Апокрифы. Исторические версии

Разреши, Царь, изложить коротко, дабы по приезде продиктовать писцу подробный отчет о конце земной жизни Иисуса. Только здесь, в Палестине, находясь, я начал понимать, что людьми движет зависть. Человек завидует тому, у кого больше. Стада, рабы или наложницы, когорты воинов – все, все вызывает зависть людскую. От этой зависти и погиб Иисус. Всему в нем можно было позавидовать. И внешности – красив, но необычной красотой. И уму – ибо толковал законы иудейские с большим знанием. И храбрости – он смело говорил о грядущем Царствии Божием, что вызывало негодование и зависть у раввинов и первосвященника, погрязших в хитростях талмудических и испугавшихся яркого, красивого, смелого и умного соперника. Да и видели завистники, видели, что тянется к Иисусу простой народ. И говорит он с народом простым, понятным языком. И быт знает, и трудности, и беды, и радости простых людей. Они это оценили. Пастухи, землепашцы, рыбаки, виноделы поверили Иисусу и шли за ним. А это вызывало не только зависть, но и испуг. Простой народ и даже мы, верящие в нашу богиню, говорили Иисусу – поостерегись, тебя не простят.

И не простили. Все припомнили Иисусу. Уже могу сказать, о Царь мой, открыто – пророку, учителю, человеку необычному. Мир такого еще не видел. Знал, что погибнет мученически. Колебался. Мы все это видели, когда скрывались в садах иерусалимских. Я даже нарушил, Государь, верность твоей державе, предложил защитить его. Мы ведь кто – кочевники. В нас боевая кровь с молоком матери влилась.

Но Учитель сказал – нет.

Каждый должен испить чашу свою

Я, и Шамшаграм достопочтенный, и Аннан-скороход и художник были до конца, как ты и повелел, около Иисуса. И докладываем тебе о последних днях целителя, судище бесправном и гибели мученической.

Теперь, когда пишу я тебе, Царь, этот отчет и видел все воочию, понимаю, Господин мой, какое нужно иметь мужество, чтобы пойти на противостояние в крючкотворстве поднаторевшим раввинам и первосвященнику, вынести и от них, и от римлян эту горькую кару.

Вот суть последних дней пророка и целителя, Государь.

Храмовое руководство состояло из саддукеев. Они-то и начали вести споры с Иисусом и не только с ним по вопросу особенно сложному – о воскресении. Ведь вера в воскресение давала народу надежду. Саддукеи же отвергали все – и учение о душе, и о загробной жизни. А рассуждения и проповеди Иисуса близки его ученикам, число которых растет быстро, охватывая, по рассказам странников, и Египет, и Сирию, и даже уже эллинские города. И не сравнить эти проповеди с тоскливыми и однообразными речами раввинов.

Мы были со всеми на суде и многое видели. Но правды ради скажу тебе, Государь, что хоть и двигала первосвященником зависть, злоба, но судили они Иисуса открыто. И вот обвинения: не соблюдал субботы, что свято выполняется иудеями вплоть до мелочных обрядов. Особенно в этом поднаторели фарисеи. В субботу, когда ничего нельзя делать, Иисус исцелял больных, хромых и прочих недужных. А наказание за нарушение субботы одно – смерть. Учитель ведь говорил: «Не человек для субботы, а суббота для человека».

Иисус дал возможность раввинату обвинить его в призывах к разрушению Храма. Конечно, мы понимали, что имел в виду Иисус, когда говорил: «Разрушу храм рукотворный, а через три дня возведу другой». Но простой народ понять этого не мог. И раввины этим воспользовались. Хотя и понимали шаткость своей позиции, но решение приняли хорошо подготовленное. За богохульство и призыв к разрушению Храма – смерть.

Раввины посчитали Иисуса лжепророком, а не мессией. Особенно аргументируя это тем, что Иисус выходец из провинциальной Галилеи. А мессия должен спуститься с небес. И ссылаются, крючкотворцы, на Талмуд. Мол, там написано: «Три вещи появляются неожиданно и незнамо откуда – Мессия, находка и скорпион». Вот и утверждали, что он лжепророк и наказание ему – смерть.

А дальше, Государь, пошло совершенное бесправие. Видя, что бороться с Иисусом методом споров и примеров бессмысленно, решили уничтожить его во что бы то ни стало.

На пасхальной трапезе Он был с нами в Иерусалиме. Но не торопился назвать себя, как мы ни просили. Но когда его схватили, прямо ответил гонителям: «Я – сын Божий». Этого было достаточно, чтобы послать на смерть за богохульство.

Вот и все. Иисуса арестовали, судили, как я написал тебе, Царь, поспешно. Обвинения тяжелы, и отрицать их невозможно. Раввинат взял верх.

И передали Иисуса римлянам, то есть Пилату.

На площади перед дворцом Пилат выслушал обвинения. Я стоял недалеко и видел Иисуса. Избитого, в крови было прекрасное лицо, а руки с обрывками веревок опущены вдоль тела. Веревки порвались во время бичевания, но не мог уже наш Пророк себя защитить руками. И долго буду помнить взгляд маленьких глаз Пилата и его руки, которые он после омовения вытер почему-то о край туники.

