План «Победители»

– Роды могут и целый день проходить, майор, – успокоил его Арсений Петрович.

– Это наш третий ребёнок, кому бы рассказываете!

– И правда!

Ожидание для Гришина было мучительным, как и всё это утро. Он ходил от зеркала к шкафу и обратно, потому что поскрипывание деревянного пола его успокаивало. Майор с ужасом посмотрел на часы – через пару секунд кукушка должна была прокуковать семь раз. Он не выносил этот звук с тех пор, как повесил в доме часы. Иногда Гришин нарочно хотел поругаться с женой, чтобы был повод разбить её подарок на его день рождения. Когда кукушка куковала двенадцать раз, он думал о том, что хорошо, чтобы именно сейчас началась война и заглушила эту ненастоящую птицу.

Кукукукукукуку. Затем Гришин услышал детский плач. Он тут же бросил папиросу в умывальник и ворвался в комнату.

– Мальчик, – объявил Арсений Петрович.

Майор взял младенца на руки. Он был весь в крови и почему-то показался ему похожим на чернослив.

– Мы назовём его Петькой. В честь моего бати.

Его жена молчала.

– Кровотечение не останавливается.

– Что?!

– Кровотечение не останавливается.

– И что делать?

– Нужен доктор. Нужно послать в госпиталь за доктором.

– А ты ни что не способен разве?

– Обычно роды – плевое дело. Но что-то пошло не так. Плацента. Срочно нужен доктор!

Гришин отдал ему ребёнка и побежал в детскую.

– Лёва, проснись!

– Мама так кричала, что я уже давно не сплю.

Светловолосый мальчуган протёр кулаками глаза.

– Срочно беги в госпиталь! Найди там доктора Спиридонова. Или беги к нему домой, он ёще, наверное, там.

– Так сначала бежать в госпиталь или к нему домой?

– Я сейчас ничего не соображаю. Сам разберёшься, восемь лет как-никак.

Пацан вскочил с кровати, схватил штаны и, на ходу их надевая, побежал во двор.

– Пап, а меня братик или сестричка? – спросонья поинтересовалась его пятилетняя дочь.

– Брат.

Майор вернулся в спальню к жене. Она неподвижно лежала на постели. Её тело на перине словно образовало гипсовый слепок. Гришину показалось, что ещё чуть-чуть, и его жена утонет в этой белой массе. В углу лежали окровавленные простыни.

Она тяжело дышала и будто боялась пошевелиться, или у неё просто не было на это сил. Майор взял жену за руку.

– Паша…

– Я здесь, мать.

– Можешь, хотя бы сейчас не называть меня так?!

– Таечка…

Гришин вспомнил, как умер его отец. Он, восьмилетний мальчик, остался тогда единственным мужчиной в семье. Его тогда словно окатили холодной водой и объявили, что детство закончено. Село Тарасовка тогда ему показалось одной сплошной могилой для его отца – всё ему напоминало об этом крестьянине. Вот здесь он рыбачил с отцом, вот здесь он рубил с ним дрова, здесь он пас с ним коров, здесь слушал, как он играет на гармони. Поэтому, когда через год мать вышла замуж за киевского инженера, он был только рад. Они уехали. Только благодаря отчиму Гришин окончил больше четырёх классов. Только благодаря ему попал в училище. Сейчас он подумал о том, что его сын в восемь лет может остаться без матери. Затем подумал, о том, что никто не умеет печь такие пышки и делать такой каймак, как его жена. «Я даже не знаю, где лежит соль в этом доме! – запаниковал Гришин. – Я не умею жить один».

– Паша, кажется, я умираю.

– Всё будет хорошо! Не говори так!

Она будто прочитала его мысли.

– Я не боюсь умереть. Может быть, там лучше, чем здесь. И я не хочу войны. Но я боюсь за тебя. Ты даже не знаешь, где сахар в этом доме. Ты совершенно не умеешь готовить.

– Вот видишь, я не смогу без тебя!

– Сахар и соль, кстати, в нижнем правом ящике. Гречка в ящике над ними. Консервы я спрятала в сундук.

– Твою мать!

– Я беспокоюсь за тебя. Но ты справишься. Ты в Испании был, вернулся. И для советского офицера нет задач, с которыми он не справился бы. Ты всё преодолеешь.

– Помнишь, когда я приехал к бабке на побывку в Тарасовку, я так напился, что чуть не замерз в снегу. Ты погрузила меня в сани и довезла до хаты. Ты уже тогда спасла мне жизнь. Потом ты спасала меня следующие десять лет.

– Теперь ты будешь спасать себя сам, дорогой. Ты – сильный. Только не забывай поливать мои грядки!

– Твою мать! Не хорони себя раньше времени.

– Я люблю тебя, майор.

– И я тебя люблю.

– Помни только хорошее. Плохое и само не даст себя забыть.

– Я не могу сказать о тебе ни одного плохого слова.

Майор сел на табурет. Они замолчали и просто держали руки вместе. Арсений Петрович не нарушал семейной идиллии и просто напил себе чаю. Новорождённый понял, что сейчас до него никому нет дела, и притих.

Гришин задремал. Его разбудил Лева, который вернулся с доктором. Спиридонов пощупал пульс у хозяйки дома.