Кельтский Мел

Дашка. Возражений нет.

Мастер Софи. На месте, кроме Дашки, нужен второй участник – желательно кто-нибудь местный или говорящий на французском языке. Решайте. У нас есть кандидатура третьего игрока. Мы не можем настаивать, но это человек с хорошей подготовкой.

RiderX. Вы, Софи, нам говорили, что Мастера не могут участвовать в реальных этапах. Это изменилось?

Мастер Софи. Не изменилось. Предлагаемый нами человек не Мастер IQuest. Но уровень его компетенции таков, что некоторые решения он может просчитать быстро. Так подготовить кого-то из вас, мы не успеем. Поэтому этого игрока мы вам ответственно рекомендуем. Второго участника выбирайте сами. Если будет несколько кандидатур, то найдется работа для всех. Важно, что к воронке должны прийти трое, включая Дашку с кельтским мелом и слезами принца Руперта.

Zoe. Есть ли угрозы для Дашки в Санкт-Петербурге и для команды в Париже?

Мастер. Сейчас нет угроз. Но мы ожидаем, что на этапе в Париже будет представлена противодействующая сторона.

RiderX. А что именно они могут сделать?

Мастер Софи. Это охранители. Их цели противоположны нашим. Судя по первому эпизоду, они поставили задачу разрушить воронку. У них есть график прибытия воронок. Там указано три места: Санкт-Петербург – Париж – Санкт-Петербург. У охранителей нет информации об артефактах. Это важно. Помните об этом, не обсуждайте в реале наши действия и следите, чтобы к вашим аккаунтам никто не получил доступа.

047. Мартин хочет участвовать во втором этапе игры

Мартин вышел из квартиры на последнем этаже дома в Batignolles. Он нажал кнопку вызова, подождал пока узкий и пахнущий лакированным деревом лифт появится за кованой решеткой, открыл скрипучую дверцу, спустился вниз, махнул рукой невидимой консьержке мадам Диаз, обитающей за стеклянной перегородкой, отразился в немолодых зеркалах маленького вестибюля, толкнул тяжелую входную дверь, спустился по двум ступенькам и оказался на улице семнадцатого округа города Парижа.

Мартин прибыл в Париж пару лет назад. После переезда он на несколько месяцев забросил IQuest. Свалилось много забот, жизнь в новой стране требовала сил и внимания. Но постепенно сложился устойчивый и понятный ритм. По будням работа, занятия языком, тренировки. По выходным поездки, встречи с приятелями, пробежка, вылазки в кино и всякие места. Ритмичная рутина помогала привыкнуть к жизни на новом месте. Все обустроилось. Мартин вернулся в IQuest. Вскоре в IQuest начались реальные этапы.

Конечно, когда стало ясно, что следующий этап в июне будет в Париже, Мартин вызвался в нем участвовать. Не получится в основной тройке, он будет помогать или просто будет где-то рядом. Мартин хорошо знал французский, говорил с небольшим акцентом, понимал практически сто процентов. К тому же, если понадобится, то он был готов физически и отлично ориентировался в центре города. Как инженер и программист он тоже мог быть полезен для игры.

048. Как Петя рос в семье Ивана Петровича

Когда Иван Петрович привез Петю домой, изменилась жизнь самого Ивана Петровича, его жены Нины и Пети. Петя медленно привыкал к новой семье. Сперва он ждал подвоха со всех сторон – от открывающейся двери, от звонка телефона, от звука своего имени. Не ходил лишний раз по дому. Боялся взять в руки чашку, подвинуть тарелку, пойти в туалет. И по-прежнему ничего не говорил.

Когда Иван Петрович был дома, то они с Петей всегда были рядом. Это было самое спокойное время для малыша. Он пристраивался рядом с Иваном Петровичем. Иван Петрович читал ему, вручал игрушку, книжку, карандаши, и так они бок о бок проводили время.

Все менялось, когда Иван Петрович уезжал на работу. Больше всего Петя боялся, что Иван Петрович не вернется, а вместо него вернется прежняя жизнь за забором детского дома, голод и безнадега. Петя садился в прихожей на пол или на край ящика с обувью и тихонько раскачивался из стороны в сторону, коротая страшное время неопределенности.

Сердце Нины почти разрывалось при виде этого, хотя Иван Петрович ей объяснил, что это типичное поведение чувствующего себя неуверенно ребенка. Проще стало, когда Нина догадалась не пытаться увести Петю из прихожей, а принесла ему туда игрушки. Машинки, конструкторы и потертые деревянные кубики, в которые играл еще сам Иван Петрович в суровые советские годы, перекочевали в переднюю. К машинкам и конструктору Петя поначалу отнесся без интереса. Зато мог часами строить башни из кубиков, а потом строить опять и опять, если они рассыпалась от его неосторожного движения. Петя с детства был упорным.

Время, еда, тепло и забота постепенно должны были сделать свое дело.

