Двенадцать размышлений об «анонимных алкоголиках» и о программе «12 шагов»

Экономист скажет, что график демонстрирует одну из возможных графических представлений о динамике насыщения рынка каким-то товаром ограниченного спроса (так наз. «бум-кривая»; см., напр.: Жизненный цикл продукта, 2021).

То, что эти кривые имеют приложение в столь далёких друг от друга областях знания, доказывает, что они являются графическим выражением какого-то более общего закона. Очень часто такие закономерности оказываются давно известны математикам, которые, казалось бы, вообще не от мира сего и выводят свои законы чисто умозрительным путём, без всякой связи с реальностью. Действительно, если показать наши кривые математику, то он наверняка пожмёт плечами и скажет, что первая из двух кривых это какие-то каракули, а вот вторая представляет собой хорошо известную математическую функцию, которая в учебниках носит название «S-образной» или «логистической» и является графическим выражением уравнения Ферхюльста, описывающего такие формы роста, при которых происходит постоянное удвоение растущей величины за равные отрезки времени, при том дополнительном условии, что этот рост ограничен неким верхним пределом, по мере приближения к которому его скорость под действием неких сил начинает замедляться вплоть до полной остановки (Логистическое уравнение, 2021).

В символьном выражении это уравнение имеет следующий вид:

где Nt – количество групп АА в момент времени t;

Nmax – максимально возможное число групп АА;

e – основание натурального логарифма ? 2,7182;

a – коэффициент, определяющий минимальное значение N (чем он больше, тем эта точка не графике ниже, и наоборот);

b – коэффициент наклона логистической кривой (чем она больше, тем кривая круче, и наоборот);

t – время с момента начала роста (на прилагаемом графике «годы»).

С прикладной точки зрения, самым ценным свойством этого уравнения следует считать то, что результаты описываемых им процессов принципиально предсказуемы. Так, если мы будем взвешивать растущую тыкву через равные промежутки времени, заносить результаты взвешивания в таблицу, наподобие табл.2, и отмечать их на графике того же вида, что на рис.2, то получив всего несколько (но не менее трёх) точек, мы можем провести через них плавную кривую, продолжение которой покажет нам, в какой момент времени вес тыквы достигнет своего максимального значения и сколько она в этот момент будет весить. Но таким же способом мы можем измерять и предсказывать не только вес тыкв, но рост вообще всего, что поддаётся измерению: например, рост числа групп АА в стране или во всём мире. Единственное, что для этого требуется – это соблюдение двух оговоренных выше условий: 1) этот рост должен демонстрировать постоянное «удвоение» значений через равные промежутки времени, т.е. он должен иметь вид прогрессии (2, 4, 8, 16, 32, 64 и т.д.); и 2) мы должны быть уверены, что этот рост имеет «верхний предел».

На практике это осуществляется путём довольно кропотливого подбора значений “a”, “b” и Nmax и последующей их подстановки в уравнение (1), с тем чтобы достичь максимального совпадения точек кривой «предсказанного роста» с точками кривой «наблюдаемого роста».

В данном случае, значения a и b и Nmax были приняты равными 3.25 и 0.1 и 125000.

С точки зрения любого математика далёкого от прикладных задач, такая процедура покажется совершенно неэстетичной, тем не менее, к ней охотно прибегают представители самых разных наук – от физиков и биологов, до экономистов и историков, – поскольку точность полученных таким образом результатов часто оказывается довольно высока, особенно если оперировать большим количеством точек для измерения. Хотя, разумеется, в этом вопросе ближе к истине будет математик, а не прикладник. Дело в том, что в описанной процедуре есть несколько слабых мест, и самым слабым из них оказывается самый важный параметр в уравнении (1) – «максимальное значение роста» (Nmax), которое приходится устанавливать самому и делать это наугад и достаточно произвольно. Но реальная кривая наблюдений потому и названа «реальной», что на практике подвержена действию самых разных внешних факторов, которые вносят в неё какие-то искажения, природу которых не только не всегда удаётся объяснить, но зачастую их даже трудно идентифицировать с большей или меньшей уверенностью. Например, в нашем случае мы наблюдаем какой-то непонятный «всплеск» числа групп АА, который пришёлся на 2006 г. с последующим «спадом» значений в 2010 г. (рис.2). После этого необъяснимого колебания вверх и вниз рост числа групп АА выравнивается и, как можно видеть по показателям 2012 и 2017 гг., вновь начинает приближаться к значениям идеальной кривой. При отсутствии подходящего объяснения, наблюдателю ничего не остаётся, кроме как признать этот сбой «случайным отклонением» и принять в качестве рабочей гипотезы предположение о том, что, несмотря на все эти отклонения, значения коэффициентов “a” и “b” выбраны всё-таки верно, и что рост численности групп АА в мире достигнет своего потолка приблизительно к 2040 году.

