– А Джим?
– Джим не сможет.
– Ты в него не веришь?
– Это он не верит в себя.
– Мне так не показалось.
– Потому что он только для себя все делает. Себя наполняет, а нужно наоборот – разгружать себя. Пустым быть лучше, – проговорила Сабрина и закашлялась. Громко, лающе, так, словно горло могло разорваться.
– Но Джим старается ради вас. Он платит за учебу, за дом, за еду. Он чинит крыши, технику, хотя ему каждое движение приносит боль. Он всех содержит и даже идет на игры с законом ради вас. Нужно быть ему хотя бы немного благодарными.
Сабрина вжалась спиной в стену. Даже ей не удавалось стоически выдерживать усталость.
– Я не прошу меня содержать.
– Но и не отказываешься.
Сабрина закашлялась снова. Прижимала ладонь к губам так сильно, что морщилась от этого, а не от кашля.
– Мне не нужна здешняя жизнь, а он к ней слишком привык, чтобы когда-то отказаться. Джим тащит нас обратно, потому что у него есть деньги, – сказала Сабрина и обтерла ладонь о штаны.
– Может. – Кивнула Грейс. – Но разве это так плохо?
– Это – никак. Как и вся жизнь.
– А чем Шелдон лучше Джима?
– Всем, – протянула Сабрина.
– Чем же? – Улыбнулась Грейс.
– Шелдон не пророк. В него вселился дух. – сказала Сабрина. – Его тело ему не принадлежит. Как и все, что есть вокруг. А Джим живет землей. В земле и останется.
– В земле?
– Как и все, – сказала Сабрина и вновь закашлялась.
Грейс вытащила из кармана носовой платок и протянула его Сабрине. Та аккуратно, не сразу, слишком долго обдумывая и кашляя просто так, не прикрывая рта, смотрела не него, а потом взяла, и прохрипела слова благодарности.
Грейс вновь задумалась о призраке. Почувствовала приятное тепло в области груди, какое обычно расцветает при виде Осборна. При виде его, утреннего, такого теплого, светлого, чуть взлохмаченного, довольного и сладкого; при виде его ночного, беззащитного, объятого мраком принца тьмы; при сиянии дневного солнца, сверкающего, как и все заклепки, брелоки, серьги, браслеты и цепочки, которые он надевает на себя; при виде его в вечернем закате. Он все-таки трогательный.
– Я видела тебя в храме, – сказала Грейс, когда прекратила размышлять.
– Я тебя тоже, – ответила Сабрина.
– Ты там часто бываешь?
– Чаще, чем ты, но реже, чем нужно.
– А зачем ты ходишь в храм? Тебе больше не надо искать ответы.
– Бог и там, и здесь.
– Но Джексон запрещал так говорить.
– Помню.
– А того пастора из церкви у дома помнишь?
– Помню. – Сабрина чуть заметно вздрогнула.
В комнате достаточно тепло, чтобы не дрожать от холода. Грейс сняла пиджак и положила рядом, на пол. Сабрина как-то испуганно посмотрела на ее голые руки. Она не привыкла смотреть на неприкрытую человеческую кожу. В доме не принято ходить так. Пиджак Грейс она так и не взяла.
– Тогда почему ты ходишь в храм? – спросила Грейс.
Сабрина долго смотрела на россыпь веснушек на плечах Грейс, чуть видневшиеся под рукавами белой футболки. Как брызги засохшей крови.
– Потому что дух истины нужен храмам, – прошептала Сабрина. – Они в заблуждении. А мы принесем им истину.
Грейс улыбнулась.
– Это благое дело.
– Я знаю.
– А ты не боишься Шелдона?
Сабрина бы улыбнулась, если бы не забыла, какого это.
– Он не будет злиться, даже если узнает. Я делаю благо. Он понимает.
– Ты так уверена в нем?
– Больше, чем в себе.
Грейс чуть пододвинулась к Сабрине.
– Скажи, а Шелдон творит чудеса?
– Он сам и есть чудо. Он жив.
– Но он не будет жить всегда. Когда-то он умрет от изнеможения или обезвоживания.
– Он не умрет. Он просто не сможет. – Глаза Сабрины сверкнули. – Он уйдет Туда, а потом вернется. Он сделает, как сделал Джексон. И расскажет нам, что Там. Он расскажет всем.
– А как ты думаешь, кого Шелдон Там встретит?