Золото Хравна

Торлейв решил дослушать до конца все, что будет говориться о судьбе Вильгельмины. В горнице все уселись за стол: по одну сторону – Стюрмир и Нилус из Гиске со своими людьми, по другую – сюсломан с секретарем и отец Магнус. Торлейв сел рядом со священником, подумав, что так удобнее всего будет ему видеть пергамены, если Стюрмир их принесет. Ему казалось, что все, что произошло вчера и продолжается сегодня, – это какой-то странный недобрый сон.

Покуда Стюрмир ходил в верхнюю горницу, Торлейв разглядывал охотников. Нилуса Ягнятника в лицо он знал давно и наслышан о нем был немало. Здоровяк Дидрик все время жевал что-нибудь: покончив с кашей, тут же принялся за лепешки с медом; когда они кончились, запустил свою большую руку в тарелку с сушеными яблоками, запил их кружкой пива, потом откинулся назад и тихо пропел:

Сигрид расчесала волосы свои,
смотрит – на дворе уж сваты к ней пришли.

Наконец Стюрмир вернулся. Он поставил на скамью простой походный сундучок и выложил из него на стол несколько пергаменов. Сюсломан вытянул свою длинную шею.

– Можно больше света? – попросил он. Агнед принесла еще свечей в бронзовых подсвечниках.

– Вот расписка о продаже моего старого имения, – говорил Стюрмир. – Вот печать тамошнего сюсломана Сигурда, который заверил сделку. Имена свидетелей, их подписи.

– Не вижу, где указаны размеры угодий, – придирчиво сказал сюсломан.

– Вот, взгляните! – Стюрмир ткнул пальцем в документ. – Вот проект брачного договора моей сестры, который так и не был подписан.

– Ну, это мы не можем считать документом, – сказал сюсломан и отодвинул пергамен в сторону.

– Вот расписка Стурлы, сына Сёльви с Елового Острова, – продолжал Стюрмир. – Она заверена была печатью Нилуса Зверолова из Гиске. Стурла приложил также и свою печать.

Он разложил пергамен перед сюсломаном. Тот долго изучал его. Ни печать, ни подпись Стурлы у сюсломана сомнений не вызвали, он хорошо их знал. Печать заверителя в проверке не нуждалась – тот сидел напротив и ковырял в зубах. Сюсломан Маркус долго изучал каждую подпись, помарку и завитушку – Торлейву даже показалось, что он был бы рад к чему-нибудь придраться и объявить документ недействительным.

– А почему вы носите такое прозвище – Грош? – спросил сюсломан, внезапно оторвав взгляд от пергамена.

– Грош – такая мелкая монетка, – заулыбался Стюрмир. – С детства звали меня так за то, что, как можете видеть, лицо мое кругло, точно грош. Друзья же нередко кличут меня Коротышкой, и тоже понятно почему.

Сюсломан перевернул пергамен и внимательно рассмотрел его с обратной стороны. Брови его непрестанно шевелились – то поднимались, то хмурились, то приподнималась лишь одна, а другая при этом опускалась, нависая над глазом. Наконец сюсломан Маркус тяжело вздохнул, свернул документ и отдал Стюрмиру.

– Смерть ответчика не вызывает никаких сомнений, – сказал он. – Можете считать, что ваш иск принят. Я пошлю своего человека с известием к барону Ботольву. На собрании прихода после ближайшей воскресной службы я объявлю о ваших притязаниях. В среду на тинге ваше право на владение землями Стурлы Купца, сына Сёльви, будет подтверждено перед всеми людьми херада. Что касается опекунства над его несовершеннолетней дочерью, – безусловно, вы имеете на это больше прав, нежели кто другой, как единственный ее дееспособный родич мужского пола. Родство подтверждено распискою Стурлы. Я почти уверен, что совет примет решение в вашу пользу.

– Я хотел бы, чтобы вы меня правильно поняли, – сказал Стюрмир. – У меня вовсе нет намерения обобрать бедную девушку. Из того, что я получу, я не возьму себе ничего сверх того, что мне причитается. Все остальное пойдет ей в приданое.

– Достойное решение, – согласился сюсломан.

– В конце концов, теперь, когда бедняжка осиротела, кто-то должен заботиться о ней! – горячо вздохнул Стюрмир. Торлейв заметил, что при этих его словах Нилус Ягнятник посмотрел на Коротышку с откровенным восхищением.

– Да, это верно, – наконец подал голос отец Магнус. – И что именно вы намерены делать?

– Я должен сегодня же поехать на Еловый Остров и хоть как-то утешить ее, – сокрушенно сказал Стюрмир. – Я скажу ей, что есть кому о ней позаботиться. Думаю, мне придется поселиться там раньше, чем будет принято решение на тинге, ведь негоже, чтобы она оставалась в усадьбе одна, среди зимы, без защиты и поддержки.

