Финист Урван и око василиска

– Да, мой князь, – робко ответил слуга и поклонился в пояс.

Прислужник развернулся и поспешил прочь. Он, подгоняемый страхом перед скорым нашествием чудовищ, торопился немедленно выполнить возложенную на него обязанность.

Между тем ратники один за другим прошли внутрь камина и через минуту скрылись в темноте колодца. Архонт и менестрель остались в помещении одни.

– Что ты задумал, повелитель? – спустя долгое молчание, наконец, спросил Ярослав и вопросительно посмотрел на Вольдемара.

– Я более чем уверен, что они сегодня придут за камнем, – спокойно ответил князь и тут же раскрыл свой план: – Я намереваюсь выменять проклятое око на финиста.

– Отдать? Ты в своём уме? А если они его попытаются использовать для злых целей? Например, с его помощью уничтожат город.

– Бог не допустит этого. Он помогает даже в самых безвыходных ситуациях. Вспомни, что случилось во время боя с жестоким змеем. В самый критический момент люди воззвали к Всевышнему о помощи, и он послал нам феникса. Наш Бог никогда не оставлял нас один на один со страшным бедствием, не оставит и сейчас.

– Я боюсь, владыка, что не в этот раз, – сухо бросил поэт, всё ещё продолжая сомневаться.

– Не страшись, мой добрый Ярослав. Прежде чем люди вновь обратятся к Богу, мы должны всё сделать со своей стороны для освобождения хранителя и уничтожить источник наших бед, дабы не было препятствия в нашей молитве к Элогиму.

– Что значит «уничтожить источник зла»?

– Скоро узнаешь.

Вскоре из камина послышались лязганье доспехов и тяжёлая поступь. Вольдемар и Ярослав как по команде одновременно повернули головы к источнику звука. Через минуту из проёма показались дружинники, неся багровую ткань, на которой лежало око василиска.

Ратники подошли к архонту и остановились в шаге от него. Бард обратил внимание, что воины стоят прямо и бодро. На лицах витязей отсутствовал пот, а это значит, камень, несмотря на свой внушительный размер, лёгкий.

Князь одобрительно кивнул. Дружинники в знак почтения наклонили головы и проследовали к выходу, унося с собой изумрудный камень. Когда дверь за ними захлопнулась, градоначальник проследовал к камину. Размашистым движением он взял с полки небольшой конверт, несколько раз прокрутил его в руках и, убедившись в целостности печати, направился к менестрелю.

Подойдя почти вплотную к барду, князь протянул документ. Ярослав насупил брови, осторожно взял странный конверт и принялся его внимательно рассматривать. Поверх клапана красовался красный сургуч с изображением снежного барса.

– Что это? – спросил менестрель и посмотрел в глаза Вольдемара.

– Это мои распоряжения тебе, на тот случай, если со мной что-то случится.

– Ты думаешь, до этого дойдёт? – в голосе барда звучала робость.

– Не знаю, мой старый друг, но нужно быть ко всему готовым.

Неожиданно распахнулась входная дверь, и в покои вошёл придворный. Он остановился перед градоначальником в двух шагах и почтительно поклонился в пояс. Менестрель и властелин крепости одновременно перевели взгляд на слугу.

– Господин! Ратники выстроились на стенах и ждут вашего приказа, – отрапортовал слуга.

– Пора на стену, – твёрдо сказал архонт. – Спасибо, теперь ступай.

Решительным шагом градоначальник пошёл к выходу. Ярослав быстро откинул ворот кафтана, положил письмо во внутренний карман и пошёл следом за ним. Князь так спешил, что поэт еле за ним поспевал. В волевой походке повелителя чувствовалась абсолютная уверенность в неизбежности предрекаемых им событий, а точнее визите оборотней.

Старые друзья спустились на первый этаж, вышли во двор и поднялись на левую башню крепости. К моменту их прихода дружинники уже успели доставить офалмон на вершину бастиона. Общими усилиями водрузили его на невысокий постамент из-под одной из многочисленных статуй, которые раньше наполняли Дивногорск повсеместно.

Градоначальник встал возле ока, повернувшись спиной к стене. Всё внимание воинов приковалось к нему. Витязи застыли в ожидании напутственных наставлений командующего. Его последний приказ не атаковать чудовищ, привёл всех в замешательство. Многие остались в недоумении и жаждали объяснений. Они предполагали наличие некого секретного плана и теперь горели желанием узнать подробности.