Здесь имеется и другая тонкость. Достижение «максимума» на графике рис.2, установленного на уровне ок.125 тыс. групп АА, которое должно быть достигнуто приблизительно к 2040 г., вовсе не означает, что после 2040 г. никакого дальнейшего прироста групп АА наблюдаться не будет. Установленный максимум является действительным только при наличии «данного набора условий», действующих с 1954 г. по сегодняшний день. Если эти условия вдруг изменятся, то автоматически изменятся и значения, подставляемые в уравнение (1). Мы не знаем, что это за условия и сколько их всего, каков механизм их действия и как они сами влияют друг на друга. Это могут быть разные в разных странах культурные традиции и жизненные ценности, степень доверия людей друг к другу, общественное отношение к алкоголизму и наркомании, характер освещения этих тем в СМИ и рекламе, изменения в общественном сознании, и многое другое. Выявление этих факторов представляет собой отдельную большую задачу, которую можно сравнить с уравнением со многими неизвестными. Мы твёрдо знаем только одно – что рост очень сложных объёктов редко бывает плавным, но чаще имеет вид неких скачкообразных «циклов», когда смена набора условий, играющих роль стимулов и ограничителей, приводит к изменению темпов роста и установлению нового «предела роста» (Nmax) (см.: Pearl, 1925. P.63). Поэтому далее нам будет необходимо более внимательно рассмотреть сами условия, которые могут стимулировать или ограничивать рост групп АА.

Начать это рассмотрение можно с отмеченного выше кратковременного всплеска числа групп АА в мире, наблюдаемого в период 2006-2010 гг., за которым последовал столь же стремительный симметричный спад.

Во-первых, следует выяснить, был ли этот всплеск действительно «всемирным», или же он имел локальный характер? Поскольку данных о количестве групп АА по отдельным странам мне найти не удалось, пришлось ограничится данными, взятыми из тех же источников, в которых отдельные графы имеется только для двух стран – США и Канады, в то время как данные по всем остальным странам приводятся в совокупности, как «все остальные» (Папка АА, 2004-2018; БК, 1939-2011; см. табл.3,а).

Из этих же источников были взяты сведения о количестве анонимных алкоголиков в составе зарегистрированных групп (см.табл.3,б).

Имея данные о числе групп и численности анонимных алкоголиков, несложно вычислить средний размер групп АА (см. табл.3, в).

Результаты сравнения этих параметров на сводных графиках открывают довольно любопытную картину, которую можно видеть на представленных ниже графиках (см.: рис.3,а; 3,б; 3,в).

Таблицы 3,а и 3,б и график на рис.3,в описывают какие-то процессы, которые видны нам как на ладони, но смысл их остаётся совершенно непонятен. Мы видим, что в промежуток между 2004 и 2006 гг. произошло быстрое увеличение числа групп АА на 16%, при этом общее количество анонимных алкоголиков одновременно уменьшилось почти на такую же величину (на 15.4%). Это могло произойти только в одном случае – при одновременном уменьшении размеров всех групп в среднем на одну треть (см.табл.3,в).

