Калейдоскоп душ. Художественная философия

Я:

– Но я не смогу так сразу перевести свои эмоции и ваши образы в мысли и слова. Я знаю – мой мозг, моё сознание трёхмерно и поэтому большая часть знаний будет понята неправильно, опираясь на моё видение мира, либо вообще пройдёт мимо.

Учитель:

– Так ты не сразу, а понемногу. Ты думай и чувствуй. А что не поймёшь, за тебя поймут другие, кто поумнее. Ты просто им место в рукописи оставь.

Итак, перво-наперво Толян…

* * *

Вдруг как-то сразу, сверху, на расстоянии нескольких метров, я увидел мужика, стоящего рядом с, видимо, своей машиной. Он был среднего роста, короткостриженый, с мощной мускулатурой, годами шлифовавшейся на тренажёрах и боксёрских грушах, в адидасовском спортивном костюме. Мужик стоял на тротуаре и, никому не мешая, эмоционально орал хрипловатым голосом в мобильный телефон, размахивая свободной рукой. А вот его BMW, стоявший там же на тротуаре, прохожим мешал сильно, они сверкали в его сторону глазами и что-то со злостью бормотали, однако никакого внимания на сей факт спортсмен не обращал.

– … Короче, приезжаю на стрелу – нашёл, б…, недавно нового лоха, который производит загородом в подвале дома мыло и стиральный порошок. Ну, я его малёха поплющил …твою мать… Наварился вчера реально, башка-то у меня хорошо работает. Теперь он мне, сука, с каждого навара треть будет отдавать. – Толян злобно засмеялся.

Но гомерическим смехом это вряд ли можно было назвать, скорее, напоминало блеянье барана. При этом его узкий лоб смешно морщился, а маленькие поросячьи глазки казались ещё меньше. Однако, как бы этого ни хотелось, потешным его лицо назвать было нельзя. Лишённые изящества грубые линии находились так далеки от благообразия, а взгляд напоминал два пистолетных дула – чёрные и пустые. Всё это у любого интеллигентного человека вызывало отталкивающее чувство, граничащее со страхом, а хороший физиогномист увидел бы либо простенького агрессивного мужичка, годного разве что топором или кувалдой махать, либо бандита, кем он, в общем-то, и являлся.

– Короче, бабло сейчас есть, и на пару месяцев мне его хватит. Отдыхать буду, расслабляться, б… Ну а ты как, Пархом?

На другой стороне «трубки» Толяну отвечал мужчина с заднего сидения, мчавшегося на огромной скорости чёрного «Гелендвагена». Он имел скуластое лицо правильной формы и жёсткий взгляд, одет был в солидный дорогой костюм. Внешний вид мужчины и то, как он отвечал, вызывало некоторый диссонанс:

– Отлично. Слышь, Толян, бросай фигней заниматься, есть тема поважнее, твоя помощь нужна. Моей фирме мешает один чел, мать его. Он производственник, белый бизнес. Завод у него большой, клепает детали для станков, радиодетали… В общем, мне нужен контрольный пакет акций его конторы. Ты должен заставить тебе его продать. А я потом его завод разделю по цехам, каждый из них продам чёрным налом, бабло переведу через Серегин банк в офшоры, а контору объявлю банкротом, ну а потом… в общем, это тебе уже знать не обязательно.

– А что такое офшоры?

Пархом презрительно ухмыльнулся в трубку. Лицо его на секунду приобрело звериный оскал, только с какой-то детской простотой и непосредственностью, как будто Сатане, сидящем в нём, стало смешно и он высунулся посмотреть, кто же его так смешит. Но уже через секунду маска благопристойного, можно даже сказать, интеллигентного человека, вновь крепко держалась на своём хозяине.

– А тебе не один хрен? Всё равно ни черта не поймёшь своей башкой. Я деньги на этом подниму реальные.

Посмотрев на Толяна, было видно, что тот совсем не обиделся. То ли он привык к хамству, то ли слова сии для него и хамством-то не были, а так, мягкой журбой.

– Слушай, Пархом, а ты ведь неделю назад какую-то сделку крупную провёл. Тебе че, бабла мало? Давай лучше сейчас в баню с девками!

– Послушай, дружок, для меня зарабатывание денег – это спорт, риск, адреналин. Только в этом удовольствие. А сами деньги мне особо и не нужны. Ну, это как для тебя разница два раза штангу выжать или десять. Десять лучше, чем два – чувствуешь, что можешь. Ну а потом после окончания дела, само собой, приедешь ко мне на дачу: водка, шашлыки, девочки, всё как обычно. Мне нравится с тобой общаться, а то надоели эти советы директоров, заграничные партнёры, феня эта профессиональная экономическая… ни вздохнуть, ни плюнуть, ни выругаться. А с тобой за стаканом водки я самим собой становлюсь, отдыхаю и душой, и телом… А помнишь, как мы в прошлый раз девок заставили с нами пойти, ломануть соседа, он, вроде, писателишка или музыкантишка какой-то. А потом везли их голых на капоте моего «гелека». – Глаза его стали по-детски озорными, после чего Пархом без стеснения именно заржал, как конь. Но когда через десяток секунд весь воздух громогласно вышел, он уже спокойно бросил в трубку:

– Ну ладно, сейчас не до этого, надо собраться. Всё, бывай, до связи!

