(Не) родная. Ты у меня в крови

Надо остановиться! Пора прекращать!

Умом понимаю, что мы поступаем неправильно, но ничего не могу с собой поделать. Мне кажется, если Яр отстранится, умру в ту же секунду.

Подхватив меня под бедра, он разворачивается и, сделав несколько шагов, прижимает к стене. Теперь я полностью спрятана от окружающих за его широкой спиной и высоченной – почти трехметровой – шеффлерой, стоящей в огромной кадке по правую сторону от нас. Её густорастущие листья служат прекрасным убежищем.

Прижимаюсь лопатками к декоративной штукатурке, не отводя взгляда от полыхающих похотью глаз.

Как его остановить?

Как самой захотеть остановиться?

Только бы выжить…

Мы в доме родителей! Наших родителей, и это звучит ужасно! Ненавижу себя в эту секунду. Чувствую грязной.

Ругаю, но продолжаю обнимать.

Пока я ловлю кожей прерывистое дыхание Ярика, он задирает мое платье едва ли не до талии, открывая своему взору значительную часть моего полыхающего желанием тела.

Проталкивает колено между моих ног, упираясь в самый чувствительный и интимный участок.

Зажмуриваюсь, судорожно выдыхая.

– Я знаю, что ты меня хочешь, – шепчет мне в губы, для убедительности поднимая колено и плотно впечатывая его в меня.

Голова идет кругом.

Сама того не понимая, трусь об него.

Мозг отключается, мир меркнет, становится незначительным. Есть только мы.

Из моего приоткрытого рта вырывается хриплый стон. Волна дрожи проходит по телу. Совладать с собой не удается.

Прижимаюсь лбом к его подбородку.

Возбуждение. Страх. Отчаяние. Я буду гореть в аду за то, что сейчас происходит.

Где-то на задворках сознания бьется мысль: сегодня я собираюсь родителей познакомить со своим молодым человеком.

Давид.

Такое поведение недопустимо.

Нет мне прощения.

Грубо обхватив пальцами мой подбородок, Яр приподнимает мою, можно сказать, безвольную голову, заставляет посмотреть на него и впивается страстным поцелуем в мой рот.

Терзает, проталкиваясь языком глубже. Ощутив его вкус, который забыть на протяжении нескольких месяцев так и не вышло, жалобно всхлипываю.

Мысли о Давиде рассеиваются в голове, превращаясь в нечто никчемное.

– Пожалуйста, не заставляй меня ненавидеть тебя, – отстраняясь, шепчу еле слышно.

– Это то же самое, что и любить, – Ярик перехватывает меня поудобнее, сильнее наваливаясь.

Жар его тела создает невероятный контраст с холодными пальцами.

– Родители могут увидеть… Алсу… – пытаюсь вырваться, но его объятья слишком крепки.

У меня даже говорить разборчиво не выходит. Плавлюсь в его сильных руках, мечтая, чтобы наша близость не прекращалась. За это же себя презираю.

Я не могу передать, как это – влюбиться в своего младшего брата! Ужасно. Я никогда не хотела подобного.

Ярик наклоняется и проводит кончиком языка по моей щеке. От неожиданности моё сердце пропускает удар. Трепещет, словно крылышки дивных колибри, а потом замирает.

Не сразу понимаю, в чем дело, смотрю на него заворожено.

– Не хочу, чтобы ты плакала, – поясняет, и только тогда осознаю, что Яр собрал слезинку таким образом.

В следующую секунду он меня отпускает. Одергивает платье, расправляя его и медленно скользя ладонями по моим ногам, убирает выбившиеся пряди волос, упавшие на лицо.

– Как новенькая, – произносит с усмешкой, проводя взглядом по моим ощутимо припухшим губам. – Я бы предпочел, чтобы они, наконец-то, узнали. Но тогда ты снова сбежишь от меня.

Каждый раз он пользуется случаем и напоминает о самом моем малодушном поступке.

Не так давно мы отпраздновали мои «двадцать четыре» самым запоминающимся способом из всех возможных. Разделив тем самым жизнь на «до» и «после».

Поцеловав меня в щеку, он разворачивается и преспокойно уходит, направляясь в сторону столовой, откуда доносятся голоса членов нашей семьи.

Я не могу перестраиваться так, как Ярик.

Уходит, по меньшей мере, минут семь, прежде чем я решаюсь выйти из ванной, где закрылась, чтобы привести в себя в порядок.

Разглядываю свое отражение в зеркале.

«Мама обо всем догадается,» – литры отчаянья поступают в кровь.

Я уверена, увидев осуждение в её взгляде, сойду с ума.

Просто не выживу.

Всю жизнь я заботилась о последствиях своих поступков.

Каждого!

Боже!

Да меня волновало, не побеспокою ли я вахтера, уходя с секции бальных танцев позже остальных. Редко, но мне случалось ездить в общественном транспорте, и я пробиралась через весь салон к кондуктору, чтобы ему не приходилось вставать со своего места. А тут… Я подвожу самых родных и любимых людей!