Пустой Сосуд

Преследователь отпустил его руки, отошёл на несколько шагов и загоготал. Лицо, фигура, даже взгляд – всё это могло поменяться с годами, но смех… Смех старшего брата звучал всегда одинаково.

– И чего ты гоняешь туда-сюда свой папирус? – с издёвкой спросил Руй. – Эй-эй!

Брат попятился, когда Эши вскинул крючковатый нож. Ржавое лезвие, напоминавшее коготь стервятника, зависло перед его лицом, заставляя шагать всё дальше назад.

– Что ты сделаешь? – сквозь зубы спросил Эши.

– Слушай, давно мы не виделись, понимаю, – медленно говорил Руй, не сводя глаз с ножа.

– И не должны видеться, – кивнул плантатор. – Ты изгнан.

Законы Ашмазиры всегда были однозначны для тех, кто признавался негодным для жизни у вод священного озера: ступить на земли царства они могли лишь после смерти, чтобы дух их упал в пасть Шепзириара. В случае Руя, приговор вынесли не власти, а его собственные родители. Страшнее только вердикт Великого Змея.

– Так ты не ори, и никто не узнает, – попросил Руй, пригнувшись и понизив голос.

– Объясняй, что ты тут делаешь, – требовал Эши. Кончик ножа следовал за братом, как бы тот ни старался уйти в сторону.

– Мы можем поговорить у тебя, под крышей? Жарко же!

– Нет.

Эши помнил брата улыбчивым: настолько, что уже к двадцати пяти по его лицу поползли неизгладимые морщины. Теперь знакомые щёки и скулы спрятались за спутанными зарослями бороды. Руй напоминал тех бедняков, что сидели под расписными стенами храма, протянув изъеденные язвами ладони.

– Братишка, – он тяжело вздохнул. – Я знаю этот твой взгляд. У отца был такой же, когда на рынке что-то не удавалось.

– Нихера ты не знаешь, – Эши ругнулся, опустил нож и потянулся к поводьям.

Он надеялся, что верблюд достаточно отдохнул.

– Знаю-знаю, – не отставал Руй. – Это взгляд называется «моим детям нечего жрать, сволочи вы все».

– Повторяю, – Эши уже подумывал о том, чтобы залезть на козлы, но тогда животное свалится быстрее, чем пройдёт полпути до дома. – Ты не знаешь ничего. Не имеешь права знать, потому что тебя изгнали.

– Да ну? – брат осмелел и схватил его за рукав. Эши попытался вскинуть руку с ножом, но Руй ловко перехватил её и вывернул ржавое оружие из ослабевших пальцев. – Не говори, что забыл, почему отец меня изгнал!

– Я не забыл, – Эши растирал саднящее запястье. – Из-за твоих ошибок.

– Из-за наших ошибок, – Руй выставил грязный палец с чёрной полоской под ногтем. – А ошибся в итоге он сам, потому всё стало только хуже. Майш… Да Змей бы её пожрал! Надо было оставить её в той башне.

– Пошёл ты, – Эши потянул верблюда за собой, но Руй грубо перехватил поводья.

– Братишка, я в городе ещё с сезона ветров, – голос брата смягчился. – Я не хотел показываться, правда. Но я вижу, как тебе херово, и хочу помочь, позволь мне! Ради твоей семьи хотя бы, они же и мне родные!

– Ты их даже не знаешь, – огрызнулся Эши, глядя на струйку песка, что тянулась над дорогой к дому. – А от твоей помощи только хуже, всегда так было.

– Хуже уже не будет, – Руй вздохнул. – У меня есть, чем выручить вас, есть деньги!

– Так давай! – воскликнул Эши, сотрясая кулаки. – Давай их сюда, раз есть! С тебя должок, забыл?

– Не здесь, – брат опять зашептал. Он подошёл совсем близко и приобнял дрожащего от гнева Эши. – Я сейчас обитаю в Зан-ар-Думе, там есть одна дыра под названием «Скорпионово Жало». Приходи, как успокоишься: выпьем раяхи, поговорим. Мы же семья, как никак!

Эши не смог сдержать смех. Радостно ему не было: напротив, так рвались изнутри, распирая грудь, годы нестерпимой боли. Лучше бы брат оказался призраком, ведь иначе получалось, что он ничуть не изменился.