Не менее загадочным представляется тот факт, что в 2010 г., т.е. всего через 4 года после описанных событий, размеры групп вновь восстановились почти до исходного значения. Складывается впечатление, что все эти неполные три года все группы АА только и делали, что дробились на более мелкие и отпочковывались друг от друга, в результате чего их средний размер уменьшился почти на треть (на 31.25%). А в течение следующих четырёх лет эти раздробленные группы вновь стали объединяться и к началу 2018 г. восстановились до значений 4/5 от своих прежних размеров 2004 г. (до 81.25%).

Судя по форме кривых на первых двух графиках, мы видим, что США и Канада к этому всплеску числа групп АА в 2005-06 гг. были совершенно непричастны. В США, где проживает большая часть всех анонимных алкоголиков планеты, никаких подъёмов и спадов в эти годы вообще не наблюдалось: в них число групп, как и общее количество участников плавно, но неуклонно увеличивалось, хотя число групп росло немного быстрее, из-за чего их средний размер уменьшился на 4.5% (рис.3,а).

На графике Канады тоже не видно никаких резких отклонений, хотя, в отличие от США, там наблюдался в те же годы не подъём, а спад показателей как числа групп АА, так и общего числа их участников (рис.3,б). Впрочем, Канада с её 5% вкладом в мировое движение АА и не могла существенно повлиять на общемировые показатели. Сказанное применимо и к СССР/России, в которой в настоящее время проживает вообще менее одного процента (0.6%) анонимных алкоголиков (АА России, 2021).

Следовательно, источник статистических резких колебаний следует искать где-то за пределами США, Канады и России, на четырёх оставшихся континентах: в Европе, Азии, Южной Америке или Австралии. Это ставит перед нами вопрос: какое масштабное событие, способное сильно изменить условия жизни одновременно многих миллионов людей, и где именно могло произойти в короткий отрезок времени между 2004 г. и 2006 гг., при том условии, что это событие совсем не затронуло США?

Что касается Западной Европы и Австралии, то о движении АА в этих регионах имеются лишь отрывочные сведения, не дающие никакого представления о динамике действующих там групп, но создающие вполне определённое впечатление, что 12-шаговая программа там не намного более популярна, чем в России.

Так, во Франции в 2017 г. число групп АА было ещё меньшим, чем в России и составляло 606 групп (против 739 в РФ) (АА, 2019). В Германии в 2012 г. их было больше, чем в РФ, но не намного – 2400 (против 500) (Группы самопомощи, 2013).

В Австралии на 2018 г. насчитывалось ок.1900 групп (ок.18 тыс.чел.), что представляется явно недостаточным для того, чтобы изменения в этой стране могли повлиять на мировую статистику (Melbourne AA, 2018). Для сравнения: в одной только Канаде, население в 1,5 раза больше, а количество групп АА – в 2,6 раза больше, чем в Австралии.

Что касается Европы, то единственным значимым событием континентального масштаба, которое произошло как раз в 2004 г. была ратификация договора о присоединении к Европейскому Союзу сразу 10 государств Восточной и Южной Европы: Кипра, Чехии, Эстонии, Венгрии, Латвии, Литвы, Мальты, Польши, Словакии и Словении с совокупным населением ок.74.7 млн.чел., почти половина которого приходится на одну Польшу (Расширение ЕС, 2018). Теоретически оно могло стимулировать рост числа групп в этих странах, но вряд ли в настолько большом объёме, чтобы это могло отразиться на графике общемировых показателей, поскольку известно, что движение АА стало развиваться в них ещё за 10-15 лет до этого события и оно было там таким же робким и вялым, как и в СССР/России. Единственным исключением в приведённом списке была и поныне остаётся одна Польша, в которой на нач.2002 г. действовало 1694 группы АА. В остальных из перечисленных стран количество групп было несравненно меньшим – от 17 (в Словакии) до 57 (в Венгрии) (Восточноевропейская встреча, 2002).

Таким образом, мы должны признать, что расширение границ ЕС в 2004 г. также не могло стать причиной описанных выше изменений в динамике роста АА.

Совокупное население в 15 странах Южной Америки составляло на начало III тысячелетия ок.400 млн.чел., причём почти половина приходится на 3 страны – Бразилию (ок.190 млн.), Колумбию (ок.45 млн.) и Аргентину (ок.40 млн.). Статистики движения АА по этим странам либо не существует, либо она мне недоступна (Южная Америка, 2022).

