждый свои четкие индивидуальные черты и были вполне узнаваемы.

Но едва я начал перечитывать первый абзац, написанный три-четыре месяца назад, как сразу понял: ничего я не закончил. То, что в свое время казалось довольно удачным и интересным, теперь выглядело неубедительно и несерьезно. Сцены были банальными и чуждыми. В них чего-то не хватало. Герои жили не собственной жизнью, а будто чего-то ждали от меня.

Я не знал, как решить проблему, но и оставить все как есть тоже не мог. Поэтому третий день маялся, тупо глядя в потолок или перелистывая книгу в поисках того, что сдвинуло бы дело с мертвой точки. В конце концов, я просто засыпал…

***

Было уже темно, когда раздался телефонный звонок, вырвавший меня из небытия. Неожиданный и потому особенно неприятный. Спросонья я даже не подумал, кто это может быть. Машинально взял трубку и тут же пожалел об этом.

– Глеб?

Голос я, конечно, узнал, и ничуть ему не обрадовался. Нужно было сразу бросить трубку. Но что-то во мне не сработало, видимо, от резкого пробуждения, и я хрипло буркнул:

– Вы ошиблись.

Сбросив звонок, я посмотрел на часы. Было двенадцать минут девятого. Я включил торшер, откинул одеяло и, зевая и потягиваясь, сел. На полу валялась «Алхимия слова» Парандовского, которую я, видимо, штудировал перед сном. Точнее, читал, чтобы не уснуть раньше времени. Падая, книга захлопнулась, и сказать теперь сходу, на чем я там остановился, было затруднительно.

Тут же перезвонили. Не было особой нужды проверять, кто именно, но я, конечно, не удержался и глянул. Лаконичное «Антон» говорило само за себя.

Этот звонок был из другого мира, который не желал оставлять меня в покое и даже здесь настойчиво напоминал о себе. Я посидел немного в неприятном со сна желтом полусвете, постепенно приходя в себя и размышляя над тем, что же ему на самом деле нужно и сколько еще все это будет продолжаться. Я думал об этом минут пять, не меньше, но так и не нашел ответа, который бы мне понравился и при этом не выходил бы за рамки действующей реальности.

Конечно, ему было нужно только поговорить. Но этот разговор в любой момент мог пойти по чужому, незапланированному мной сценарию, а к этому я сейчас был совершенно не готов.

Отложив телефон и глубоко вздохнув то ли со сна, то ли с досады, я разыскал на столе среди бумаг пульт и включил старый обшарпанный телевизор, который перетащил из кухни. На экране появился тип в мятой шляпе, сдвинутой на затылок, который сосредоточенно копался в вещах, явно ему не принадлежавших. Жменя чего-то вызывающе кружевного в одной руке и розовое скромное – в другой. Видно, что последнее интересует его больше, хотя и непонятно почему. Ну и кто он, маньяк или детектив? После небольшой паузы добыча полетела в корзину, а на грубом лице отразилось явное разочарование. И все стало на свои места.

Сцена была откровенно так себе. Такая, что я вряд ли бы стал описывать нечто подобное в собственной книге. Но во мне что-то сработало. Что-то на уровне подсознания. И большой палец рефлекторно задергался в поисках кнопки авторучки, которую я только что видел где-то на столе.

Сон как рукой сняло, и сразу вернулось настроение. То, которое меня нечасто баловало, а в последнее время и подавно. Это трудно было с чем-то спутать и грех упускать. Грех и настоящее расточительство.

Сдвинув одеяло в сторону, чтобы не мешало, я взял ручку, листок из тетради в клетку и, подложив для удобства книгу, принялся записывать. Все, что происходило на экране.

Начав с простого описания сцены, как обычно, я стал дополнять ее собственными комментариями и новыми, даже для себя неожиданными смачными подробностями. Это у меня всегда неплохо получалось, особенно когда приходилось переводить что-то совсем уж скучное и примитивное.

Стараясь поспеть за мыслью, я набрал такой темп, что слова сами собой нещадно сокращались, буквы коверкались и оставалось только надеяться, что потом все это можно будет разобрать.

Вышло что-то около страницы. Ерунды, конечно. Это был преимущественно мусор, который я и не думал куда-нибудь втискивать. Но это было хоть что-то. Во всяком случае, больше, чем я сделал за весь сегодняшний день. Да и за вчерашний, если честно.

А сцена уже сменилась, и теперь мой подопечный с удивительной покорностью принимал размашистые зуботычины от лысого здоровяка, появление которого я за писаниной пропустил. Не иначе, как за то самое бельишко.

Нет, ну кто так бьет? Разве так бьют? Как будто не убить хочет, а, наоборот, в чувства привести. Замах. Удар. Замах. Удар. Я за это время зевнуть успею. А этот?..