Иван Васильевич. Профессия царь!

– Так он и с боярами играет. Да только игры у него такие, что мало кого из благородных они увлекают, а потому отлынивают по возможности. Но оно и понятно – дети же еще. Им бы играть да шалить, а тут такие дела. Не по их уму и возрасту забавы Великого князя.

Глава 4

1539 год – 5 июня, Москва – окрестности

Выходы Великого князя Московского на марш-броски со своей чернью не избежали внимания соседей, которые по-разному отнеслись к этому. В основном, конечно, с раздражением. Кто-то возмущался возней столь родовитого человека с чернью. Фу! Это низко! Ничтожно! Как он посмел! А тот, кто оказался поумнее, больше злился от попытки выковать на Москве крепкую пехоту, грозящую стать знатной занозой в августейших задницах всех ее соседей. И лишь казанский хан Сафа Герай[21 - Сафа Герай (1510–1549) – хан Казани (1524–1531, 1536–1546 и 1546–1549), предпринял ряд походов против Москвы (1536–1537, 1541–1542 и 1548). Последовательный сторонник союза с Крымским ханством и Османской империей.] пришел в восторг. Он как-то сразу вспомнил историю о пленении прадеда мальца – Василия II. Очень, надо сказать, удачном для казанцев пленении. Поэтому после непродолжительной подготовки несколько маленьких выборных[22 - Выборные – отборные.] отрядов казанской конницы легко просочились и достигли точки рандеву.

Москва в те времена уже давно жила крайне непросто, и людей, на которых ее противники могли опереться, хватало. В том числе влиятельных. Где-то по дурости личной, где-то из корысти, да и прямых противников хватало. Так или иначе, но три сотни выборной конницы казанской тихо собрались на дружественной усадьбе недалеко от Москвы и стали ждать новостей…

На первый взгляд это покажется дикостью. Татары прошли как у себя. Неужто не заприметили? Неужто не донесли? Заметить-то их заметили, но о чем доносить? После ориентализации[23 - Ориентализация – преобразование на восточный манер или принятие доминанты восточных традиций.] при Иване III войска Великого княжества Московского стали неотличимы от татарских отрядов. Слишком многое оказалось позаимствовано. А потому, если хоругви[24 - Хоругвь – религиозное знамя, используемое во время военных действий, на его полотнище изображался образ Иисуса Христа, Богородицы, святых или какие-либо реликвии. Использовалось как воинское знамя в военных действиях с иноверцами.] не поднимать, они выглядели как татары или османы[25 - В этом плане очень показателен турецкий сериал «Великолепный век» (2014), в котором историческое снаряжение османского войска тех лет удивительно напоминает привычное снаряжение ориентального русского войска XV–XVII веков. Да, художественное творчество, но все же.]. Чем, кстати, впоследствии активно пользовались противники Москвы, развязывая идеологическую травлю в 60–70-х годах XVI века. А ведь у Москвы имелись и собственные природные татары – касимовские, состоящие в вассальной зависимости. Поэтому-то малые отряды таких всадников, идущие не озоруя, мало кого интересовали. Идут и пущай себе идут, чай, не просто же так они тут слоняются.

Но вот появился гонец, и все три сотни сорвались, радостно устремившись «на охоту». Шутили. Веселились. И было с чего. Дело-то важное, поэтому отбирали самых лучших, самых снаряженных. Да на изрядную потеху – побить селян палками да взять малолетнего чудака в плен для ОЧЕНЬ солидного выкупа. Не каждому в жизни такой шанс выпадает…

Однако, несмотря на наводку, встреча отряда казанских татар и пехотного батальона произошла достаточно неожиданно.

Гребень пригорка с поворотом грунтовой дороги был пуст. И тут на него выскочил десяток хорошо вооруженных всадников. Постоял несколько секунд и скрылся, откатив обратно.

Странно.

Дядя Ивана – Юрий Васильевич Глинский[26 - Юрий Васильевич Глинский (ум. 1547) – брат Елены Васильевны Глинской.], назначенный мамой на этот поход в охранение, сказался больным. Отпросился. Да и племянник уже не первый раз в поход с пехотой ходит. Хоть и невелик годами, но все складно получается. Вот и привыкли, расслабились. Поэтому сопровождения в пару сотен поместных всадников у Ивана и не было.

Странное поведение незнакомцев его изрядно смутило. Очень уж они походили на передовой разъезд. Поэтому Великий князь решил не рисковать попусту и скомандовал:

– Каре!

Очень своевременно, надо сказать. Потому из-за гребня пригорка стала переваливать конница в весьма добром снаряжении, если говорить по меркам Руси и степи…

«Приплыли», – пронеслось у Великого князя в голове.

Всадники явно атаковали. У луков была натянута тетива[27 - У луков тетиву натягивали только перед боем. В походе и вообще хранились они без нее.], клинки наголо. Да и поведение характерное – сложно спутать.