– Понятно, Руй, – проговорил плантатор, возвращая поводья из его рук. – Опять не всё так просто, да? Опять придётся «кое-что перетереть», «кое-куда прошвырнуться» и «кое-кого побить»? Да пошёл ты.

– Просто поговорим, Эши! – крикнул он вслед, когда колёса повозки уже заскрипели в песчаных наносах. – Просто поговорим, пожалуйста!

Остаток дня напоминал сон, какие приходят во время лихорадки. Знакомые образы плыли мимо Эши, но сам он лишь изредка выныривал из болезненных мыслей и с трудом понимал, что происходит. Он всё ещё чувствовал запах брата: эту смесь пота, грязи и курительного листа. Эши слышал его голос, его дешёвые попытки искушения. А пальцы, будто не прошло четырёх лет, опять слипались от крови Майш.

Глава 2

Четырьмя годами ранее

– Эши, быстрее! – требовал Руй, не оглядываясь.

Старший брат уже вырвался далеко вперёд. Его затылок с собранными в хвост волосами удалялся всё быстрее, как Эши ни старался поспевать. Его ноги вязли, песок набивался в сандалии и хрустел на зубах. Парень не мог отдышаться, а бёдра каменели от усталости.

Кровь была повсюду: склеивала пальцы на руках, отдавала горечью на губах и вымачивала одежду. Жилетка Эши потяжелела, ему захотелось её снять, но Руй запретил так делать.

Он всё понимал. Не просто так братья рвались наперерез пескам в ночной пустыне к северу от озера Ашамази. Дорога осталась далеко слева, и Эши иногда видел её редкие огоньки. Некоторые из них двигались: то были редкие патрули законников. Хватит и одного, чтобы эта ночь закончилась в тесной клетке на одном из постов. Эши и думать не хотел о том, что их могут казнить. Ему даже двадцати не исполнилось, и так многого ещё нужно было достичь…

– Да не отставай ты, дурень! – Руй вернулся за ним и потянул за запястье.

Кровь с его ладоней и рук Эши смешалась и захлюпала. Как разваленная повозка, он тащился за старшим братом, пока песок не сменился влажной порослью у самого берега. Пригнувшись, они пробирались через раскидистые кустарники. Листья их были такими острыми, что неосторожное касание могло рассечь лицо или поднятые над головой руки, но то стало бы меньшей из проблем этой ночи.

Мысли Эши не поспевали за ногами. Он раз за разом возвращался в осыпающуюся башню к северу от Ашмазира. Её сигнальный огонь уже давно потух, а внутри не было ничего, кроме помёта шакалов и старых птичьих гнёзд. А ещё – залитого кровью тела Майш. Эши надул щёки и сглотнул подступившую к горлу тошноту.

– Руй, надо забрать её, – промолвил он, когда особо длинная полоса зарослей осталась позади.

Брат вывернул шею и вскинул ладонь, готовя размашистую оплеуху для младшего. Он остановился в последний миг, крепко прикусил губу и выругался. Эши понял, что они уже добрались до края плантации Бенезилов. Отец не успел обнести новые насаждения оградкой, хотя обещал матери ещё с жаркого сезона. Крайние ряды папируса с шелестом покачивались на ночном ветру: обычно приятный вид родного удела заставил нутро Эши похолодеть.

– Руй, – твердил он. – Не надо её там оставлять, не надо!

– Придурок, – зашипел брат. – Мы только хуже сделаем, если вернёмся!

– Если её найдут…

– Не найдут! – Руй достал кинжал из-за пояса и со злобы посёк ближайшую ветвь калатеи. – Братишка, слушай внимательно: никто её там не найдёт. Никто! Зато найдут нас, если мы будем носиться по пустыне с трупами. Ты на ногах еле стоишь! Хочешь, чтобы нас повесили?

Эши помотал головой.

– Вот, и я не хочу, – брат задрал тунику на голову и начал стягивать. – Тогда раздевайся и смывай кровь. Зайдём домой, ляжем и…

– И что будет дальше? – в ночи раздался голос, от которого на несколько мгновений остановилось сердце Эши.

Брейхи Бенезил широким движением раздвинул молодой папирус и подошёл к сыновьям. Он морщил высокий коричневый лоб, а луна любезно подсветила капли пота на его обвислых щеках. Или то были слёзы?

Отец дёрнул себя за тканый пояс, оттянул промокший ворот туники и вздохнул.