Но Иван Петрович не полагался исключительно на время и заботу. Он был педантом и делал все важное системно и методично. Петю осмотрел педиатр, были сделаны необходимые анализы и исследования. Все было в норме. Но ребенок по-прежнему не разговаривал и казался родителям очень напряженным и несчастным. Нина предложила отвезти Петьку к детскому психологу. Иван Петрович невысоко ценил психологию, как научную дисциплину, но это предложение навело его на мысль. Он решил посоветоваться со своей однокашницей Верой Заславской.

049. Вера Заславская

Вера Заславская пробивалась в науке медленно. Что бы кто ни говорил, женщинам в науке сложнее. Все ждут, что даже способные и упорные студентки, а потом хорошие ординаторы и толковые ассистентки наиграются в исследования и удалятся, кто в поликлинику, кто в медицинские представители, кто в психотерапевты, акушеры и косметологи. Среди работающих на острие науки в исследовательских лабораториях и в лучших клиниках женщин пока меньше, чем среди студентов медицинских факультетов.

Заславская с самого начала понимала, что и ее будет затягивать всеобщая гендерная предопределенность. Но она решила, что будет гнуть свою линию. Она хотела изучать человеческий мозг, заниматься исследованиями и помогать людям.

Вера Заславская не сдавалась, когда училась, жила на гроши, подрабатывала, растила Ию, дочку своей не очень удачливой сестры. Не сдавалась, когда пришли реально тяжелые времена, наука не была никому нужна, в больнице платили гроши, а исследования в стране почти не велись. Она не уходила из науки и работала врачом. Она выбирала себе в попутчики тех, с кем можно было двигаться, набираясь опыта и участвуя в исследованиях. Она учила английский язык и адскую медицинскую терминологию, чтобы понимать куда идет наука в мире, а не топтаться в тени именитых, но иногда остановившихся старших коллег.

Ее имя стало появляться в серьезных статьях. Сперва в списках тех, кого благодарили за помощь в экспериментах, за перевод материалов и подготовку исследований. Спустя какое-то время она оказалась одной из немногих, кто мог говорить с учеными коллегами мира на их уровне и на понятном им языке. К ней стали прислушиваться. Окно возможностей открылось. Вера могла заниматься тем, чем хотела и там, где она хотела.

А еще у нее на попечении оказалась племянница. Ия переехала к Вере Заславской в двухлетнем возрасте. Сестра оставила ее на пару-тройку недель, но так и не забрала. Ия была маленьким реактивным колобком. Очень ласковым, очень беспокойным и очень талантливым.

С Иваном Петровичем, приемным отцом Пети, Вера училась на первых курсах университета, позже их развело время и разные специализации, хотя они общались, помогали друг другу, делились мыслями и бесценным опытом, приобретаемым начинающими врачами в первые годы работы. Но наконец их свела медицинская клиника, в которой они встретились, оба уже признанные и остепененные.

Вера знала, что семья Ивана Петровича неожиданно пополнилась, но Петю еще не видела, когда Иван Петрович попросил совета.

– Ваня, ты же понимаешь, что я не детский врач, – сказала Заславская, когда Иван Петрович зашел к ней в кабинет с просьбой посмотреть на Петю.

– Вера, мне нужно второе мнение. Никаких патологий нет, или я не вижу. Но у меня такое чувство, что я не все делаю, что нужно. Зайдешь? Чай, пирог, Нина и я будем к твоим услугам.

Заславская обещала заехать, не откладывая. Видно, Ивану Петровичу и впрямь нужен был небольшой консилиум. Он не успокоится, пока не сделает все, как решил.

– Тогда скинь мне все, что есть на твоего малыша по медицине, и, если что из детдома есть, тоже важно.

– Вера, там кроме прививок и обычных осмотров со взвешиваниями ничего. Ни родительских историй, ни травм. Пустота. Но я скину все, что есть.

050. Петя идет в детский сад

Совет Заславской, познакомившейся с Петей, оказался для Ивана Петровича и его жены Нины неожиданным. Вера посоветовала отдать Петю в детский сад. Обескураженной Нине Заславская сказала, что для Пети детская среда родная и самая привычная в его маленькой жизни. А в новом садике, как ни крути, эта среда будет гораздо лучше, чем в детском доме, но в то же время привычной. И, вообще, ребенку полезно видеть кого-то кроме двух родителей.

– Если согласны, собирайте справки, – сказала Заславская, – Я поговорю в садике, куда моя Ия ходит, с тех пор как мне ее сестра доверила. Тоже четыре года, как и вашему красавцу. Там нормальные воспитатели, и вы можете отдавать ваше сокровище туда на пару-тройку часов для начала. А там посмотрите.

Через неделю Петя отправился с Иваном Петровичем в садик, провожаемый Ниной, у которой дрожали руки, хотя Иван Петрович укоризненно поглядывал на нее.

В первые дни было тяжеловато. Но прошла неделя, началась другая. Петя уже деловито собирался утром в садик, выбирал игрушку, которую хотел взять с собой, брал Ивана Петровича за руку без слез и ступора, и они спускались по парадной лестнице старого дома на Петроградской стороне, считая ступеньки. Ступеньки вслух считал Иван Петрович. А Петя следил за ним. Если вдруг Иван Петрович ошибался, Петя вставал как вкопанный и на следующую ступеньку не спускался, пока ошибка не была исправлена. Петя любил точность, тут они с Иваном Петровичем были впрямь родные.

