Сбылись твои пророчества. Ты всех пережила

Сбылись твои пророчества. Ты всех пережила
Михаил Монастырский

Глубокая привязанность и устремлённость к другому человеку живёт вечно, несмотря ни на что. Это любовь, включающая в себя ряд сильных и позитивных эмоциональных и психических состояний, от самой возвышенной добродетели до самого простого удовольствия.

Провожая меня в дорогу, ты старалась не подавать виду, что знаешь всё, что с этой минуты произойдёт с нами. Ты знала абсолютно всё, до мелочей, которые, безусловно, тебя в тот момент не просто огорчали, а сокрушали до безумия от беспомощности изменить что-нибудь. Однако ты, будто бы в последний раз в жизни, плакала, улыбаясь мне, целовала меня в губы и глаза, сдерживая из последних сил внутри себя самый мощный на земле термоядерный взрыв эмоций, способный уничтожить этот проклятый и несправедливый мир. Я был в недоумении, но ты на мои вопросы отвечала, что всё в порядке, просто неважно себя чувствуешь, видимо немного приболела.

Тогда я думал только о тебе и, через мгновение, как мы расстались, больше никогда не увидев в этой жизни друг друга. Я уехал с тяжёлым сердцем и, через час, когда вышел из такси в аэропорту Рима Fiumicino, раз за разом, перед вылетом, пытался дозвониться до уже отключённого тобой телефона. Ты прислала смс: «Всё хорошо, любимый. Не переживай. Я просто заснула». Я всегда думал о тебе. И уже потом, после твоей внезапной смерти, когда через десяток лет, мой самолёт приземлился во всё том же Fiumicino и, когда я сел в такси, чтобы побыть с тобой здесь в Риме, где находится твоё тело, я думал только о тебе.

По дороге из аэропорта, впервые за все эти годы, не объясняя себе зачем и почему, я машинально набрал твой телефонный номер. Неожиданно в трубке раздались гудки и, я услышал твой голос:

– Слушаю Вас…

Я решил, что это голос твоей сестры, с которой вы во многом были похожи, но это точно была ты. Не найдя других слов, я ответил:

– Здравствуй, Хелен. Ты воскресла…

Твоё, тут же сбившееся от моего нежданного голоса, дыхание невозможно было не расслышать. Я чувствовал, как ты собираешь себя, будто хрустальные осколки с пола, только что нечаянно выроненной из рук вазы и, пытаешься на ходу подобрать нужные слова.

– Я жива, Ричард. Но… Я не ожидала, что ты вернёшься сюда.

Мы оба молчали. Таксист, увидев, моё напряжение в телефонном разговоре, выключил радио, но я сделал вид, что не обратил на это никакого внимания.

– Когда и где мы увидимся, Хелен?

– Мне нужно немного подумать, – ответила ты. – Я перезвоню сама. Скоро. Ты в Риме надолго?

– Я буду ждать твоего звонка, Хелен.

– Хорошо, – ответила ты и выключила телефон.

Чей-то, давным-давно впрыснутый в меня яд в миг начал действовать, отравляя мою кровь. Мне стало жутко до тошноты. Смертельный яд жёг, разгораясь, и его пламя было сильнее пламени огня. Я чувствовал свою вину за то, что тогда, около десяти лет назад, на слово поверил всем твоим родственникам, звонившим и направившим мне несколько электронных писем, переполненных их горем и сочувствием мне, что «тебя не стало». Неутолимое чувство мести к ним внезапно появилось и нарастало в моём сознании.

Пасмурный день медленно и тяжело полз над древним полусонным в такие дни городом. Серое небо безжалостно давило на меня. Я ждал, думал и вспоминал, неторопливо прохаживаясь по мостовой. Мне было пусто, одиноко, но не безнадёжно. Казалось, что где-то в глубине моего сердца, превратившегося сегодня в ненастоящее, тихо играла настоящая музыка – я ждал твоего звонка, вспоминая тебя и счастливо прожитый нами с тобой в этом городе год.

На мгновение, появившись из-за туч, яркое Солнце, словно лезвием, ударило мне по глазам. Я вздрогнул, словно, проснувшись, и поспешил прикрыться рукой от слепящего света. Я сказал сам себе:

– Нет, это не сон, это реальность. Всё настоящее. И Хелен тоже настоящая, она жива.

Но скоро кончился день.

