Калейдоскоп душ. Художественная философия

Я:

– Как-то это максималистично выглядит. Бедный – хорошо, богатый – плохо.

Учитель:

– Нет, всё не так, это было бы слишком просто. Ты не с той стороны начал. – Учитель усмехнулся. – Тенденция здесь такая: главная задача системы – генерировать серьёзные испытания, несчастья, препятствия и уравновешивать их. И дело не в богатстве, а именно в них. Просто бедному легче встретить на пути тяжёлые испытания и пройти их с достоинством, хотя и на богатого бывает «проруха», например, пожертвовать все свои деньги для кого-то. Ну а сама регуляция сих испытаний ведётся по основным критериям – этаким «китам». Грубо говоря, из материальных критериев это: богатство, карьера, известность, здоровье, внешность… Из духовных: доброта, ум, везенье в любви, в дружбе, кому-то – в творчестве… Но это уже другая история, сейчас поясню…………………………………….……………………………

………………………………………………………………………………….

Я:

– Я понял. Скажите, а кто же такая эта Люсинда? Неужели у идиота Толяна есть женщина, которая его любит?

Учитель:

– Что ж, нет ничего проще. Смотри.

Тут же у меня, будто бы в голове, запиликал телефон. Я завертелся, но быстро понял, что эти четыре визглявые ноты раздаются из мобильника Толяна.

– Слоник, заедь за мной, я в салоне «У Глаши», у моего стилиста. Уже два часа торчу. Мне твоя помощь нужна, тут проблемы, – капризным тоном сообщил женский голос на другой стороне трубки.

BMW Толяна остановился возле большого дома девятнадцатого века постройки в стиле барокко. Правда, дома эти уже давно не воспринимались, как памятник, ведь от первого до последнего этажа они были забиты офисами, салонами, ресторанами. Вот и здесь над тяжёлой дубовой парадной дверью красовалось неоновое табло «У Глаши». Толян вышел из машины и вразвалочку зашёл внутрь. Перед его взором предстал шикарный интерьер, сверкающий зеркалами и металлом. В середине зала висела бронзовая антикварная люстра, на которой сияли никак не меньше пары-тройки десятков ламп в подсвечниках. По периметру стояли кожаные кресла, поверх которых торчали, в основном, прелестные девичьи головы.

– Люська! – гаркнул Толян.

А вот и Люсинда. Девушка, сидевшая перед маникюршей, резко обернулась всем телом на крик Толяна, показав себя сразу во всей красе, и общая картина стала намного понятнее. Косточки на лице как будто были искусственно обтянуты белой нежной кожей без признака морщин. И вся эта искусно сделанная конструкция сводилась к своей высшей точке – огромным, как два валика, накачанным губам, оставляя маленьким, чуть заметным ушкам с малюсенькими мочками совсем немного кожи. И без того большущие глаза были накрашены так, что увеличивали визуальный эффект чуть ли не вдвое. А ещё сей эффект отлично подчёркивали пустота и кошачья наивность. В принципе её черты были действительно совершенны, если забыть о полном отсутствии глубины, хотя и совершенство это чрезмерное, гипертрофированное. Однако всё это можно было бы назвать красотой, если б не схожесть с неживой маской, а точнее даже с куклой – обычная такая кукла Барби из магазина игрушек. Но как раз именно она по теории и практике и должна с лёгкостью получать от этой жизни всё материальное и, возможно, даже любовь… материальное уж точно. В общем и целом, гламур по определению должен гламуриться, и он с этим ещё как справлялся по шикарным ресторанам, клубам, в шикарных тряпках, после чего ехал в шикарной машине отдыхать от этой тяжёлой жизни в шикарных квартирах.

– Да, мой слоник, я здесь! – У голоса Люсинды отсутствовала глубина, и он почему-то напомнил мне озвучку персонажа какого-нибудь мультфильма или комикса.

Толян подвалил к креслу.

– Ну давай, трепись, чё там у тебя случилось?

И Люська прямо при всём честном народе, не стесняясь и маникюрши, начала свою тираду:

– Ты же знаешь, у меня братан есть младший, классный чувак, только погулять очень любит. Короче, напился вчера в крутом клубе, сел на свою «тойоту» и поехал по центру гонять. Ну, он у меня храбрый, скорость любит, разогнался по сто пятьдесят и сбил там какую-то дуру с ребёнком – она по пешеходному переходу шла… как будто в другом месте не могла перейти… да ещё и сам в другую машину врезался. Ну, брату, слава богу, ничего, ушибы только, а этих двоих и тех, кто был в машине, насмерть. Короче, ему теперь дело шьют. Ты не можешь как-нибудь отмазать?

– Да, я его помню, мы как-то ночью наперегонки по проспекту гоняли, он на «тойоте», я на «бэхе». Ладно, сейчас Пархома наберу, он поможет – мы вроде как дело с ним замутили, я сейчас для него компаньон. Со свидетелями, если чё, сам разберусь. – Толян громко заржал. – Ну, ты давай, выходи на улицу, я пойду в тачке посижу…

Я:

– Вот уж, в самом деле, нашли друг друга и друг друга стоят.

