Помещик. Том 1. Сирота

Они стали выгребать золу с пожарища, каковой осталось изрядно. Мешать её с десятой частью мела, разбитого камнем в труху. И, замешивая тесто, лепить брикеты. А потом выкладывать их вдоль стены полусгоревшего дома, прикрывая лопухами. Да ещё и смачивая время от времени осторожно, чтобы не пересыхали.

Зачем они это делали – ребята не понимали. В их представлении – куличики из грязи лепили. Но пока терпели. Благо, что еда была и в целом труд был не очень тяжёлый и проблемный.

Наш герой не стал вступать с ними в долгий диспут или читать лекцию. Ибо не видел смысла. Но суть этого дела была простой. Калий и натрий в древесной золе находились в виде ортофосфатов, чтобы они перешли в карбонаты, то есть в поташ и соду, им требовалось прореагировать в водной среде с каким-нибудь подходящим карбонатом. Например, мелом. В самой золе подходящие карбонаты тоже имелись, но их едва хватало на часть калий-натриевых соединений. Вот Андрейка и добавил в смесь недостающий реагент.

– Что мы делаем-то? – наконец не выдержал Егорка.

– Деньги… много денег…

– Это деньги? – удивился Устинка, уставившись на сырой комок золы. – Да кому эта грязь потребна?

– Доверьтесь мне, – строго повторил в очередной раз Андрейка. – Седмица ещё не прошла.

– Блажен ты… ой блажен…

– А если и блажен, то что? Уговор есть уговор. Али вы решили отказаться?

– Мы слово дали, – насупился Егорка.

Так до вечера они и провозились.

А по утру Андрейка затеял новую напасть. Требовалось эти брикеты разминать в труху да засыпать в горшки и водой заливать до состояния жижи. И помешивать время от времени. Что вызвало у холопов ещё больше негодования.

Горшков удалось найти всего несколько штук после разбора пепелища. Вот их почти все в дело и пустили. Даже треснутые, замазав наспех глиной.

А после обеда начался новая часть квеста – выпаривание этой жижи.

Воду отфильтровывали через тряпицу и кипятили в оставленном специально для этого горшке. А остаток собирали в кулёк, сделанный из бересты. В качестве дров же использовали брёвна, что остались от дома. Укладывали их как таёжный костёр, да и пережигали так потихоньку.

– И что это? – глядя на бурый порошок, спросил Устинка, когда к вечеру удалось вытопить всю «закваску».

– Зольная соль, – не вдаваясь в подробности ответил Андрейка. – Сейчас мы её отбелим. И, высыпав полученный порошок на черепок, положил его на огонь.

Порошок этот представлял собой смесь из массы всяких веществ, среди которых поташ и сода были всего лишь доминирующими компонентами. А вот такое прокаливание приводило к тому, что почти все примеси, вступив в реакцию с кислородом, уходили через газы. И соединения хлора, и серной кислоты, и магния, и прочие. Конечно, кое-что осталось. Но минимально. А порошок получался белоснежный, представляя собой смесь поташа и соды.

Второй и третий день они продолжали перерабатывать золу. Устинка и Егорка всё это время в основном помалкивали. Они не очень понимали, что их хозяин заставляет их делать. Но тот был абсолютно уверен в своих распоряжениях и всячески излучал какую-то ауру понимания. Так что они держались. Тем более что ребята стали, кроме ячменной каши, ещё и рыбу есть, которую верша поставляла исправно. Пусть мелкую, но её вполне хватало для варева. А на второй день удалось поймать зайца и поджарить его, что ещё сильнее подняло их состояние духа.

Причём поймали не в силки, которые давали очень ненадёжный улов и могли пустовать неделями. А в хитроумную ловушку, изготовленную, как и верша, Андрейкой.

Тут нужно отметить, что ловушки для рыбы вроде верши встречались достаточно давно. Самые древние остатки таких приспособлений восходили к неолиту. Однако повсеместного употребления они не имели. Даже в XX веке использовались очень ограниченно.

Это было связано с тем, что не каждый мог их изготовить. И далеко не все вокруг вообще знали о них хоть что-то. Даже среди выходцев из поселений, расположенных по рекам да озёрам, потому что самым ходовым способом ловли рыбы со времён каменного века были сети да остроги. Остальное факультативно, эпизодически и далеко не повсеместно.

Аналогично обстояли дела с другими ловушками. Да, о силках да ловчих ямах знали многие. Даже селяне из самых глухих деревушек. Но силки отличались крайне низкой эффективностью, а ловчие ямы требовали больших затрат сил и применялись для добычи крупного и среднего зверя. Именно поэтому своими ловушками наш герой смог удивить своих холопов. Комплексно.

