от обид
и от тоски,
А я еду,
А я еду за туманом,
За мечтами
И за запахом тайги.
Даша много раз слышала эту песню, она ей нравилась, хотя она и не очень вслушивалась в слова. Но тут каждое слово было слышно, каждое слово вставало на свое место, и все эти слова становились такими важными.
Понимаешь – это просто,
очень просто,
Для того,
Кто хоть однажды
уходил.
Ты представь,
Что это остро,
очень остро -
Горы,
сопки,
солнце,
песни
и дожди.
Пусть
Полным полны набиты
Мне в дорогу чемоданы –
Память,
Грусть,
Невозвращенные долги.
А я еду,
А я еду за туманом,
За мечтами
И за запахом тайги.
Так захотелось в лес, в тайгу, на сопки, где ветер негромко шумит в верхушках деревьев, а под ногами такой мягкий ковер из старой прели. И она, как сумела, сказала Воложанину об этом, и он понял ее, и они снова танцевали, и Даше было легко, свободно и радостно.
А потом они еще немного посидели в комнате свиданий, и Даша снова сидела у него на коленях и обнимала его. Он тоже обнимал ее, ласкал и гладил, и целовал ей колени – Даша через чулки чувствовала его горячие губы.
Воложанин снял пиджак, а Даша приподнялась и вытащила из-под себя подол платья, чтобы его не помять и пристроилась так, чтобы ее груди было удобно прижиматься к его груди.
Воложанин был молчалив, Даша чувствовала его тягостное молчание, но повинуясь какому-то наитию не стала расспрашивать его, а больше говорила сама. И она целовала его, и уютно устроившись и обнимая его, рассказывала про мальчиков, про то, что она думает, про то, что она сказала маме, про то, как она скучает без него …
Они целовались, но Даша была немного обижена сдержанностью его ласк. Еще не выходя в коридор они обнялись. Воложанин прижал ее к себе и стал гладить. Его руки от плеч стали спускаться по спине все ниже, ниже. Даша прижалась к нему и ощутила что-то твердое и живое, уткнувшееся ей в живот. Так чувствуя губами его ласковые губы, его нежные руки на своих ягодицах и что-то горячо рвущееся к ней она стояла, не в силах оторваться и уйти …
СКВОРЦОВ – ОСЧ
На заседание Ученого Совета Скворцов пришел чем-то возбужденным.
– Ты чего, Витя?
– Да получается что-то несуразное. Я расскажу в разном, ладно?
После того, как были исчерпаны плановые вопросы повестки дня, были утверждены инструкции и пусковые записки, Свиридов предоставил слово Скворцову.
– У Виктора Скворцова есть какое-то неплановое сообщение. Прошу. Только покороче.
– Я постараюсь. При проведении контрольных серий для дублирования ранее полученных данных я несколько изменил условия проведения экспериментов. Точнее – добавил вакуумированный сосуд для дополнительной чистоты эксперимента. Провели четыре серии на кремнии и на галлии … Результаты не понятны ни мне, ни сотрудникам лаборатории … Вот цифры только по ключевым примесям. – и Скворцов развернул двойной лист бумаги …
– А аналитики не могли наврать? – после недолго молчания спросил Лопаткин.
– А в чем была разница в сериях?
– Ошибки нет – проверяли. Условия проведения серий полностью совпадают.
– Но если я не ошибаюсь, содержание примеси падает до совершенно неприличного уровня. Это так? – спросила Ерлыкина.
– Да, Полина, это уже практически полное отсутствие примеси – по крайней мере на пределе приборов. Но вот выбросы вряд ли случайны … Слушай, нарисуй банку!
– Банку? Вакуумированный сосуд?
Скворцов на доске изобразил емкость, указал место расположения образца и излучателя, ввод вакуумного шланга …
Свиридов подошел к доске