В странах Азии и Южной Америки группы АА существуют давно, но никаких данных о них, более или менее пригодных для статистики, мне не удалось найти вообще.

Подводя итог сказанному, мы должны будем признать это наше «Размышление» незаконченным, а причиной незавершённости считать именно хроническую нехватку точных данных. Надо думать, этот дефицит информации уже в ближайшем будущем начнёт заполнятся обильными выдумками, которые, ввиду вечной актуальности темы алкоголизма и наркомании, неминуемо примут форму мифов, типологически сопоставимых с библейскими.

В заключение, нам осталось немного поразмышлять о той роли, которую сыграло движение АА в истории нашей страны – позднего СССР и России, и какие его могут ожидать перспективы на российской почве. Этому посвящено наше следующее и последнее

Размышление №12. История движения АА на общем фоне истории России.

Следует признать, что Бюро обслуживания АА в России чаще публикует пригодные для статистики данные, чем это делают местные бюро всех остальных стран мира, не считая США и Канады. Правда, в этих данных присутствует некоторый разнобой, из-за чего в СМИ попадают отличающиеся друг от друга оценки, касающиеся одних и тех же периодов. Выше в «Размышлении №2» был приведён обзор источников, которые были привлечены мною для этого исследования; здесь мы просто суммируем их в один свод и представим его в табличной форме (АА Здоровье, 2017; Ситнева, 2012; ИЛ_04.2014; Нейфах, 2013; 44 вопроса, 2013; Обзор, 2017; ААР, 2022; ААР. Конференция, 2022; АА ВКонтакте, 2022; см.табл.4).

Данные, которые были взяты из разных источников и отличались друг от друга, были разделены в таблице дефисами. Нормализация значений достигалась за счёт перевода абсолютных значений в проценты по отношению к максимальному значению ряда (750).

Двумя жирными линиями на графике рис.2 в его правой части отмечены минимальные и максимальные значения одновременных показаний, взятых из разных источников. (Ср.: БК, 1939-2011; Папка АА, 2004-2018; 44 ответа, 2013; АА, 2019; более подробное описание состояния источников см. в: «Размышлении №2»).

В графическом представлении этот рост кардинально отличается от обычного экспоненциального роста (ср.: рис.4 и рис.2):

Если в мировом масштабе этот график имеет вид более или менее плавной кривой (если не считать кратковременного скачка 2004-2006 гг.), то в России немного похожий по форме рост наблюдался только первые 12-13 лет (1987-нач.2000-х гг.), после чего наступил 10-летний период его почти полной остановки. В 2010?е гг. этот прирост возобновился и продолжил идти прежними темпами (ср.: рис.1 и 2).

Это было первое большое отличие динамики групп АА в СССР/России от общемировых показателей, и мы к нему ещё вернёмся в конце нашего «Размышления». Другие характерные отличительные черты, которые движение АА приняло на русской почве, и которые не получили отражение в приведённой выше таблице и на графике, были по отдельности рассмотрены в предыдущих «Размышлениях», и нам осталось только свести их здесь воедино.

Таких отличий всего четыре.

Во первых, в США, как в большинстве других западных стран, прирост групп АА охватывал в равной мере как городское, так и сельское население, тогда как в СССР/РФ он ограничился преимущественно крупными городами. В сельскую местность, которая в России включает ок.150 тыс.населённых пунктов, движение АА/АН, по существу, так и не проникло (если не считать Республики Карелия и некоторых районов курортной зоны в Причерноморье).

Во вторых, как в США, так и в России доля устойчиво выздоравливающих, т.е. продолжающих посещать группы АА/АН и поддерживать с ними более или менее постоянные контакты на протяжении 2 лет и более, имела тенденцию к постоянному снижению: если на первых порах (в 1930-40-е гг. в США и в 1980-1990-е гг. в России) доля таких выздоравливающих достигала отметки 75%, то к настоящему времени она и тут и там снизилась до 10% (при среднем разбросе 8-11%) («Размышление №1, №6»).