Толян удовлетворённо рыгнул и сказал не кому-то, а просто в пустоту:

– Ну всё, короче, я на сегодня работу закончил, пойду отдохну с Люсиндой. Любит меня эта дура. – Он с удовлетворением осклабился…

Сев в машину, он, к большой радости прохожих, вырулил с тротуара на дорогу и вдавил педаль газа. Машина взревела и с пробуксовыванием рванула вперёд к центру города.

А примерно через полчаса после этого чёрный «Гелендваген» заехал на тротуар и остановился прямо перед парадной дверью банка. Пархом вышел, двумя пальцами выстрелил окурок сигареты и быстрой целеустремлённой походкой направился к двери. Сзади семенил охранник-горилла, но шеф не обращал на него никакого внимания. Сначала к двери стремилось его поджарое тело с чуть опущенной, как у быка на Родео, головой, а за ним еле поспевали ноги.

– Вы к кому? – рванулась на встречу молоденькая девушка на ресепшене.

– К Серёге… точнее к Сергею Николаевичу. Передай ему, что Пархомов пришёл, – не повернувшись и даже не замедляя шага, бросил он через плечо.

– Но подождите, он ведь ещё не дал согласие. Или вам было назначено? – бежала за Пархомом девушка, пытаясь перегородить ему дорогу.

– Брысь, соплюха, пока я не рассердился. – Пархом грубо отстранил её ладонью.

Лифт плавно взмыл вверх и почти сразу же остановился. На табло уже светилась цифра «3». Потом метров десять по коридору, и вот посетитель у двери с золотой надписью «Директор». Горилла-оОхранник услужливо открыл дверь.

– Здорово, Серёга! – с порога крикнул Пархом.

Из-за шикарного стола красного дерева выскочил плюгавый мужичок с маленькими глазками, неприятно, но выразительно выражающими смесь хитрости и подлости, рыхлым лицом и носом-картошкой. Несмотря на толстое пузо, передвигался он довольно прытко и уже через пару секунд оказался рядом.

– А-а, здорово, Пархом! Сколько лет… Забываешь старых друзей. А раньше, когда общий бизнес был, помнишь? Не разлей вода. Ну, рассказывай, чего тебя сюда принесло?

– Дело к тебе есть на миллион, – усмехнулся Пархом.

– А не обманешь, как было тогда? – Лицо Серёги приобрело заискивающее выражение, и одновременно с этим глаза загорелись жадностью.

– Не боись, не кину! Мне даже не столько ты нужен, сколько твой банк. Надо будет бабло перевести в оффшоры. Нужны твои связи.

Серега прищурился, а затем достал из тумбочки в столе бутылку дорогого коньяка:

– Ну, хорошо, давай обсудим детали…

Человечество в лучшем случае представляет собою жалкое Панургово стадо овец, слепо идущее за водителем, попавшемся ему в данный момент. Человечество – во всяком случае большинство его – не хочет само думать. Оно рассматривает, как оскорбление самое смиренное приглашение шагнуть на мгновение за пределы старых избитых дорог и, судя самостоятельно, вступить на новую дорогу в новом направлении.

    Е. П. Блаватская

Я:

– Ну это уж совсем животное. Толян – похоже, корова или, скорее, бык, Пархом поумнее, хотя мне кажется, что он агрессивнее и злее – натуральный злобный волк. А Серега труслив и жаден, как шакал. Думаю, Серега слабоват и больших высот не может добиться, разве что на везение.

Учитель:

– Да, ты прав, Толян только начал свой путь, только вышел из круга животных… он был псом, вполне приличным, хоть и хулиганил, как и все нормальные собаки, но хозяин его любил. Пархом и Серега же от него недалеко ушли, практически следующая ступень – связь между душой и телом уже чуть сильнее, есть основа интеллекта, однако тело ещё полностью довлеет. Серега хитёр, хоть и слабее Пархома, но материально хорошая жизнь полагается, поэтому ему, можно сказать по-твоему, «всегда везёт».

Я:

– Однако Пархом довольно много добился именно интеллектом – вон какой бизнес раскрутил.

Учитель:

– Глупый. Во-первых, количество денег совсем не пропорционально высшей душевной организации, отсюда……………. ……А во-вторых… вот какая у тебя планка, к чему ты стремишься? Наверное, хочешь многое познать, после этого многое обдумать и вывести что-то своё. Все науки это для тебя предмет уважения, учёные и люди творчества – предмет подражания. Ты хочешь добиться вершин и в карьере, и в творчестве, и в познаниях, а главное, совершенствуешь свою душу и мировоззрение. А у Пархома всё мною сейчас сказанное сводится к одному: он хочет добиться вершины только в накоплении материальных средств. Да у него даже фантазии их потратить нет. Естественно, раз вся его сущность, весь интеллект направлен только на это. А раз он больше никуда не разбрасывается, то материальная сторона у него получается лучше, чем у тебя. Количество денег – это единственный интерес, пик его стремлений и смысл всей жизни. А для ступеней более высоких такая жизненная цель настолько примитивна, что они ей уделяют лишь маленькую толику своего времени, распыляясь на всё остальное. А значит и не так часто добиваются высоких результатов. К тому же………………….…………………………………………………

Я:

– Получается, если человек богатый, то он априори стоит на начальных ступенях развития?

Учитель:

– Ну, в общем и целом, и чаще всего – да. Но только если ему всё это далось с лёгкостью или везением. Естественно, бывает уйма исключений – вот, опять же, если он к повышению своего достатка прикладывает очень большие усилия. Заработавших очень много денег только своим умом, талантом и колоссальным трудолюбием не так много в общей массе, однако они, естественно, есть. Правда, такие люди, как правило, теряют в чём-то другом, например, в личной жизни.