Париж без табу. Секс-рассказы

– Когда я видел, как это делали другие… мне тоже хотелось… чтобы такая красавица это сделала. А я бы гордился. Я же не Адонис. Я не могу устоять перед Венерой.

– Так ты хотел?!

– Хотел. И не хотел.

– Почему?

– Потому что я бы тогда как бы отдал тебя всем… даже просто визуально.

– Так что же делать с чашами? Весов.

– Не знаю, Бельчонок. А почему ты вспомнила.

– Сказать?

– Скажи.

– Поклянись, что ты меня не бросишь.

– Клянусь.

– Потому что мне это приснилось. Как я сосала твой член. На пляже. А ты говорил, что сон – это исполнение желания.

– Вот ты глупая у меня. Это же прекрасно.

– Что?

– Что в тебе есть такое желание. И что ты видела такой сон… И кончила от этого. Это же не на самом деле. Что тут стыдного. Фрейд рассказывал, что даже знатным дамам такое снилось.

– Мишка.

– Ну что, маленькая. Не волнуйся, все хорошо.

– Я думаю, я не от того кончила, что член сосала.

– А от чего?!

– От того, что все на меня смотрели. Я сосала… сосала… а они смотрели… смотрели… и я…

– И тебе это нравилось?!!!

– Да. Но так стыдно было.

– Что тебе это нравилось, стыдно было?

– Нет. От того, что я голая стою на коленях и сосу член, а они все смотрят. А у меня прямо все ляжки мокрые. И они это видят. Как струйки стекают. И трогают свои стручки. На меня. Кошмар! Ну зачем я тебе это говорю?! Ты меня не бросишь?

– Да погоди. Так тебе было стыдно или нравилось?

– Было стыдно. И нравилось. Ужасная я, да?

– Какой афронт!

– Какой еще афронт? Не было у меня никакого афронта. Я просто кончила во сне. И все.

– Я думал, что ты кончила от того, что мой член сосала, а тебе нравилось, как на тебя мужики дрочили!

– Ну Мишутка! Не говори так! Ну я сама уже не знаю. Такой сон дурацкий. Я не виновата. Это все Фрейд твой. Ну конечно, от того! Он же у тебя был такой большой! Такой красивый! Я так хотела! Его. И чтоб остальные от зависти умерли. Со своими крохотными пицундриками.

– Вот ты брихуха малая!

– Ну что ты, мой хороший, ну я правду говорю! Ну иди ко мне, дай мне его. Вот он, мой сладкий, мой торчунчик любимый, иди сюда, ты же хочешь, я вижу, щас мы тебя поцелуем немножко… Мишка, я не хочу на коленях сейчас. Давай ты будешь сверху… я хочу тебя подоить… себе в рот… пососать… вот… давай… Ой, ну заляпал всю!

Михаил откатился в сторону, распластался на спине, тяжело дышал, а Белка лежала рядом, опершись на руку, облизывала губы и тихонько шевелила рукой у него в паху.

– Ну вот видишь, все хорошо, теперь и ты расслабился. Нет, он торчит еще. Ну ложись уже, ху*ще мой любимый, бычачий ты конячий, мой вкусный… Мишка!

– Что, Бельчонок.

– Я опять захотела! От этого! Видишь! А никого и не было! Давай быстренько ты теперь. Иди вниз. Вот… хорошо… теперь ты пососи… сильней… силь… ааааааааааа!!! Все!!! Пусти!

Белка сжала бедрами лицо Михаила и задвигала ими из стороны в сторону, потом раздвинула ноги, прижала к себе его голову и, выдохнув, оттолкнула.

– Ой, ну что-то на меня нашло такое сегодня, прямо не знаю, никогда такого не было. Есть хочу! Умираю просто!

– Можно сюда заказать.

– Так закажи! А я в душ. Только много всего.

– И бананы?

– Палучишь ты у меня!

Михаил заказал завтрак, сидел на террасе, курил и думал: Ну почему она тебя так возбуждает, эта простая мухосранская девчонка. И уже не один год. Но она же изменилась. Да. Она вся стала как цветущая вишня на склоне Фудзи. И все это замечают. А ей это нравится. Ну и нравится, что ж тут такого. Так и должно быть. Женщина должна нравится всем, а принадлежать одному. Так ты гордишься, Майкл? Гордюсь, конечно. И ничего в тебе не ёкает, когда на нее другие смотрят? Ну бывает, что греха таить. Сколько раз… И по заднице получала за свое верчение хвостом. А сон ее? Так ты же сам ее туда привез, сам хотел, чтобы она разделась, сам видел, как на нее… Получается, что ты сам ее к этому толкаешь. Да ну. Ну а как. Черт его знает. Ты сам в ней пробудил чувственность, она из нее теперь просто фонтаном бьет, в этом ее главная привлекательность и есть. Ну и ноги, конечно. Грудь. Попка. Глаза. Все это есть. Но это есть и у Барби, а Белка… Даааа. Повезло тебе. Что есть, то есть.

Раздался стук в дверь, Михаил набросил халат, открыл дверь номера, впустил стюарда с тележкой, дал ему монету и сам укатил тележку на террасу. Пришла Белка в коротком белом махровом халате и стала расставлять на столике тарелки и все прочее.

– Ты вся свежая, как утренняя заря.

– Да? Хорошо выгляжу?

– Прекрасно выглядишь. Как будто кончила только что. Пару раз.

– Вот убью уже тебя щас, будешь знать! Щелкни меня моим телефоном.

– Да запахни халат!

– Нормально так, ничего не видно. Давай я вытяну ноги… и возьму банан… раскрою его… И чтоб море было видно! Получилось? Нормально вроде. Повешу в фейсбук, пусть девки наши умрут. Как этот остров называется? Ага, он уже сам высветился. Все. Я ем. И ты ешь. И сливок побольше в кофе добавь, тебе полезно. О, уже коммент. «Богиня утренней зари». Да это ты, Мишка!