В третьих, в религиозных Обществах трезвости, существовавших в России до 1917 г и возродившихся в ней с конца 1980-х гг. был отмечен точно такой же процент устойчиво выздоравливающих алкоголиков, что и в ранних обществах АА 1930-50х гг. – ок.75%, причём тенденции к снижению этого показателя тогда не отмечалось, как не отмечается и сейчас. Последнее обстоятельство может быть объяснено тем, что к подобной помощи прибегают исключительно верующие люди, т.е. в данном случае имеет место своеобразный «предварительный отбор» пациентов, психологически наиболее восприимчивых именно к такому виду терапии («Размышление №7»).

В четвёртых, по заключению независимых экспертов ВОЗ из организации «Кокрейн» (Cochrane), сделанному в 2006 г, правда, в отношении только алкогольной зависимости, групповая терапия на основе 12-шаговой программы не имеет, с точки зрения результативности, каких-либо выраженных преимуществ перед другими моделями «группового» не-медикаментозного лечения («Размышление №6»).

Поскольку сама 12-шаговая модель во всех своих приложениях всегда оставалась законченной программой, не подвергавшейся и принципиально не могущей быть подвергнутой никаким исправлениям или модификациям, можно сделать вывод, что она изначально была приспособлена к определённому набору социально-психологических характеристик личности, проявляющемуся на уровне масштабных этно-культурных или этно-социальных, или даже цивилизационных образований, каковыми и являлись в последние столетия весь Западно-христианский мир, включая страны Нового Света и Австралию, и вся Российская империя вместе с её предпоследним формообразованием – СССР.

При такой постановке вопроса, его рассмотрение уже не может ограничиться рамками одной медицинской психологии, и должно быть с необходимостью смещено в область общественной истории и социальной психологии. И именно в этих сферах жизни в обеих империях не протяжении последних 30 лет произошли и продолжают происходить наиболее значительные изменения. Парадоксальным представляется тот факт, что при внешней схожести этих изменений они в двух отмеченных странах направлены в диаметрально противоположные стороны.

В России начиная с 1980-х гг. в общественном сознании усиленно культивировался (и продолжает культивироваться) некий идеализированный образ «общества свободной рыночной экономики». Парадоксально, но в качестве такого идеала предлагается совершенно архаичная модель общественных отношений, описывающая такой тип общества, каким была Советская Россия в 1920?е гг. в период ленинской «новой экономической политики» (НЭП), или США того же времени, т.е. до «Великой депрессии» 1920-30?х гг. и до реформ Ф.Д.Рузвельта, каковые этот тип общества, по существу, и упразднили. При этом органами государственной власти РФ было сделано и делается всё возможное, чтобы сохранить и укрепить государственно-бюрократический механизм, который был унаследован теперешней властью от Советского Союза, и который сильно препятствует реализации этого идеала.

А США в те же 1990?е гг. продолжали и сейчас продолжают ускорять сильно заторможенный «холодной войной» процесс государственного строительства, который в последнее время позиционируется его авторами как установление некой новой формы «мирового порядка» на основе «глобальной цифровизации» и некоторых других не менее фантастичных идей, наподобие «отмены капитализма» и «упразднения национальных государств». Но на практике это скорее всего выльется в банальную трансформацию государственных и общественных институтов США (причём одних США) в некое подобие того, чем был Советский Союз в период его последнего расцвета в первой половине 1970-х гг. При этом делаются попытки сохранить прежнюю рыночную экономику и основанную на ней классовую стратификацию общества, для которых этот процесс губителен, но тщетность этих попыток видна уже сейчас.

Картина вырисовывается довольно курьёзная: США мечтают превратиться в СССР 1970?х гг., а бывший СССР стремится стать подобием США эпохи 1920?х гг. Сейчас это умонастроение не так заметно, но в сумбурные и бестолковые времена 1990?х гг. оно было именно таким, – чтобы в этом убедиться, достаточно перелистать архивы популярной периодики, выходившей в обеих странах в те годы.