На свете еще встречаются счастливчики, сохранившие дружбу с самого детства.

Петя шел в детсадовскую группу безо всякой радости, внутренне сжавшись и готовясь к новому испытанию. Но нашел там друзей и стал там центром восхищенного внимания, даже несмотря на то, что ни с кем поначалу не разговаривал. Причиной стала его страсть к прыжкам. Когда Петя огляделся в игровой комнате, убедился, что нет надобности держать круговую оборону, он сходу заприметил пять отличных возвышений, годных, чтобы на них забраться и спрыгнуть.

Сперва Романа, потом Ию и остальных детей Петя заинтриговал покорением высот и прыжками. Петя перепробовал все, что было выше пола, все, на что он мог забраться, – стулья, пуфики, спортивные снаряды, подоконники в игровой комнате, горки, скамейки, лесенки на прогулке. Роман с Петей стали неразлучными друзьями-альпинистами и начинающими паркурщиками, слегка взбодрив воспитателей.

Свободолюбивая Ия иногда к ним присоединялась, а иногда удалялась играть или рисовать, и тогда она отнюдь не приветствовала, если Петя с Романом пытались прыгнуть со стола, где были разложены ее рисунки и карандаши. Ия уже в садике безжалостно изводила бумагу и краски, пытаясь донести до человечества неземную красоту и какую-то важную идею.

Воспитатели хвалили Петю за отличный аппетит и аккуратность. Тут ему, и правда, не было равных. Несмотря на легкую эпидемию прыгучести и лазания, охватившую по Петиной вине всю младшую группу, он стал любимцем у воспитателей, которые прониклись его непростой историей и поддерживали его активность и жизнелюбие, хотя и произвели кое-какие полезные перестановки мебели в игровой комнате.

В итоге Иван Петрович, а чуть позже и Нина согласились, что Вера Заславская дала им отличный совет.

То, что Петя поначалу не разговаривал, его дружбе с Романом не мешало. Напротив, Роман научился представлять интересы молчаливого друга. В четыре года он просил добавки для себя и Пети, отвечал за Петю, если к нему были вопросы и зорко смотрел, чтобы Петя не пострадал, если что-то надо было выбрать или попросить вслух. А Ия как-то решительно оттащила дурачка, решившего подразнить молчаливого Петю.

Но Петя молчал недолго. Он начал оттаивать. Плохое забывалось, у него была настоящая семья, и он уже не опасался, что папа и мама вдруг исчезнут. И говорить он начал довольно скоро. Произошло это событие на парадной питерской лестнице. Одним прекрасным для Ивана Петровича и Нины утром Петя первым подбежал к ступенькам и начал их считать, спускаясь. Так он прошел весь пролет вниз, сосчитав от одного до пятнадцати, и поднялся обратно, считая от пятнадцати до одного. Родители были счастливы.

051. Ия выросла, мама Ии

Однажды ты вдруг понимаешь, что у тебя нет мамы. То есть мама жива, она где-то ходит, ест, спит, живет, гуляет по другому городу, нянчит младшего сына, но рядом с тобой мамы нет. У всех есть, а у тебя нет. С отсутствием отца ты смирилась, его в твоей жизни никогда и не было, следовательно, и потери не случилось. А маму ты всегда ждала. Ждала, начиная с того дня, когда она тебя маленькую привезла в странный тети Верин дом, забитый книгами до потолка, и обещала вернуться и забрать, “когда все наладится, подожди, доченька”.

Если честно, то, во-первых, все у нее так никогда и не наладилось. А во-вторых, мама иногда возвращалась. Раз или два раза в год старалась приезжать, оставляя новую семью, привозила тебе подарки, играла и гуляла с тобой, уже подросшей и слегка незнакомой дочкой. Но она не вернулась навсегда и не забрала тебя обратно. В какой-то из ее приездов ты услышала, как она сказала тете Вере: “Я не смогу ее забрать, Вера. Прости. Ты справишься с ней?”

И ты, пухлый колобок, пятилетняя Ия, расстроилась, устроила настоящую истерику и громкий плач, который твоя измученная и уже не такая родная мама запомнит навсегда. Но постепенно ты остыла. Если честно, ты никогда не была одна. Вера всегда была рядом. Она не называлась мамой, она была не похожа ни на твою маму, ни на одну из мам твоих детсадовских друзей или одноклассников. Вообще-то, она была гораздо лучше их всех вместе взятых, и ты чем дальше, тем лучше это понимала. Просто до поры до времени тебе не хватало мамы.

Обида на маму и жалость к брошенной себе ушли в один день. В этот день ты и тетя Вера приехали в Москву, где у Веры была конференция. Отсидев с альбомом и книжками в складках актового зала заумные доклады, вы после Вериного выступления рванули на пригородном поезде в город, где жила мама со своей семьей, которую она никогда не бросала.