Князь окинул взглядом войска. Хоть он и считался прекрасным оратором, но в сию секунду не знал, что сказать. Правитель осознавал необходимость открыть ратникам правду, которую он скрывал много лет, и объяснить, наконец, кто им противостоит. Однако сейчас, впервые в жизни, Вольдемар испытывал стыд за свои действия. Ведь именно он стал причиной многочисленных бед, с тех пор преследующих дивногорцев. Если бы тогда, много лет назад, он проявил к сиротам главную добродетель Всевышнего – милосердие, а не превратную праведность, то все несчастья горожан удалось бы избежать.

Вольдемар боялся, что после чистосердечного признания его имя отныне будет проклято среди единоплеменников. Каждый раз, когда кто-то из потомков начнёт поминать его, то немедленно станет добавлять прозвище «треклятый». Ещё больше он страшился предстать перед судом Вседержителя. Все его праведные труды перечёркивались одним поступком, которому нет оправдания и нет прощения.

– Мужи и братья Дивногорские, – наконец, собравшись духом, громогласно изрёк князь. – Доселе наш город жил тихо и мирно, но ныне время спокойного жития закончилось. Вам известно, что сейчас мы противостоим двум опасным грифонам, однако для вас тайна, кто скрывается под маской этих чудовищ. Чтобы вы и дальше не оставались в неведении, открою секрет. Эти монстры – наши сироты Зинон и Замврий.

После объявления имён князь замолчал. Суровые лица ратников переменились на изумлённые. Многие из них помнили этих мальчишек. Втайне от князя некоторые даже подкармливали их. Они выкидывали вместе с мусором хорошие куски хлеба, зная, что ребята в поисках пропитания обязательно пойдут по помойкам.

– Когда-то я бессердечно обошёлся с ними, – продолжил Вольдемар. – И теперь они вернулись отомстить. Их отец пытался с помощью магии украсть этот камень, но мы с моим верным другом и оруженосцем Ярославом остановили колдуна. Тогда мне казалось, что жестокое обращение с его детьми может послужить хорошим примером, дабы вы даже не думали заниматься чародейством, памятуя об их злосчастной судьбе. Видя их страдания, многие жители приходили с просьбой усыновить их, но я бесчеловечно отказывал всем, а тех, кого таки уличали в помощи бедным детям, повелевал жестоко бичевать. Сейчас же, по прошествии многих лет, я осознал, что совершил ошибку. Вместо жестокости их надо было обогреть, вместо презрения – накормить, а вместо наказания – полюбить. Они не виноваты, что родились в семье презренного отца. Я навлёк на вас беду. Своим безответственным поведением заставил сирот озлобиться на нас и возжелать расплаты. И сегодня я твердо уверен, что они прилетят. И когда они приблизятся к замку, заклинаю – не мешайте им! Ибо теперь наша цель попытаться спасти финиста. Пусть лучше заберут камень, но вернут нашему народу хранителя, иначе мы точно обречены. Простите меня, братья и сестры, ибо я виноват.

Вольдемар медленно поклонился в ноги перед своими ратоборцами. Ошеломлённые признанием воины молча ответили тем же. Градоначальник развернулся лицом к долине и застыл в ожидании прибытия оборотней. Ему не терпелось закончить размен и заполучить финиста.

После слов князя, боевой дух дружинников заметно ослаб. Оказалось непросто осознать и принять тот факт, что чудовища, перебившие столько людей, – это те маленькие сироты, с которыми горожане в своё время так бессердечно обошлись. Но они поступили жестоко вопреки своему желанию, вынужденные подчиниться злой воле князя. Снедаемые томными мучительными раздумьями они также застыли рядом с повелителем в ожидании вторжения.

Спустя два часа на горизонте появился синий силуэт. Он становился всё больше и больше, превращаясь из маленькой точки в красивого крылатого льва. Каждый взмах крыльев подобно грому накрывал всю долину.

Увидев грифона, заскучавшие было воины сразу засуетились. Крепость моментально наполнилась шумом и бешеной суматохой. Баллисты загудели, когда в них орудийный наряд принялся заряжать копья. Они начали заряжать луки и арбалеты, и через несколько минут все отряды стали плечом к плечу и ощетинились наконечниками снарядов.

