На мгновение все смолкает, даже шелест листьев. Луна заныривает в какую-то черную дыру, образовавшуюся на небе. Троица у костра, притихнув, наблюдает, как от кустов отделяется и, пошатываясь, бредет в обратном направлении фигура. Это фигура Маринки, с торчащим из живота колбасным ножом, отбрасывающим в сторону леса длинную пляшущую тень.
Колдобина: А-а-а!.. Марина!..
Гера: Ни фига себе!
Хрюк (вскакивает на ноги, возмущенный до глубины души): Ты чего, Витёк, падла, совсем совесть потерял?
Маринка доходит до освещенного костром места и падает на спину.
На губах у нее появляются кровавые пузыри. Рукоятка ножа смотрит перпендикулярно вверх, на выползшую из черной дыры луну.
Колдобина: Марина! Марина!
Гера: Вот это, что называется, неожиданный поворот событий. Кто бы мог подумать, а?
Хрюк: Мне нужно хрюкнуть.
Вскрывает бутылку зубами.
Колдобина (обливаясь слезами): Марина! Мариночка! Тебе больно? Может, ты притворяешься? Кто тебя пырнул? Это не Витя? Ты, наверное, сама споткнулась и на ножик напоролась.
Гера: Ага… Или ее зверюга мохнорогая своими мохнатыми копытами пырнула. Тоже бывает.
Хрюк: Закусывать кто будет? Нет? Ну, как хотите…
Маринка стонет, держась за живот. Над ней суетится бледная от ужаса Колдобина.
Гера: Ну все, дохрюкивай и поплыли.
Хрюк: Куда?
Гера: В больницу, куда же еще?
Хрюк: А Витёк?
Гера: А что Витёк? Он приплыл, бедолага. Пусть порезвиться на свободе оставшийся часок-другой. Вставай, будем перегружать тело в лодку.
Колдобина: Мальчики, у Маринки ножик из живота торчит!
Гера: Непорядок. Орудие преступления следует изъять для интересов дознания. Шучу, конечно. Не для интересов дознания, а для удобства транспортировки. Давай, Хрюк, действуй. Я стану Маринку за руки держать, а ты вынимай ножик из живота. А ты, Колдобина, когда Хрюк ножик вытащит, перебинтуешь рану.
Колдобина: Чем?
Гера: Чем-чем. Тряпкой какой-нибудь, а если тряпки нет, полиэтиленовым пакетом.
Хрюк (просительным тоном): А наоборот нельзя?
Гера: Что наоборот?
Хрюк: Чтобы я за руки держал, а ты ножик вынимал?
Гера: Наоборот нельзя – здесь бодрость нужна нечеловеческая. Я столько зараз не выпью, мне здоровье не позволяет. Приступай скорей, толстый, не заставляй одноклассницу мучиться.
Гера хватает слабо стонущую Маринку за руки, а Хрюк выдергивает из ее брюшины колбасный ножик. Вверх бьет струя густой крови. Маринка вскрикивает, зловеще синеет и затихает. Глаза у нее закатываются.
Колдобина: Марина! Марина!
Гера: Она вообще живая?
Колдобина: Не отвечает.
Хрюк: Может, сознание от боли потеряла?
Гера: Может, и потеряла. Кто знает, где у человека пульс находится?
Колдобина (не очень уверенно): На запястье.
Гера: Давай, Колдобина, действуй теперь. Твоя очередь.
Колдобина берет Маринку за начинающую костенеть руку и пробует найти пульс.
Колдобина: Бьется! Бьется!
Гера: Это хорошо.
Колдобина: Только это не у нее бьется, а у меня.
Гера: Сглазили, значит.
Хрюк: Гера, я что-то не понимаю, Маринка вообще живая?
Гера: Похоже, нет.
Колдобина: Ой, мальчики, что же теперь будет? Витя! Витя!
Из темной глубины острова доносится заунывное:
Витёк: Ре-е-зать! Ре-е-зать!
Гера: Здесь медицина, как говорится, бессильна. (Присаживаясь). Кажется, кто-то предлагал хрюкнуть?
Разливают и пьют.
Колдобина: Что же вы сидите, мальчики? Поплыли быстрей.
Гера: Куда?
Колдобина: Как куда? В больницу.