Во что бы то ни стало

– Слушаю вас.

– Мы с мужем меняемся, – начала Юля робко и уточнила: – смениваемся. Хотелось бы узнать у вас, какие трудности нас ждут на этом пути. Какие бумаги надо собрать. И так далее.

– Какие трудности? – важно переспросила дама.

Рот у нее был большой, лягушачий, имеющий свойство кривиться так и этак, тщательно артикулируя, отчего слова звучали значимо и импозантно. Кольца с увесистыми бриллиантами, видневшиеся тут и там на длинных холеных пальцах, также свидетельствовали о полной и всесторонней профпригодности адвокатессы.

Когда говорят, что только в России женщины надевают для похода в магазин норковые шубы, то тут же сочувственно и понимающе вздыхают: климат, мол, у нас такой, ничего не поделаешь, без натуральных мехов никак не обойтись. А бриллианты тогда почему с утра пораньше надевают? На работу, в контору носят. Те, у кого денег на настоящие бриллианты нет, – те покупают фианиты и циркон – беленькие, прозрачные и блестят – похожи на бриллианты. И что, тоже из-за сурового климата? Все прилавки в ювелирных магазинах, без всякой фантазии, завалены исключительно бриллиантами, фианитами и цирконами. И не отличишь иногда настоящее от ненастоящего. Но Юлия приноровилась: она не на ювелирное изделие смотрит, а на даму. По даме-то всегда видно, что на ней надето.

Здесь ясно было, что бриллианты настоящие. Самые что ни на есть настоящие.

– Я хотела бы узнать, какие нужно собрать для обмена бумаги, во-первых. И, во-вторых, могут ли нас обмануть при обмене? Я знаю, что при продаже квартир часто обманывают, – проявила Юлия свою проницательность и углубленные знания современной действительности.

– Обманывают, – поддакнула дама и написала довольно внушительный список на клочке бумаги. – Это документы, которые вам понадобятся на каждую из площадей, подлежащих обмену. А что касается проверки квартиры…

Дама окинула Юлию оценивающим взглядом, задержалась на Юлиных доставшихся от бабушки сережках с изумрудиками. «Надо было дома сережки-то снять, – подосадовала их владелица, – а то сейчас заломит – не рассчитаться».

– …То это стоит очень дорого. Поскольку много возни.

– Сколько – дорого? – решилась все же уточнить Юля.

Адвокатесса еще раз внимательно глянула на клиентку и категорично скалькулировала:

– Две тысячи долларов.

«Большое спасибо, конечно, за комплимент».

– А какие при обмене могут быть подводные камни? – деловито осведомилась Юля, стараясь, тем не менее, оставаться невозмутимо спокойной.

– Их – тьмы и тьмы, – сказала адвокатесса, запуская снова споткнувшуюся было улыбку. – Вот вы, например, уверены, что развод этой семейной пары истинный, а не мнимый?

Юля пожала плечами:

– Да, вроде, действительно, разводятся…

Адвокатесса пронзительно глянула на клиентку.

– Что-то уверенности в ваших словах не слышу. Какие у них отношения между собой? Вы наблюдали их отношения?

– Ну, нет, то есть мне не показалось ничего подозрительного, – пролепетала Юля абсолютно растерянно.

– А вы понаблюдайте, понаблюдайте. Если развод их мнимый – уже подозрительно. Еще подозрительно, если при обмене фигурирует хоть какая-нибудь доверенность – человека очень легко принудить выписать доверенность на чье-либо лицо, даже в присутствии честного нотариуса. Я уже не говорю о том, что у нас нотариусы сплошь и рядом – курвы, пардон, разумеется, те еще. Ну и так далее.

Юля подавленно молчала. Боже, она никогда не сможет сама проверить так много параметров при обмене. Как злы люди, какие свирепые нравы царят в этом мире! Как надо всего опасаться! Как страшно!

– А вы знаете, – продолжала адвокатесса, – как давно ваши обменщики живут в своей квартире? Не знаете. А между тем, тут может быть всякое. Они, может, и сами не подозревают, кто у них еще прописан. Вот так тоже – поменялись без проверки. Может, в этой квартире жил когда-то какой-нибудь несовершеннолетний, выписанный временно в интернат инвалидов? А потом заявится и будет качать свои права на жилплощадь.

– Неужели такое бывает? – всплеснула руками Юлия.

– Ха! Еще как бывает! – отмела все ее сомнения адвокатесса. – Все бывает. Я тут два года в процессе сидела (Содом и Гоморра!): обмен-цепочка, тридцать семь человек. Одна какая-то прошмандовка, назовем, наконец, вещи своими именами, неправильно документы оформила и – привет. Все обратно поехали. Это вы представьте только! Тридцать семь человек, с адвокатами, со свидетелями, всех же собрать надо, никто же обратно ехать не хочет! Все поехали, все. Одному пню старому не понравилась новая квартира: шумно, видишь ли, ему, как будто он на старости лет слышит что, пентюх вредоносный. Так он поплелся в суд, верещал: обманули, требую признать обмен недействительным. Ну, а судья зацепилась за эту неправильно оформленную бумажку. Вот вам и пожалуйста.

– И ничего нельзя было сделать? – изумилась Юля.

– Не всегда можно что-то сделать, – доверительно понизила голос адвокатша. – Судья такая попалась, равнодушная к чужим бедам. Уперлась: закон есть закон. А на людей ей плевать. Так что проверяйте, проверяйте каждую запятую в своих документах. Внимательно смотрите: правильно ли проведена приватизация, если таковая имеется, не были ли ущемлены при этом, не дай бог, права несовершеннолетних и пенсионеров, если таковые были на момент приватизации прописаны в квартире. И так дальше, и так дальше, и так дальше…

– Как же это проверить? – почти в отчаянии воскликнула Юлия.

