Матильда

– Нет. Я его первый раз увидела в реанимации.

– Темнишь что-то, может, бывший любовник? – пристально посмотрел на медсестру врач. – У мужика этого инфаркта не было. Он сидел у памятника Пушкину на скамейке, потом побледнел, и проходившая мимо старуха, вызвала «скорую».

– Так, «скорая» и поставила диагноз «подозрение на инфаркт». Его на обследование положили. Вот направление. В графе фамилия: «Неизвестный».

– А с направлением этим что делать? Его ж на стацлечение направил врач «скорой»?

– Как направил, так и отправили. Сняли приступ и послали на историческую родину. Какие проблемы?

– Значит, по бумагам этого неизвестного у нас не было. Да, и я завтра бы его выписал, но мужику не повезло, потому что в реанимации он встретил свою давнюю знакомую, – продолжил врач. – Давай, колись, за что убила больного?

– Я никого не убивала, – повысила голос медсестра. – Больного этого первый раз в жизни увидела в реанимации. И назначения все выполнила, какие вы записали. Ко мне какие претензии?

– Претензий у меня к тебе нет. Я просто сообщу ментам об этом ЧП, и тебе придется рассказать, кто он тебе и куда делся строфант из сейфа для ядовитых препаратов группы «А».

– Какой строфант? Что вы несете?

– Четыре ампулы. Это смертельная доза. Я специально проверил, после того, как узнал об исчезновении трупа.

– Этого не может быть. Только идиот станет травить инфарктника строфантом. Я сейчас же пересчитаю ампулы.

– Иди, считай. Но я бы, на твоем месте сейчас занялся покойником, а не ампулами. Его найти надо, пока он живой. Иначе на тебя убийство повесят. Вася твой разговор с покойником слышал. Менты приедут, и он тут же тебя заложит.

Минут через десять женщина вернулась в ординаторскую.

– Ампулы нашла? – не отрываясь от бумаг, спросил сидевший за столом Тараканов.

– Нет. Кроме меня доступ к сейфу был у вас и медсестры из реанимации, – напомнила врачу Матильда.

– Это объяснение в пользу бедных. Отвечает за сейф с лекарствами группы «А» дежурная медсестра кардиологии. А то, что у тебя ключ на общей связке висит, так это твои проблемы.

– И что делать?

– Я бы мог помочь тебе. Цена вопроса – ночь любви, и мы забыли про этот труп, – подошел вплотную к женщине Тараканов. – Я тебя давно хотел полюбить, да только повода не было. У тебя такие упругие груди…

– А строфант как спишем? – оттолкнула от себя врача Матильда.

– Никак. У нас под него больных нет, а если труп найдут, никакие листы назначений не спасут. Надо было раньше головой думать, – обиделся врач, подкручивая усы.

– Тогда о чем базар, – возмутилась женщина. – Какая ночь любви, если вы ни на что не способны?

– А если я строфант найду? Полюбишь меня, как своего мужа в молодости?

– Вот когда принесешь, тогда и поговорим. Только что из приемного отделения звонили. «Скорая» мужика с инфарктом привезла. Кардиолога требуют.

Женщина направилась к двери, но ее остановил Тараканов.

– Чтобы потом не было проблем, не суетись. С моргом я договорюсь. И искать труп мы не будем.

– А если он живой?

– Сам из больницы уйдет. А чтобы успокоиться, почитай «Психушку». Если наш больной имеет отношение к этой книге, то тебе и без полиции мало не покажется. Он себя суперменом считает, снайпером, «ворошиловским стрелком».

– Дохляк он, а не супермен. Если б у меня такой муж был, я бы повесилась, – взяв в руки книгу, зло бросила Матильда.

– Погоди, еще один вопрос. Бабы болтают, что от тебя двадцатилетние любовники с ума сходят. Чем ты их берешь?

– Строфант принесешь, узнаешь.

Покушение на Чубайса

Мужчина в больничной пижаме под аппаратом УВЧ пролежал без сознания минуты три. Потом встал на ноги и, расшвыряв пустые коробки, подошел к окну. Над городом висела огромная безжизненная луна.

– Опять полнолуние, – чуть слышно произнес несостоявшийся покойник. – В прошлый раз старшина из расстрельной команды во сне восхищался каким-то полковником, который организовал покушение на самого Чубайса.

Мужчина лег на подоконник и прикрыл глаза. Ему хотелось спать.

«С головой что-то опять. Не было никакого чекиста. Старшина из НКВД – самый обычный глюк. Если б он стоял передо мной, я б убил его одним ударом. А там никого не было. Не было! Я бил в пустоту. Значит, он глюк, а не человек, а все остальное – бред сумасшедшего и галлюцинации. Вначале меня убить хотели, а потом старшина из НКВД войну Матильде объявил. Нет, не он, я опять все перепутал. Про Матильду и царя комсомольцы, бывшие, из радиоточки трещали. А еще они какого-то учителя ругали».

Больному память возвращалась урывками. Он до сих пор не знал, как оказался в Москве и что делал у памятника Пушкину.

– У меня было сорок фамилий,
У меня было семь паспортов,
Меня семьдесят женщин любили,
У меня было двести врагов.
Но я не жалею! —

Неожиданно, подражая Высоцкому, запел мужчина.

– Откуда она взялась, эта песня, – возмутился больной. – Это все старшина. Он говорил, что я снайпер и у меня было сорок фамилий. Нет, врет он всё, потому что он самый настоящий глюк. Галлюцинация. Но кто я такой? Вольф Мессинг говорил, что память можно восстановить при помощи самовнушения во сне. Надо заснуть, заснуть.