Князь поднял ладонь высоко вверх, сигнализируя запрет на атаку. Лев подлетел к крепости на расстояние выстрела и начал летать вдоль стены взад-вперёд, ожидая внезапного нападения. Воины, послушные приказу военачальника, стояли недвижно. Зинон, убедившись в безопасности, взял курс на левую башню. Осторожничая, он медленно приземлился перед градоначальником.

Повелитель посмотрел льву в глаза, ожидая увидеть в них кровожадного монстра. Но, к своему удивлению, обнаружил беззащитного сироту. Перед ним предстал несчастный ребёнок, испытавший много зла от жестокосердного правителя.

– Ты вернёшь нам финиста? – спокойно спросил Вольдемар и опустил ладонь.

Грифон устремил взгляд с князя на офалмон. Своим видом камень напоминал прекрасное произведение искусства. Зелёное око в лучах солнца переливалось изумрудным светом. Однако каким бы изысканным он ни казался, вблизи него душу пробирало отвращение.

Лев перевёл взор с камня на градоначальника. Вольдемар понял, что Зинон не собирается возвращать Урвана. Он прилетел за оком, а наличие заложника гарантировало ему безопасный проход к проклятому камню.

Грифон вскинул лапу и вмиг блеснули когти. Острые словно лезвия и здоровые точно кавалерийские сабли они представляли грозное оружие. Князь раскинул руки крестом и смиренно склонил голову перед чудовищем.

– Прости меня, Зинон, – быстро проговорил Вольдемар и закрыл глаза.

И тут случилось нечто совершенно неожиданное. Оборотень молниеносно ударил когтями и разрубил градоначальника на семь частей. Голова отлетела в сторону и упала к ногам Ярослава. Разделенное на две части туловище рухнуло на близстоящих дружинников. Ноги, также разрезанные пополам, свалились со стены.

Всё произошло столь стремительно, что никто не успел среагировать. Воины впали в оцепенение. Бард застыл подобно каменной статуе, забрызганный кровью. Ещё секунду назад Вольдемар вдохновлял их на бой с чудовищами, а теперь так бесцеремонно и жестоко убит.

Лев бросился к оку, схватил его пастью и, раскинув крылья, рванул вниз с бастиона. Стреломётчики, наконец, пришли в себя и выпустили вслед удирающему оборотню два снаряда. Копья со свистом пролетели над грифоном, едва не задев. Дружинники принялись судорожно палить из луков и арбалетов по монстру, но толстой коже чудовища они доставляли беспокойства не больше чем занозы.

Зинон всё удалялся и через минуту стал вне досягаемости орудий защитников крепости. Орудийный наряд, как и предполагал регламент, вновь заряжал баллисту, хотя и было очевидно, что грифон уже не вернётся.

Ярослав наблюдал за всем разинув рот. Ратоборцы поочерёдно поворачивали головы к менестрелю, ожидая от него услышать как им действовать дальше. Ведь последние сутки он не расставался с князем, и кому как не ему знать последние замыслы повелителя.

Трясущимися руками поэт откинул кафтан и вытащил конверт. Не раздумывая, сломал печать на клапане и вытащил письмо. Менестрель развернул сложенный пополам листок и увидел длинный текст.

«Да будет воля Божья!

Мой дорогой Ярослав, если ты читаешь это письмо, то я, скорее всего, мёртв. И в этот трагический час хочу исповедоваться перед тобой, моим другом. Моя душевная боль нестерпима. Всё время мучает один и тот же вопрос: как я, будучи просвещён в вере своих отцов, смог допустить страдания безвинных сирот?.. Перед глазами с неизменным постоянством всплывают жуткие видения бедных детей, выброшенных мною на холодную улицу. То они предстают проснувшимися в слезах, то ищут в темноте отцовскую руку и ждут ласкового слова… Мою душу наполняет страх и стыд: страх, что Бог проклянёт меня, и стыд, что дивногорцы от меня отрекутся.

Если бы в своё время я приютил сирот, а лучше усыновил, то всё могло пойти по-другому. Добрым примером воспитал бы хороших сыновей, а не злых оборотней и колдунов. Даже если бы из-за этого мои подданные лишись наглядного примера, вреда магии, то невелика потеря, ибо пользы от воспитания сирот было бы значительно больше.