С одной стороны, самим фактом того, что он их сделал и что они работали. А с другой – тем, что они не понимали, откуда он о них узнал. Ведь паренёк рос на их глазах. И с отцом они если на охоту и ходили, то совсем на другую. Да и батя его, Прохор Степанов сын, мало хозяйству внимания уделял. Не до того ему было…

Но мы отвлеклись.

Итак – поташ и сода. Полноценно разделить их вот так вот «на коленке» у Андрейки вряд ли получилось бы, поэтому он решил довольствоваться относительной чистотой продукта. Благо, что до середины XIX века их вообще разделять не умели, называя всякий зольный остаток поташом. И применяя как есть.

Разделял их он достаточно просто. Положил в горшок, стоящий на костре, полученный белый порошок. И стал его растворять водой, позволяя ей прогреться до кипения. По чуть-чуть подливал её. Помешивал. Потом ещё и ещё. Когда же порошок растворился полностью добавил ещё половину от получившейся жидкости. И пошёл на ближайший родник. А Устинка, ухватив тряпками этот горшок, поспешил за ним. Егорка же, подхватив пустой горшок и тряпицу, засеменил рядом. Там они поставили ёмкость в струю ледяной родниковой воды и стали ждать, когда она остынет. Что и произошло довольно быстро. А вместе с тем на дно горшка выпал белый порошок – сода.

Андрейка, когда готовился, проводил эту процедуру не раз и не два. И прекрасно знал о том, что сода в несколько раз хуже растворяется в воде, чем поташ, особенно при понижении температуры[17 - Сода имеет растворимость 44,7 г / 100 мл при 100?C и 7 г / 100 мл при 0?C. Поташ имеет растворимость 149 г / 100 мл при 100?C и 105 г / 100 мл при 0?C.] и повышении концентрации в растворе поташа, как более активного вещества.

Остудил он раствор. Отфильтровал через тряпицу его, собрав влажную соду. И пошёл выпаривать немало почищенный зольный остаток. Получив в нём уже пропорции соды к поташу, как 1 к 10.

Повторив этот приём ещё дважды, он удовлетворился. Там, в XXI веке, анализ остатка показывал достаточно чистый поташ, вполне пригодный для его целей. Во всяком случае, та примесь в 1–2% соды была несравненно лучше 20–40% соды в обычном зольном остатке.

Пока с этим всем игрались – остатков сруба не стало. Весь сожгли, пустив на выпаривание. А получили на выходе пригоршню достаточно чистой соды и две горсти поташа.

– И ради этого мы корячились? – удивился Егорка, почесав задумчиво затылок.

– А что это? – поинтересовался Устинка, недоумённо смотря на два туеска с белым порошком в обоих.

– Здесь, – указал Андрейка, – сода. Чистая хорошая сода. А вот тут, – показал он на второй туесок, – поташ.

– А это не одно и то же?

– Нет. Они, конечно, карбонаты, но очень разные.

– Чаво?! – переспросили оба мужика.

– Карбонаты. Соли угольной кислоты.

Тишина.

Только стоят и глазами хлопают, словно коровы.

– Угольная соль это.

– А-а-а-а… – протянули Устинка и Егорка, обозначив кивок. Но понимания в глазах не добавилось.

– Только помалкивайте. Понятно?

Несколько секунд паузы, и они оба засмеялись. До слёз.

– О чём молчать то? – всхлипнув, спросил Устинка. – Полседмицы голову себе морочим. И теперича вот – несколько горстей ни к чему не годного белого песка получили.

– Велика тайна! – добавил Егорка, вытирая слёзы.

– Белый порошок сей зело ценен и полезен сам по себе. Но мы далее пойдём. Так что за дело. Что расселись?

Посмеиваясь и поглядывая на Андрейку как на дурачка, оба холопа всё же принялись за порученные им дела. Устинка напильником наточил пригоршню мелких опилок сначала с какого-то старого бараньего рога, найденного на пепелище. А потом, подменившись, уже Егорка «напилил» опилок и со старого топора.

Андрейка же вида не подавал и ждал, готовя горшок с крышкой. Когда же парни закончили, он смешал поташ и эти опилки в горшке. Накрыл притёртой крышкой, сделанной из осторожно оббитого, а потом и поправленного обточкой черепка. И, придавив крышку камнем, поставил горшок на угли. Прокаливаться.

А пока это «варево» готовилось, занялся изготовлением железного купороса, то есть тупо макал топор в купоросное масло. Ждал какое-то время. И, вынимая, пихал топор в горшок с водой, давая раствориться тоненькому слою железной соли серной кислоты. И повторял это нехитрое действие по кругу.