А народ вокруг вопил: «Не вздумай отпустить его, он враг Кесарю».

И наконец, хриплый крик Пилата, который услышала вся площадь, ибо в этот миг она замерла. Крик, полный злобы, но и какого-то внутреннего отчаяния, нет, Государь, я его не забуду. Этот крик, вернее рев, заставил на минуту всю площадь оцепенеть.

– Иди, ликтор[6 - Ликтор – в Древнем Риме телохранитель, а также исполнитель смертных приговоров.], готовь кресты…

Этот крик и сейчас в ушах моих. Вот почему я засыпаю теперь только под утро. Весь день до самой темноты я простоял перед крестом, на котором распяли Иисуса. И когда тело сняли, ночь для меня не закончилась, я стоял молча, мой Царь, и только по лицу текли слезы. Не думал, что у человека так много соленой воды.

Государь мой, разреши сообщить о главном, Шам-шаграм и скороход Аннаний возвращаются к тебе и дополнят мои скудные доклады. Ибо они все видели лично. И проповеди. И чудеса. И суд. Казнь. Воскресение. Я же прошу твоего благословения остаться, и вот по каким причинам.

Первое – я хочу лично удостовериться, что по распоряжению Учителя к тебе будет послан ученик Иисуса, который исцелит твои недуги. Второе состоит вот в чем. Иисус воскрес, но я этого не видел. Мы с Аннанием скрывались в садах иерусалимских. А когда через несколько дней соединились с учениками, то они невнятно нам рассказали. Да, видели Учителя, но не узнали его сразу. Как это возможно? Не узнать Учителя! Да и преданная Мария из Магдалы даже у гробницы не узнала Иисуса и приняла его за садовника.

Как это странно, Царь! Воскресшего Учителя не узнают с первого взгляда, и кто – его близкие.

Может, это был не Иисус! Да и далее сообщают, что некоторые ученики усомнились, можно ли предположить, что произошла подмена. Что теперь другой в Галилее «раввуни».

Поэтому решил я, Государь, остаться в Палестине до тех пор, пока не разыщу или не встречу Иисуса, которого забыть я не могу и уж ни с кем не перепутаю.

Для чего я принимаю веру иудеев и постараюсь по своим следам написать историю Иисуса, верным учеником которого я стал. И ежели верна подмена умершего, то и это я должен расследовать, ибо ложь не терпел Учитель.

Не прогневайся, Царь, разреши.

Мар-Ихабе, бдеашху, через скорохода Аннания.

Разрешаю находиться в Палестине и даже принять веру иудеев. Написанное тобой обещай прежде всего передать мне.

Радуйся.

Абгар V, Царь и Топарх Осроенского царства

Через некоторое время к Абгару V прибыл Фаддей. Он исцелил больных подагрой и иных недужных. Абгар и весь город приняли крещение. Никто не принуждал их к принятию веры.

Царь Абгар выздоровел, а через несколько лет скончался. Видно, подошел к концу его земной срок.

История же, написанная Мар-Ихабой, в иудаизме Мар-Соломоном, полная и подробная, включая встречи Мар-Соломона с галилеянином[7 - Галилеянин – так называем мы осторожно того, кто выступал как пророк после воскресения.], пользовалась в первом веке нашей эры огромным успехом. Ибо, очевидно, все факты подробны и не выдуманы. И поэтому бесценны.

После первого века книга неожиданно исчезла. Ее ищут до сих пор.

Тайны церкви Рождества Богородицы, что в Махре

Если из истории убрать всю ложь, то это не значит, что там останется правда. В результате может вообще ничего не остаться.

    Станислав Ежи Лец

Глава I

На зимние квартиры

Что ж мы? На зимние квартиры?
Не смеют, что ли, командиры
Чужие изорвать мундиры
О русские штыки.

    М.Ю. Лермонтов

Вначале 1848 года лейб-гвардии Волынский полк выступил на расквартирование на летние и зимние квартиры в районе Сергиева ГЕосада со знаменитой Троице-Сергиевой Лаврой.

Дислокация полка была определена в селе Махры, что по Угличскому тракту, недалеко от Лавры.

Конечно, удивительно, что гвардейцев полка, покрывшего свои знамена славой в победоносных кампаниях ив 1812–1815 годах, и при подавлении Варшавского возмущения, вдруг сослали буквально в глушь, в село, вокруг которого в лесах жили еще отшельники.

Но принял решение сам государь, и к тому были причины. По мнению гвардейцев, пустяшные вовсе эти причины, но государя не убедил даже шеф полка, цесаревич.

Что же за причины? По нашему, современному разумению, и вовсе – чепуха. Гвардейцы думали так же. Но роптали боле в узком кругу. Уже времена вольности гвардейской ушли вместе с уходом государынь Елизаветы Петровны да Екатерины Алексеевны.

Одна из причин неудовольствия государя – итальянские певички. Им господа офицеры стали уделять столько внимания и такое рвение, что боевые обязанности были оставлены на второй план.