– Это ваше право, – подтвердил сюсломан. – Усадьба уже практически принадлежит вам. Что касается имущества Стурлы Купца, сына Сёльви, в Нидаросе, то для вступления во владение вам придется обратиться к тамошним властям. Я подпишу вам грамоту, подтверждающую смерть ответчика. Не думаю, что возникнут какие-либо трудности: документ, что вы мне предъявили, составлен безупречно. Важно, чтобы вместе с вами на тинг явились те трое свидетелей, что присутствовали при заключении сделки. Но я так понял, что они и сейчас здесь.

– Да, вы правильно поняли, – закивал Стюрмир. – Вот они, все тут: Альгот, сын Скамкеля; Дидрик, сын Друмба; Андрес, сын Туми.

– Может быть, для девушки все же было бы лучше, если бы опеку над ней взял приход, а вы лишь дали бы за ней приданое, – начал отец Магнус. – Ведь она совсем не знает вас, насколько я понимаю. Кстати, и живет она на хуторе вовсе не одна – при ней двое старых слуг. И Торлейв вон за ней приглядывает. Торлейв?.. – позвал он.

Однако молодого человека уже не было рядом со священником, и вопросы отца Магнуса остались без ответа.

– Мне по душе ваши слова, Стюрмир, сын Борда, – произнес сюсломан Маркус. – Не скрою, поначалу сказанное вами меня насторожило, но теперь я вижу, что вы муж учтивый и совестливый. Итак, тинг состоится в среду. И, полагаю, чем скорее будет принято решение, тем лучше.

– Аминь, – негромко произнес Нилус Ягнятник. – Я тоже думаю, сюсломан, чем скорее, тем лучше, – добавил он с нажимом.

Сюсломан Маркус отвечал ему строгим взглядом.

– Все должно вершиться по закону, согласно уложениям государя Магнуса, сына Хакона, отца нынешнего нашего короля Эрика, – сухо закончил он свою речь.

Глава 6

Торлейв летел на лыжах через лес. Мало кто во всей округе смог бы угнаться за ним. Он мчался как ветер, только свистело в ушах. Леса по сторонам он не видел; ветви, снег – все слилось воедино. Лишь поворот мелькал за поворотом да полозья скрежетали о замерзший наст. Он бегом взбирался на холмы и вихрем слетал вниз. Один раз, не рассчитав на спуске, он упал в снег, но тут же поднялся и побежал дальше.

Он пронесся по льду озера, пролетел через выгон, ворвался в северные ворота усадьбы и только здесь остановился и перевел дыхание.

Вильгельмина, увидав его с крыльца, побежала навстречу. – Что с тобою? – спросила она, взглянув в его осунувшееся лицо. Он обнял ее, не говоря ни слова, – просто не в силах был ничего произнести.

– Еще что-то случилось? У тебя рука в крови.

– Я упал. Там, кажется, был камень, – сказал Торлейв, отрывисто дыша.

Они вошли в сени.

– Давай я промою ссадину.

– Нет, – мотнул головой Торлейв. – Собирайся, мы идем к Йорейд. Права была она, когда говорила, что тебе лучше остаться у нее. Позови Оддню и Кальва, они тоже должны знать. Ну же, поторопись.

– О чем ты, Торве? Почему? Что такое могло произойти?

– Скорее, прошу тебя!

– Оддню и Кальва нет, я их отпустила до завтра. Муж сестры Оддню – единственный, хоть и дальний родич старика Клюппа во всей округе. Им пришлось взять все хлопоты о похоронах и поминках на себя. Я ссудила им из тех денег, что отец оставил мне на хозяйство. Скотину я покормила и подоила коров; хотя, сказать по правде, Торве, доить – не самое любимое мое дело, и две коровы на одну меня – многовато. Я, кажется, провела в хлеву целую вечность…

– Послушай меня, пожалуйста! Я хочу, чтобы ты как можно скорее ушла отсюда.

– А что же усадьба? Останется без присмотра всю ночь?

– Ничего с ней не станется. Собирайся быстрее, я пойду запру конюшню и хлев.

– Хорошо, – пожала плечами Вильгельмина. – Раз ты говоришь. Хотя я ничего не понимаю. На тебе лица нет, ты едва дышишь. Хочешь пахты?

Она дала ему кружку, и Торлейв выпил всё в три глотка: в горле у него пересохло после быстрого бега.

– Ты не голоден?

– Нет.

– Так скажи хотя бы в двух словах: что случилось? – вновь спросила Вильгельмина, все еще держа в руках пустой горшок от пахты.

– У Стюрмира расписка Стурлы – в том, что полгода назад он ссудил Стурле пятьдесят марок чистого золота, – утерев рот рукавом куртки, быстро проговорил Торлейв. – Под залог всего состояния. С условием, что долг будет отдан до Симонова дня.

– Симонов день давно прошел, – тихо проговорила Вильгельмина, цепенея от страха.