Титулованный Соловей

Услышав столь неуместный вопрос супруга, Мари в наигранном отчаянии закатила глаза.

Кити посчастливилось не ответить на вопрос отца, так как в кабинет постучали.

– Вызывали, ваша светлость? – задержавшись в дверях, поинтересовался управляющий Тимофей.

– Да, Тимофей, проходи.

Князь быстро достал из ящика письмо для Щербатского, которое давеча при появлении дам поспешно спрятал в стол, и, протянув его управляющему, добавил:

– Сию же минуту доставить, – распорядился князь.

Приняв из рук его светлости послание, управляющий направился к выходу, но у самых дверей остановился.

– Прошу прощения, ваша светлость, но на письме не указаны ни получатель, ни адрес доставки послания.

Все присутствующие в кабинете вопросительно посмотрели на князя.

– Ах, да… – растерялся Влад.

Озвучить присутствующим в кабинете дамам адрес и получателя письма было для Влада сравнимо с прыжком в пропасть и сулило множество проблем и ненужных разговоров.

Влад, недолго думая, жестом попросил управляющего вернуться, прибавив:

– Давай-ка я допишу.

Быстро князь, указав адрес и получателя, вернул письмо управляющему, и тот уж было отправился выполнять поручение, но, сделав пару шагов от стола, решил для точности проговорить написанное князем вслух:

– Имперский театр. Для Лилиан Керн. Сию же минуту отправлю в Имперский театр конюха. Хорошего дня.

И, поклонившись в полной тишине, Тимофей покинул кабинет князя.

Ситуация была поистине удручающей.

Мари молча глядела в окно, всем своим видом демонстрируя, что произошедшее ничуть её не касается. Кити, напротив, округлившимися от ужаса глазами смотрела прямо на отца. Никто не смел вымолвить ни слова. И даже сам князь понимал, что оправданием ему может послужить только правда, которой он не мог раскрыть.

«Ну, что же, – думал князь, – пусть так!».

Рано или поздно правда откроется, и тогда он будет помилован, а пока придётся молчать и терпеть. Прошло уже достаточно много томительных минут, но никто не решался начать разговор. Князю было нестерпимо сложно и больно видеть, как страдает его любимая супруга. Казалось, её прекрасные глаза в одно мгновение покинула жизнь и Мари стала такой маленькой и такой беззащитной. Владу до безумия хотелось развеять ложные догадки жены и, заключив её в свои объятия, успокоить, но, учитывая обстоятельства, он не мог себе этого позволить. Его собственная дочь глядела на него как на предателя и вероломного обманщика. Вынести это было нелегко, но Влад по-иному поступить не имел ни возможности, ни права.

Поднявшись с места, князь совершил то, за что, как он предполагал, будет корить себя всю свою оставшуюся жизнь.

– У меня сейчас много дел, да и вас, как я предполагаю, ждут приготовления… Много хлопот в связи с предстоящим выездом. Увидимся вечером.

Сказав это, Влад вышел из-за стола и покинул свой кабинет, оставив женщин в полнейшем недоумении и непонимании.

– Что это было, Мари? – медленно произнесла Кити, после того как дверь за отцом захлопнулась.

– Так бывает, Кити, – ответила ей Мари, не отрывая растерянного взгляда от пейзажа за окном.

Мари боялась посмотреть на Кити и увидеть в её взгляде жалость. Она бы этого не вынесла.

– Как бывает? – отозвалась Кити.

– Бывает, что мужчина, пресытившись и устав от семейной жизни, находит себе увлечение и развлечения на стороне.

– Не понимаю… Ты хочешь сказать, что отец тебя разлюбил?

Кити казалось это столь смешным и невозможным, что она даже заулыбалась, как если бы услышала какую-либо нелепость или глупость.

– Нет, дорогая, что ты!.. – наконец повернувшись к Кити лицом, ответила Мари, и предательски по щекам её заблестели ручейки слёз. – Твой отец меня любит, и я уверена, он сейчас очень переживает, что мы стали свидетельницами его тайны. Всё это время он оберегал нас и старался держать нас в неведении…

– Ты что такое говоришь, Мари, – прервала подругу Кити, – ты что?!

– Я не знаю, Кити.… Не знаю… Мне нужно подняться к себе и… Отдохнуть.

– Я тебя провожу, – встревожившись, поднялась с места Кити.

– Не стоит, дорогая. Я в порядке… Мне просто нужно побыть одной.

Уже у самого выхода Мари обернулась и прибавила:

– Не вини своего отца и ни в чём не суди его. Ты ещё слишком молода и восторженна, чтобы это понять, но уверяю тебя, Кити, это нормально. До вечера… – прошептала Мари и вышла.

– До вечера… – в задумчивости тихо повторила Кити.

Её понимание идеального счастья, идеальной семьи только что рухнуло, как карточный домик. Это было больно, непонятно, обидно и… Кити не могла понять, почему это разбивало ей сердце. Мари заверяла, что такое поведение отца было вполне приемлемым и соответствовало принятым нормам семейного уклада, правда, выражение лица мачехи при этом выглядело совершенно неубедительно. И Кити сомневалась, что сама бы смогла принять супружескую неверность и закрыть глаза на подобную обиду. «Да это же просто невыносимо!!! Что же делается с душой в такие моменты?» – думала Кити. Искренне возмутившись подобной несправедливостью, девушка твёрдо решила, что не оставит это так просто. Она уверенно и даже в некоторой степени воинственно направилась вслед за Мари.

***

Мари не стала подниматься в свою комнату, как сказала Кити, а сразу же направилась в парк, где по её предположению горничная Лизи должна была гулять с её младшим сыном Александром. Молодая женщина просто не смогла бы вынести одиночества в этот момент, но и с Кити ей оставаться было невозможно. Княгиня боялась проявить гнев или отчаяние в присутствии падчерицы. Прежде всего, Кити была её подругой, и Мари испугалась, что, дав волю чувствам, возложит на плечи Кити неподъёмный груз своей беды, чего делать она была не вправе. Уже во дворе женщина дала себе установку, что она должна справиться и смириться, прежде всего, ради своих детей.

Весенний ветер пробирал Мари до костей. Выскочив на улицу как была только в платье, не захватив даже шали, Мари, съёжившись, дрожала всем телом. Но этот промозглый ветер не шёл ни в какое сравнение с вьюгой, что бушевала сейчас в душе княгини.

Увидев вдали Лизи и своего маленького сына, Мари почувствовала облегчение.

– Пусть будет так, – прошептала вслух она и поспешила навстречу Александру, который, заметив мать, уже, улыбаясь, мчался к ней, раскрыв широкие объятия.

– Какой ты большой, мой сын! – воскликнула княгиня, подхватив мальчика и закружив его, приподняв над землёй.

– А ещё я очень быстрый, – серьёзно заявил Александр.

– Быстрый, – подтвердила Мари.

– И сильный.

– Сильный. Ты самый быстрый и самый сильный, мой любимый, – сказала Мари, поцеловав сына в светлую макушку.

На удивление всем, наследник Ольденбургских имел внешность ангела, по ошибке залетевшего в этот грешный мир. Небесно-голубые глаза мальчика и светлая, точно фарфоровая кожа делали ребёнка совершенно не похожим на его родителей. Только когда Александр стоял рядом с Кити, ни у кого не оставалось сомнений, что это брат и сестра Ольденбургские.