Идеальная совокупность. Том 2

Оттрапезничал и чаю покрепче заварил. На десерт в закромах сыскался засохший глазированный пряник. Отмочил его, покусываю, чаёк горячий прихлебываю. Райское наслаждение!

На волне релакса надумал побродить по просторам интернета. Что, к примеру, пишут о писателе Маштакове? Может, новые отзывы о его самобытном творчестве появились?

Я привычно выбил в поисковике город, фамилию, имя, род занятий. По запросу выскочила целая колонка. Растет, однако, моя популярность.

Кликнул на первую ссылку, скорость инета сегодня на удивление высокая, страница загрузилась стремглав.

Что за херь?! Глаза у меня вылезли на лоб, как у рака, брошенного в булькающий кипяток.

Набранный жирными кроваво-красными буквами заголовок вопил: «АВТОР БУЛЬВАРНОГО ЧТИВА – СЕКСУАЛЬНЫЙ МАНЬЯК!»

Под «шапкой» располагался аляповатый коллаж, в центре которого – моя старая фотка в ментовской форме. К ней по бокам, как ставни к окну, прирезаны знакомые обложки книг. Слева – первенец серии «Ностальжи по девяностым», справа – поскрёбыш[54 - Поскрёбыш – последний ребенок в семье (просторен.)] «Киллер-сюрприз». Ещё ниже вмонтирован кадр из какого-то ужастика. На нем – бегущая по тёмной аллее девушка в разорванном платье, волосы растрепаны, лицо перекошено от страха. Её настигает зловещая чёрная фигура с огромным мясницким ножом в руке.

Глаза впились в текст. На нерве вдумчиво читать не смог, выхватывал куски.

«Эксклюзив! Провинциальный автор низкопробных боевиков, вышедших в популярном столичном издательстве «Кошки-мышки», задержан по подозрению в совершении зверского изнасилования… Основания более, чем веские… Объективные доказательства вины налицо… В квартире преступника найден специфический трофей – кружевные трусики женщины, над которой он надругался… Нижнее бельё опознано потерпевшей… Извращенец использовал его, как предмет фетиша… Наш заслуживающий доверия источник в МВД сообщил, что одним эпизодом «подвиги» сексуально озабоченного писаки не ограничиваются…»

В висках бешено застучали молоточки, результат скакнувшего давления. Руками овладел тремор.

«М. Маштаков – бывший сотрудник милиции. Несколько лет назад он уже попадал в поле зрения правоохранителей за совершение умышленного преступления, однако сумел отделаться условным наказанием. По всей видимости, тогда не обошлось без покровителей в погонах с большими звёздами…»

Я спешно закрыл страницу. Накатила дурнота. Замутило. Через не могу сдерживая рвоту, я ринулся в санузел. С разбегу выплеснул в толчок непереваренные деликатесы, после чего в изнеможении стёк по стене на пол, на холодный кафель.

Это же враньё! Голимое враньё! Какие на фиг объективные доказательства?! Какое право они имели личность раскрывать?! Что мне теперь делать?

Раньше при оплеухах судьбы я имел чёткий алгоритм действий. Пункт первый предписывал экстренный приём противоядия. Крепостью – сорок градусов, дозировкой – не менее ста граммов, а лучше – ста пятидесяти!

Чем прикажете купировать психоз абсолютному трезвеннику? Сигареткой? Закури и успокойся, да?! Но «курятина» для такого зубодробительного джеба[55 - Джеб – в боксе удар прямой левой рукой.] – слабый антидот.

Я раскинул руки на стороны. Вялые, они упали ладонями кверху. Чувствую – в правую ткнулось тёплое, меховое. Скосил глаза и не смог сдержать улыбки. Котишка бодал меня лбом. Набодавшись, стал о ладонь тереться. Он меня утешал.

– Ах ты, морда африканская! – я подхватил его, прижал к груди.

Вот кто мой антидепрессант! Львёнок! Купировав приступ нервяка, я пошоркал на лоджию. Всё-таки курнуть лишним не будет.

Сигарета в пачке оказалась последней. Стало быть, надо идти в народ. Заодно котейке подкупить еды, аппетит у него разыгрался.