Учитель:

– Такие, как Толян, не остаются без внимания представительниц женского пола, но, естественно, только таких, как Люсинда. Она в его глупости и агрессии видит искомую мужественность и лихость. Аналогично могу сказать и про неё. Эти люди редко страдают – им не положено, не выдержат, поэтому все жизненные необходимости и блага даются к их распоряжению сразу.

Я:

– Учитель, последний вопрос. Здесь всё понятно, всё расставлено по полочкам. Но вот услышав последний разговор… Почему такая несправедливость, почему всегда получается, что эти пустые разгульные отбросы остаются живы – максимум синяки и царапины, а люди достойные, чистые душой и сердцем, да и для общества в сто крат более важные, погибают? Прямо наваждение какое-то.

Учитель:

– Ты разве не видишь? Это инструмент «Дьявола», если проще выразиться, хоть дьявол – это и собирательное понятие. Есть законы, по-вашему, похожие на законы физики, только в сто крат сложнее, и вы им подчиняетесь. Ваши мысли и действия и есть результат исполнения сих законов. Дата рождения, воспитание, круг общения, интересов, якобы случайные происшествия, подводящие вас в течение жизни к тому, что сейчас имеете… это всё результат их работы. Эти, как ты выразился, «отбросы» – печальная необходимость, ведь кто-то должен творить зло и держать систему в равновесии. Зло должно быть доступнее, оно должно поощряться, вот их и держит система «наплаву», помогает им. Только одни творят зло помалу, раздумывая, вытягивая жилы и отрывая по кусочку, другие сразу и фатально, как Толян, Пархом и Серёга.

Однако первые персонажи, по-моему, ещё отвратительнее – они стоят выше интеллектом, поэтому уже подвергаются испытаниям. Но испытания эти не выдерживают и становятся хуже и опаснее Толяна, иначе говоря, тем же «орудием Дьявола». Ты готов их увидеть?

Я:

– Пошли дальше, я готов.

* * *

– Да, да, войдите! – Заместитель директора крупного предприятия с ожиданием посмотрел на дверь.

У него имелось минут двадцать свободного времени, поэтому он был готов к абсолютно любому посетителю, коих случалось немало, и каждый со своим делом. Кстати сказать, Валентин Михайлович уважал даже, стоящих на самых низких ступенях служебной иерархии, умел работать и вообще слыл идеальным руководителем. И всё потому, что он сам начинал с низов. Ну а на днях он должен был принять довольно серьёзное решение: надо было выбрать нового начальника одного из подшефных ему отделов, ведь старый начальник ушёл на пенсию.

А буквально за пять минут до этого Полина летела по коридору дирекции в предвкушении побед и даже чего-то сказочного – она много чего ждала от предстоящего разговора. Только что Полина обнадёжила свою лучшую подругу Тамару Рябицу:

– Томочка, если у меня не получится, я незамедлительно предложу ему тебя. Ласточка моя, у тебя есть все задатки начальника: кошачья цепкость, обаяние, а главное, человек ты прекрасный! У меня-то шансов немного, но другое дело ты. Я ещё поборюсь, ты этого достойна.

И вот Полина открыла дверь и проскользнула внутрь. Разговор продолжался все эти двадцать минут. По их истечению несколько понурая Полина вышла и направилась прямо в отдел.

– Как я и предполагала, меня не взяли, – с порога объявила она подруге. – Всё, теперь очередь твоя. Завтра в это же время он хочет тебя видеть. Я сделала всё, что могла, как и обещала.

На следующий день Тамара шла по тому же коридору, правда менее уверенным шагом, чем вчера подруга. Долго она стояла перед массивной дверью к человеку, могущему устроить любую судьбу. Наконец постучала и сразу вошла.

Валентин Михайлович не без удовольствия наблюдал за тем, как Тамара Рябица упражняется в изящном словообразовании, не забывая при этом демонстрировать в разных ракурсах и красоту внешнюю. Ну, любил он симпатичных молодых девушек, что ж с этим поделать. Любил безответно, горячо. Они вызывали в нём чувства скорее покровительственные – красавице всегда хочется сделать что-то приятное, такова природа любого сильного и могущественного мужчины. К тому же её благодарность, как правило, выливалась в преданность, а что может быть важнее для начальника.

– Возьмите меня на должность, не пожалеете. Я справлюсь.

Валентин Михайлович колебался:

– Ну не подходите вы, мягкая симпатичная леди, какой из вас начальник.

– Во мне живёт зверь, – убеждала она.

Наконец кокетливые улыбки и красивые ножки сделали своё дело:

– Ладно, да и подруга ваша вчера так хлопотала, может, так действительно лучше будет.

Из кабинета Тамара не выбежала, а выпорхнула. Ноги принесли в отдел, хотя голова при этом была где-то далеко.

– Господи, девочки, меня назначили начальником отдела! Я так вас всех люблю! – Она бросалась обнимать каждого, её радостью уже горели лица сослуживцев. – А давайте завтра устроим небольшой банкет, чисто для нас с вами, я угощаю.

На следующий день прямо с утра Тамара Рябица вбежала в отдел с большущими пакетами. Из одних приятно пахло, из других призывно торчали горлышки продукции алкомаркета. Лицо её светилось. Хотя рабочий день только начался, сегодня он проходил особенно весело, а в руках и на экранах компьютеров всё горело и спорилось.