А вечером я сидел один за столиком в ресторане отеля, не сводя глаз с чёрного экрана своего спящего мобильника, лежащего передо мной. Я ощущал себя стоящим на самом краю скалы и, смотрящим в непроглядную даль, где мне померещился красный огонёк, оставшийся на линии горизонта от уходящего Солнца. Через минуту и он исчез с моих глаз. Ледяная тьма, дождавшись заката, вылезла на землю и, переползая через макушки гор, двигалась мне навстречу, срывая вниз с огромной высоты один ледник за другим. Громом прокатилось горное эхо. Ветер заревел, как цепной пёс, скалясь до хрипоты и бросаясь на меня. Я поспешил скорее отвлечься, но всё равно, продолжал всматриваться в бездонный чёрный цвет телефона, смахивающий сейчас на беззвёздно-безлунную ночь. Хелен так и не позвонила мне…

В это самое время она принимала душ, когда дверь в ванную комнату бесшумно приоткрыл её муж Оззи и, на цыпочках подкрался к душевой кабине. Он, быстро сбросив с себя одежду, тихонько приоткрыл дверь и, как обычно, надеясь застать супругу врасплох, был разоблачён ею. Однако в этот раз Хелен почему-то без уговоров впустила супруга и легко отдалась его ласкам и поцелуям.

Через час, лёжа, на своём супружеском ложе, Хелен повернулась лицом к Оззи и с умилённой улыбкой сказала ему:

– Сегодня ты восхитителен… хочу ещё…

Спустя полчаса она, обессиленная, обняла Оззи за шею и сказала ему:

– Какое-то странное чувство у меня…

– А если точнее? – нежно обнимая и целуя в шею Хелен, спросил он.

– Я давно не чувствовала себя на седьмом небе, – она неестественно улыбнулась.

– Мне тоже так показалось. Ты не находишь это странным?

– Ни всё ли равно?

– А, я вот хочу спросить тебя.

– О чём?

– О нас…

– Спрашивай, – ответила она, глядя в потолок.

– Ты любишь меня?

Хелен стала вдруг очень серьёзной и задумчивой. Она тотчас забыла про лежавшего рядом с ней Оззи и, словно, воздушный шарик, выпорхнувший в открытое окно, улетела высоко-высоко в чёрное беззвёздно-безлунное небо. Красивая нежная музыка фортепьяно заиграла в её сердце. Волшебные звуки чёрно-белых клавиш разлились по нему и побежали по нотам, играя в такт с каплями дождя, мягко стучащими по окну спальни. Знакомый мужской голос где-то вдалеке пел ей какую-то давно забытую с самого детства песню, заполняя в окружавшем её пространстве вековые пустоты и, сопровождая Хелен вверх по небесной лестнице, явно ведущей к счастью, которого ей так всегда не хватало. Вдруг она поняла, что это вовсе не воздушный шарик, а её душа, которая в этот миг свободно и красиво летала, кружась, словно в танце, над этой дивной планетой. Ей стало так легко и так радостно. «Это Любовь…» – подумала Хелен.

– Так ты меня любишь? – повторил Оззи, наблюдая задумчивость и полное отсутствие внимания супруги.

– Нет, милый, нет, – продолжая смотреть в потолок, прохладно ответила она.

– Как это? – он приподнялся на локоть и, не отрывая взгляда, пристально смотрел на жену. – За наши десять лет супружеской жизни я спрашиваю тебя об этом сто тысячный раз, а ты впервые мне так отвечаешь…

– Как? – Хелен не столько удивлена была собственному ответу и реакции мужа, сколько его виду.

Ей показалось, что его глаза смотрят в противоположные стороны мимо неё. Ей стало невыносимо смешно и, она расхохоталась на всю комнату, прикрывая ладонями собственный рот, продолжая смеяться, как истеричка, закрывая своё лицо простынёй.

Через минуту Хелен, резко прекратив смеяться, открыла лицо и, посмотрев на молчащего мужа обмерла от страха! Рядом с ней вместо него лежало наглое незнакомое ей доселе чудовище по имени Оззи! Она, сжавшись от ужаса, как ёж, попятилась от него, таща за собой простынь и рухнула на пол с края кровати. Её душа, только что летавшая в небе, ушла в пятки. Сердце бешено застучало. Нужно было что-то делать!

Оззи, видя состояние жены, тут же, совершенно голый, быстро вскочил с кровати и перерезал ей путь к окну и двери, расставив в стороны все свои четыре длинные и худощавые конечности с висящим вниз коротеньким хвостиком между ног. Он был похож на паука, зажавшего в углу, настигнутую жертву. Ещё мгновение…

– Неожиданно! – зло прокричав, констатировал он.

Хелен, за оглушительными ударами своего напуганного сердца, даже не поняла, что он ей сказал.

Прошёл десяток секунд, но они оба, будто перед решительным прыжком, не шелохнулись, глядя друг другу в глаза.

– Не бойся, Хелен, успокойся, пожалуйста. Я не трону тебя…

Хелен расслышала только окончание фразы и, вдруг закричала во всё горло:

– Ты кто такой, сволочь?! Кто?!

Оззи растерялся, будто получил удар в нос и, отошёл в сторону. Он резко отвернулся и вышел прочь из спальни, даже не хлопнув дверью.