Карты спутал воскресший мобильник. Звонил Рома. По какому поводу – можно было не гадать, вопрос на повестке дня стоял единственный.

– Читал? – чёрствая интонация царапнула ухо.

Похоже, он начал жалеть, что связался со мной.

– Чита-ал.

– Какая сука слила?! Я по сети полазил, получается – первым инфу выдал питерский сайт «Здесь жёстко, но честно». От него другие ресурсы прикурили. Есть у тебя в культурной столице «доброжелатели»?

– Откуда? Где я и где Питер? Чего мне теперь делать-то, Роман Афанасьич? В суд что ли за защитой чести и достоинства обратиться?

– Сиди ровно! С опровержениями не лезь, хуже будет. Лучше придумай себе псевдоним. Заказчик наш – чистоплюй, как бы не слился. Хорошо ещё за тебя как за сценариста в пасквиле ни слова.

– Так, может, на канале-то и не узнают? А узнают, так со мной не свяжут! Я ж – не медийное лицо.

– Может. Но ты готовься к худшему. Подбирай псевдо, а я мониторить буду. В среду с нами должны рассчитаться. Будем молиться, чтоб проскочить без задева.

Намерения топать в магазин улетучились. Обуяла тревога, подогретая стыдом. Выйдешь на улицу – а там в тебя пальцами начнут тыкать. У-у-у, маньячелло позорный! Труселя у баб отнимает!

Веретеном крутился я на диване, вымышленное имя генерировал. В голову лезла отборная чушь.

– Острожский… Козырный… Кромешный… Хват… Тьфу! Лучше уж тогда – Ухват!

Мое путешествие за край Ойкумены[56 - Ойкумена – обитаемая земля (др. – греч.). Маштаков отсылает к событиям, описанным в романе М. Макарова «Зона комфорта».] соскоблило с меня кожуру декоративной приблатнённости, которой автоматически обрастает каждый опер, проработавший год и больше. Я даже к шансону охладел. Исключение сделал для Александра Новикова, поставив его коронку рингтоном на телефон.

Ночь промелькнула в зыбком полубреду. То ли спал я, то ли нет, то ли глюки ловил. Надежда в неделю раз отдохнуть как белый человек пошла прахом, и от этого мне было до чертиков обидно.

В семь утра под подушкой заелозила поставленная на беззвучный режим мобила. Кому я в эдакую рань понадобился? Судя по высветившейся на дисплее надписи, Татьяне.

Я помял отекшее лицо рукой. Крайний раз бывшая жена звонила мне восемнадцатого февраля. После обезличенного «здравствуй» она попросила прощения. Я опешил, ища подвох.

– У меня сана нет, чтоб отпускать грехи, – реплика получилась неудачной и провокационной.

В ответ я получил горестный вздох. Таня сумела удержаться от резких слов, что с её характером было задачей не из лёгких. Звонок в Прощёное воскресенье требовался ей для самоутверждения. Ты в меня – камнем, я в тебя – хлебом! – декларировала она.

Разговор не завязался. Потом я ругал себя за грубость, набирал её номер, намереваясь извиниться. Мои звонки Татьяна проигнорировала.

А сейчас на вызов не хотелось отвечать мне. Ох, как не хотелось, но я ответил.

– Приве-ет! – имитировал приязнь.

Трудно представить, но ведь было время, когда мы с Танюшкой ворковали часами.

– Когда ты прекратишь нас позорить?! – атака началась без артподготовки.

– А чем я позорю? – о чём речь, я, естественно, понял, и всё равно переспросил, пытаясь сбить темп натиска.

– Ты прекрасно знаешь – чем!

– Таня, послушай, это все неправда…

– Непра-авда?! И тебя не арестовывали?!

– Не арестовывали, а задерживали…

– Это одно и то же!

– Нет! Меня действительно задержали, но разобрались…

– Ничего не хочу слушать! Ты врёшь! Ты постоянно врёшь, Маштаков! Когда ты перестанешь издеваться надо мной?! Когда ты перестанешь позорить девчонок? Хорошо, что Дарья скоро избавится от твоей фамилии! На свадьбу заявляться даже не вздумай!