Больше всего в этот момент Иван испугался не за себя, а за своих людей. Он ведь прекрасно знал, как они воспринимают все эти упражнения с шагистикой. Дескать, дурость всякая да игрища. Но в потешной рати кормили сытно и регулярно, чего у них дома отродясь не было. Да одевали прилично. Так что шагистика – значит шагистика. Всяко жизнь лучше прежней. Никто из них даже в страшном сне не мог представить, что их действительно к боям готовят. Вот Иван и боялся, что они дрогнут да побегут еще до того, как сражение начнется…

Каре выстроили быстро и относительно ровно. Сказались упорные тренировки – это была одна из первых фигур, ими освоенных. Раз. И не очень аккуратный, но все же квадрат пехоты ощетинился пиками, словно еж. Внутри всадник[28 - В данном случае верхом был только восьмилетний Великий князь Иван Васильевич.], прапор батальонный, барабан и иные, включая обозный люд и прочих.

У личного состава стрелковой роты, также укрывшейся за пиками, пищали взлетели на левое плечо, символизируя заряженность, да фитили дымились – успели разжечь от маршевых ламп масляных[29 - Иван приказал стрелковой роте передвигаться, имея при себе постоянно зажженными пару ламп масляных для ускоренного розжига.].

– Бей! – крикнул Великий князь, сильно нервничая. И оно было неспроста. Здесь, на умеренных размеров лугу среди деревьев, три сотни всадников казались чем-то очень значимым. А вся намечающаяся битва – гигантским сражением. Субъективно, разумеется.

– Первая! Кладь! – рявкнул командир роты, приказывая первой полуроте прицелиться. – Полки отворяй! Пали!

Грянул залп полусотни пищалей, ставший полной неожиданностью для татар. Причем сообразно обстановке стреляли не пулей, а крупной дробью. Довольно бестолковый и неприцельный залп. Но противник надвигался густой толпой, промахнуться по которой оказалось сложно на таком расстоянии. Так что десятка три всадников полетели на землю, да и лошадям досталось.

– Вторая, вперед! – снова закричал командир стрелковой роты. – Кладь! Полки отворяй! Пали!

И грянул новый залп. И новые всадники полетели на траву.

Кто-то из татар стал пускать стрелы. Но вяло и неохотно. Видимо, не хотели, опасаясь в Великого князя попасть. Ведь за труп выкупа не взять. Доброго, во всяком случае. Они хотели налететь на марше да в сабли порубить чернь. Луки изготовили больше для порядка, чем для дела. Мало ли? Однако обстоятельства изменились.

От пехотной коробки вновь стали доноситься вскрики.

– Пали! – вновь донесся до Ивана Васильевича голос командира стрелковой роты.

И ударил новый залп! Это перезарядилась первая полурота. Бумажных патронов у стрелков не было, но берендейка[30 - Берендейка – представляла собой ремень (перевязь), носимый через левое плечо с подвешенными принадлежностями для заряжания огнестрельного оружия: пенальчиками с пороховыми зарядами, сумкой для пуль и пыжей, запасом фитиля и натруской. Появилась в Саксонии в конце XVI века (около 1580–1590 годов).] в какой-то мере разрешала проблему быстрой перезарядки. Во всяком случае, для первых десяти выстрелов. Да, большая, громоздкая и неудобная, но без нее оказалось намного хуже. Раньше можно было по несколько минут возиться с перезарядкой пищали. А с ней же при должном навыке пару раз в минуту стрелять удавалось.

– Пали! – снова крикнул командир стрелков.

Достигнув пехотного ежа, татары не решились идти на пики. Закружились вокруг, выискивая слабые места.

Но стрелки не зевали и, пролезая между пикинеров, били со своих пищалей. Больно и сильно. Особенно на такой поистине смешной дистанции. С двадцати шагов из длинноствольного оружия во всадника промахнуться непросто. Разве что совсем по дури.

Налетев и «омыв» пехоту, словно поток воды камень, татары немного покружили и отошли обратно. Они не могли проломить пехотный порядок. Можно, конечно, было засыпать все стрелами. Но тут и Великого князя могло убить случайно. Много ли ребенку надо? И стрел потребовалось бы очень прилично. Вон пикинеры, словно сариссофоры[31 - Сариссофор – пеший воин, составлявший основу македонской фаланги. Вооружение сариссофора состояло из длинной пики (6 м) – сариссы, удерживаемой двумя руками, небольшого круглого щита, закрепленного на предплечье, кирасы, шлема, меча и поножей.] Александра Македонского, имели на предплечье по небольшому круглому щиту. Все в крепко стеганной одежде. А кое-кто уже и в доспехах, странных, но добрых[32 - О снаряжении потешной пехоты можно почитать в Приложении.]. В общем, пехота пехотой, но возни предстояло много, и результат выглядел, прямо скажем, неопределенно.