Адвокатесса вздохнула, посмотрела исподлобья на клиентку, вздохнула еще раз и сказала, понизив голос:

– Пойдите в ЖЭК, дайте коробочку конфет паспортистке, попросите показать вам старые, именно старые книги учета жильцов. Никаким выпискам из ЖЭКов никогда не верьте. Я сама, когда надо представить в суд, предположим, документ о жилищных условиях, всегда даю девочкам шоколадку и прошу не вписывать в лицевой счет бабушку, умершую в 1960 году, и дедушку, выписавшегося в дом престарелых. Хотя они в лицевом счете числятся еще. И должны числиться. Поскольку очень важно прослеживать при заключении сделок по купле-продаже либо при заключении договора мены, как в вашем случае, кто был прописан в квартире на протяжении ее существования. Вы поняли меня? У вас еще есть ко мне вопросы?

Тогда адвокатесса назвала солидную сумму, перечислив множество статей жилищного, семейного, уголовного, а также почему-то и кодекса о труде, коих они коснулись во время консультации.

– Вот видите, какой у вас сложный вопрос, – широко, по горизонтали растягивая свой лягушачий рот, она протянула Юлии свою визитку. – Если возникнут сложности, обстоятельства – обращайтесь.

Юлия покинула юридическую консультацию почти что в панике. Надо же, сколько опасностей подстерегает их с Алешей на пути к обмену. Ужас, ужас! Да, адвокатесса абсолютно права: в эти тяжелые, безрадостные времена нужно быть необыкновенно осторожными. Иначе непременно обжулят. А уж этого никак нельзя допустить. Хотя теперь жуликов развелось – видимо-невидимо.

«А все из-за того, что мы слишком романтичны! Да, да. Это наша национальная особенность. Наши недостатки – это продолжение наших достоинств. Русские совершенно небуржуазны и очень романтичны. Нас не привлекает упорный труд, ведущий к накопительству, а привлекает романтика риска. В России никогда не будут властвовать буржуазные ценности. Они никогда и не властвовали! Первый буржуазный персонаж русской литературы – мошенник Чичиков. Один из последних – деловой Лопахин. Всем вроде хорош, но какой-то все же неприятный и радуется вишневому саду как-то грубо. А как только окончательно оформился конструктивный буржуазный класс и строй – тут же и случилась революция семнадцатого года. И, что интересно, многие буржуа сами же и принимали активное участие в революционной борьбе! Потому что русскому человеку скучно добротно жить. Он слишком романтичен для того, чтобы довольствоваться этим! То, что для немца здорово, для русского – смерть! То есть наоборот, но факт остается фактом!

И вот теперь, когда опять, вроде как, пришли буржуазные времена, а они, в общем-то, всегда невероятно скучны, природный романтизм нашего народа выражается во всеобщем мошенничестве. Никто налоги не платит – это нарушение закона сформировалось уже в мощное общественное движение! Каждый обманывает государство как может. Ну и друг дружку – тоже. Это как бы протест против сытости богатых! Это выражение внутренней свободы! И революционных настроений широких масс!»

Размышления об особенностях нынешнего бытия слегка отвлекли Юлию от треволнений, связанных с обменом. Однако придя домой, она тут же кинулась к телефону:

– Лена? Была сейчас у юристки, она рассказала мне страшные истории про обмен. Цепочка из десяти квартир, тридцать семь человек два года судились, и в результате все поехали обратно – кто-то там неправильно оформил документы… А вы с Виктором давно в этой квартире живете?

– Лет пять… Сейчас посмотрю точно, только паспорт найду. Да, четыре с половиной года.

«Раньше говорила, что три», – машинально отметила Юлия. И спросила:

– А раньше кто в квартире жил?

– Муж и жена. Потом они развелись. Он ее все в алкоголизме упрекал. Хотя, по-моему, было все наоборот. В результате он ее загнал в комнату в коммуналке, а сам в отдельную квартиру въехал. В мою. У меня на Таганской улице была однокомнатная. В том доме, где хозяйственный магазин сейчас. А у Виктора была комната на Авиамоторной. Хорошая комната. Только дом плохой.

– А, так вы тоже сменивали комнату и квартиру, – заметила Юля, – а там, у Виктора, на Авиамоторной, была трехкомнатная коммуналка?

– Двух.

– А что, просто соседей не отселили в твою однокомнатную? – адвокатесса явно сделала Юлию сверхподозрительной.

– Говорю же – дом плохой был, – напомнила Лена.

– Ясно, так когда пойдем в ЖЭК за справками? Меня юристка научила, как мы с тобой должны наши квартиры проверить, ну, чтобы уже точно знать, не были ли прописаны у нас, например, несовершеннолетние, которых незаконно выписали, а теперь они имеют право на нашу площадь.

– Ты знаешь, – задумчиво сказала Лена, – а ведь это вполне может быть. У меня подруга так квартиру купила. А потом выяснилось, что там еще какой-то пьяница прописан, который выписаться забыл когда-то. Так она его обыскалась по стране. Он съехал и бомжует где-то. А без того, чтобы его выписать, ее не прописывают. Потом выяснилось, что он умер. А в милиции говорят: «Несите справку, что он умер». А где ее взять-то, справку о смерти бомжа? В общем, моя подруга еле-еле как-то эту проблему решила. Так что твоя юристка молодец, действительно, надо проверить. Нашу квартиру особенно. У тебя-то бабушка тут раньше жила?

– Ну да. Но я все равно хочу, чтобы ты со мной в ЖЭК сходила, жилищную книгу посмотрела – чтобы тебе спокойной быть.

– А я и так спокойна.