Концерт Патриции Каас. Далеко от Москвы

– Тонечка, это я, Гриша! Милая моя, все в порядке, это Гриша! Милая, любимая моя Тонечка, это Гриша! – шептал он почти прижавшись к ее уху и стараясь, чтобы удары ее рук не попали по голове.

Она старалась отбросить его, колотила по спине и рукам, но Гриша крепко держал ее и не переставал шептать.

– Дядя Лева, уйди! Тася, одеяло и простыни из комнаты! – крикнул Гриша, на мгновение оторвавшись от Тони.

Левушка послушно вышел. Тася притащила одеяло и простыни и застыла с ними в руках.

– Брось на диван! Помоги мне, подержи ее за ноги! Ее надо освободить от одежды!

Хотя Тоня рвалась и брыкалась несколько тише, Тасе с трудом удавалось справиться с Тониными ногами.

Гриша, увертываясь от Тониных ударов, стащил с нее свитер и расстегнул на спине застежку бюстгальтера. Потом он попытался расстегнуть пояс ее юбки, но это ему никак не удавалось.

– Подержи руки! – скомандовал он Тасе и вытащил из кармана перочинный нож. Тася испуганно вскрикнула, но ее голоса все равно не было слышно за громкими и хриплыми выкриками Тони.

Гриша ловко взрезал пояс юбки, стащил ее, потом из-под короткой комбинации стащил с Тони трусики, и опять обнял ее и зашептал на ухо ласковые слова.

– Анатолий Иванович, Гриша приехал и они там вдвоем с девушкой из обслуги. Я думаю, стоит вызвать Белосевича? Хорошо. – Левушка звонил из коридора.

– Роман Натанович? Худобин. Антонина Ивановна нездорова, зайдите к ней, пожалуйста. Нет, нет, Анатолий Иванович сказал, что опасности нет, ничего не нужно, но все же … Хорошо, мы ждем вас.

В комнату вкатился Мальчик, быстро пристроился у головы Тони, обхватил ее виски руками.

Гриша продолжал увертываться от ударов рук Тони, но она стала заметно затихать.

– Тася, согрей молока и добавь меда! И принеси полотенца из ванны.

Тоня перестала кричать, глаза ее были закрыты и она больше не буянила, а только вздрагивала. С помощью Таси Гриша подстелил под нее простыню, и Тася с удивлением отметила – как бережно и умело он снял с мокрого тела намокшую комбинацию и стал вытирать ее мокрое тело. Он вытирал очень ласково и аккуратно, не пропуская ни одной складочки на теле.

Накрыв Тоню чистой простыней он попробовал напоить ее молоком, и она, не открывая глаз, сделала несколько глотков. Мальчик тихо сидел около ее головы и держал руки на ее висках.

– Вот молодец, вот умница. Лежи спокойно, я с тобой. Скоро придет папа. Все в порядке, все будет хорошо … – Гриша не переставал говорить с Тоней, наклоняясь к ее лицу.

Простыня быстро намокла и Гриша снова принялся вытирать тело Тони, и Тася снова подивилась тому, как нежно и ловко он это делает. Вытерев верхнюю часть тела, он накрывал ее и переходил к ногам …

– Дай ей еще молока. И накрой одеялом – ей холодно, – сказал Мальчик, перемещая ладошки с Тониных висков на затылок и шею.

Тася помогла Грише напоить Тоню, собрала мокрые простыни и одежду.

– Гриша, согрей ее. Ей холодно. Раздевайся и ложись к ней под одеяло. Грей ее своим телом. Да совсем раздевайся! – скомандовал Мальчик.

Гриша быстро сбросил одежду и нырнул под одеяло, обхватил влажное холодное тело Тони, прижался к ней, поцеловал ее, зашептал на ухо. Потом переполз и улегся сверху, обняв ее и стараясь согреть.

– Слушай ты, чудо с косичками, шла бы ты отсюда … И молчала бы … – заворчал Мальчик и совсем по другому добавил. – Спасибо тебе.

– Тонечка, все хорошо … все прошло … Все спокойно … Ты дома. Я очень люблю тебя … И папа тебя очень-очень любит … Милая наша Тонечка …

– Ей теперь немного вина бы выпить.

– Посмотри, там внизу «Кагор» должен быть. Ей сейчас в самый раз …

Мальчик нашел бутылку, налил в чашку. Тоня неуверенно отпила из чашки.

– Мне кажется она согревается.

Мальчик приложил руку к ее лбу, потом просунул руку под ее шею.

– Ага. Еще чуть-чуть погрей ее, и порядок.

Когда через несколько минут вошел Белосевич, оба мальчика сидели около Тони, укрытой до подбородка одеялом. Глаза ее были закрыты, лицо бледно и только влажные волосы выдавали недавний припадок.

– Что у вас произошло? Кто из вас может ответить, молодые люди?

– У Тони был припадок. Вам папа может объяснить, в чем дело … Она сильно пропотела и теперь спит.

– Она сильно потела?

– Вон – две простыни и банное полотенце. Мы дали ей молока с медом и немного «Кагора». Теперь ей неплохо бы глюкозы.

– Вы доктор, молодой человек? – Белосевич пощупал пульс и стал слушать сердце.

– Молоко, мед, «Кагор» – это все правильно. Сильный упадок сил. Вы правы, молодой человек, ей совсем не повредит укол глюкозы.

– Лучше не колоть, а дать с молоком. Наш доктор в Москве давал ей так. Правда, он говорил, что еще лучше виноградный сахар, но где его взять …

– Да-с, молодой человек … Вы позволите мне приглашать вас консультантом? Я не шучу. – Белосевич порылся в своем старомодном саквояже, нашел там ампулы с глюкозой, опорожнил одну в стакан с молоком. – Думаю, десяти кубиков достаточно. Как вы считаете?

– Да, Умар Эрнестович тоже добавлял десять кубиков на стакан.

– Гриша, там Вася не пускает маму.

Гриша вышел в коридор и вернулся с Полиной.

– Покой. Сладкое питье. Я оставлю еще ампулы с глюкозой. Куриный бульон. И покой. Я зайду попозже. И еще … Молодой человек, вы, видимо ушиблись … Вот вам крем для ваших синяков, очень помогает.

– Папа, это я. У нас все в порядке. Тоня заснула. Был доктор, все нормально. Тут со мной Мальчик и тетя Полина. Да ладно, папа… Ну, ладно уж…

МОЖЕТ БЫТЬ МНЕ ПОЕХАТЬ?

– Толя, может быть мне поехать?

– Спасибо, Лена. Там Гриша, Мальчик и Полина. Белосевич был. Она сейчас спит. Спасибо.

– Почему был приступ, не знаешь?

– Кажется, знаю. Но исправить это невозможно. Раньше, чем часа через два ее все равно беспокоить нельзя.

Испытания провели по полной программе, помещение закрыли и бригада монтажников отправилась на «Аннушку» помогать завершению монтажа щитов управления.