Видя замешательство противника, Иван громко и отчетливо кричит:

– Вперед!

Нужно было пользоваться тактической обстановкой и брать инициативу в свои руки. Всадникам требовалось дать понять, что пехота абсолютно уверена в себе и своих силах, даже если это не так.

Послышались голоса командиров рот. Крики. Барабан сыграл проигрыш, привлекая внимание личного состава и настраивая на нужный лад. После чего перешел на мерный маршевый ритм. А вместе с ним и все каре, слегка оплывая геометрически, двинулось вперед. Медленно. Осторожно. Но пошло. Пехотинцам очень не хватало практических навыков. Их муштра только начиналась. Однако они справились, они смогли, соблюдая столь непростое построение, пойти вперед в полевых условиях, не превратившись сразу в беспорядочную толпу.

Командир казанского отряда не знал, что делать. От его трех сотен осталось едва две. Шесть залпов полурот оказались крайне болезненными. Атаковать вновь этого ежа? Но как?! Отступить? Признать, что они, уважаемые люди, обломали зубы о вонючих крестьян? Позор! Этого никто не поймет!

И тут произошло то, что должно было произойти при слишком слабой выучке пехоты – каре сбилось с ноги и разорвало строй. Сразу же образовался приличный разрыв, чем татары и воспользовались немедленно.

Атака! Решительно! Резко! Лихо!

– Пали! – громко разнеслось над полем. И залп полусотни стрелков ударил по летевшей в развал строя пикинеров коннице. Залп лег кучно. Больно. Идущие за головными всадники оказались вынуждены замедляться и объезжать полетевших на землю лошадей. Пуля в грудь ведь их убивала не сразу. Вот в агонии и бились, непрестанно молотя ногами воздух и всех, кто подворачивался.

– Пали!

И вновь ударили стрелки, окончательно срывая атаку конницы, вынуждая ту расходиться и вновь обтекать каре.

Командира казанского отряда убили. Он шел на острие атаки. Поэтому всадники, крутанувшись вокруг каре всего один раз, стали отходить. Стихийно. Тем более что усилиями Великого князя боевой порядок его пехоты был уже восстановлен. Строй сомкнулся. Шанс был утерян. Поле боя оставалось за восьмилетним Ваней и его «вонючей чернью»…

Это был первый бой! И его, и их. Но если у Ивана Васильевича все было в порядке с психикой, то посадских и крестьянских откровенно трясло от эмоций. Они-то воспринимали все эти игры как забавы охреневшего князька, бесящегося с жиру. И не более того. О том, что их действительно готовили для войны, они даже и не пытались думать. Глупость же очевидная. И все вокруг о том болтали, кроме отдельных дурачков иноземных. А тут… не только выстояли перед воинским сословием, но и победили разгромно. ПОБЕДИЛИ!

Подъем настроения и боевого духа был невероятен!

В обед третьего дня после сражения пехотный батальон вышел к Потешной слободе. С барабанным боем и песней. При нем было три десятка трофейных лошадок татарских, навьюченных доспехами, оружием и прочим ценным имуществом, взятым в бою. К большей части были прилажены импровизированные волокуши со своими ранеными. Убитых похоронили на месте, ибо по жаре везти их куда-то было рискованной забавой.

Плюс с десяток пленных плелись пешком.

Юрий Васильевич Глинский, назначенный оберегать племянника, изрядно перепугался от этой новости. Сестра у него была сурова и могла не простить небрежения поручением. Ведь если появились трофеи и пленные, то был бой. А значит, он прозевал свое дело… Юрий задергался в панических метаниях. Что делать? Куда бежать? Простит ли она его?

Сама же Великая княгиня, узнав о происшествии, немедленно выехала в расположение Потешной слободы. Ее натурально трясло! Сын, ее единственный сын и наследник, мог умереть! Да, имелся меньшой Юрий, но у того с головой были сложности. Словно зверь дикий рос, добрый, ласковый, но лишенный человеческого разумения[33 - Судя по всему, у Юрия Васильевича имелась тяжелая форма идиотизма (сильно замедленного умственного развития): примитивная, неразвитая речь и очень слабая память. Из этого проистекали и иные беды. У него была жена, но детей не народилось. Почему – не вполне ясно. Или они не спаривались, или имелся более широкий комплекс проблем.]. В общем, успокоилась Елена Васильевна, только заприметив издали сына своего, верхом восседающего да горделиво приосанившегося. И только она перевела дух, как место ужаса заняла ярость. Кто посмел напасть?! Куда смотрел ее брат?! И где он сам, кстати? Да и вообще – что это за бардак?! Она сейчас им тут всем устроит кузькину мать! А потом догонит и добавки отмерит!

Глава 5