Пришедший из Безмолвия

Тааур лежал на боку – тело расслаблено, глаза закрыты. Лайрэ протянула руку и коснулась его лба. От облегчения ее задержанное дыхание с шумом вырвалось из груди. Он спал глубоким, но естественным сном.

Тааур пошевелился, но не отстранился. Напротив, он потянулся к ней, к ее прикосновению. Его рука нащупала ее руку и крепко ухватилась за нее. Когда она хотела отнять руку, его пальцы сжались еще крепче. Она почувствовала, что он просыпается.

– Нет, – прошептала она, гладя свободной рукой Тааура по щеке. – Спи, Тааур. Выздоравливай.

Он опять погрузился в сон, но руки Лайрэ из своей не выпустил. Она сбросила башмачки и села на край ложа, борясь с усталостью, которую гнала от себя все эти долгие дни и ночи с того часа, как нагое тело Тааура оказалось у нее на пороге.

Но спать ей было еще нельзя. Следует все обдумать, найти ту единственную нить в запутанном переплетении судьбы, которая приведет к богатым всходам на ниве жизни, а не к безвременной гибели.

Так много зависит от проклятого пророчества.

Да. Пророчество. Надо сделать так, чтобы другие его слова не сбылись. Боюсь, что свое сердце я уже отдала, но тело и душу еще нет.

Наконец усталость одолела Лайрэ. Глаза ее закрылись, она качнулась вперед и уснула прежде, чем голова ее коснулась подушки. Почувствовав рядом с собой вес ее тела, Тааур наполовину проснулся, придвинул ее ближе к себе и вновь погрузился в целительный сон.

Заключенная в объятия тех самых рук, которые были Для нее запретны, Лайрэ спала самым спокойным и безмятежным сном в своей жизни.

Она проснулась лишь тогда, когда в сумерках послышалась мелодия волчьей песни. Первым ее ощущением было ощущение удивительного покоя. Вторым – ощущение тепла, словно спину ей грело солнце. Третьим – ощущение того, что она лежит в изгибах обнаженного тела Тааура, как в колыбели, а одна ее грудь в чаше его правой ладони.

Ее вдруг обдало каким-то странным жаром. Потом от прилива крови у нее запылали щеки. Она попробовала выскользнуть из объятий Тааура. Он сонно вздохнул и крепче сжал руку. У нее перехватило дыхание от тех ощущений, которые побежали от груди по всему телу.

Волк завыл опять, сзывая родню на вечернюю охоту.

Со всей быстротой, на какую осмелилась, Лайрэ выскользнула из постели. Увидев, что Тааур вот-вот опять проснется, она убаюкала его легкими пассами и заклинаниями – и тот снова затих.

Облегченно вздохнув, Лайрэ отошла от кровати. Ей надо быть одной, когда она будет разговаривать с Гарросом и Вианной. Лайрэ накинула на плечи плащ из зеленой шерсти и застегнула его большой серебряной брошью в виде лунного серпика. Поверхность бибулы была покрыта древними письменами, что придавало чеканному серебру некое загадочное очарование. Когда она сняла запиравший дверь засов и вышла в сгущавшиеся сумерки, ее брошь заблестела так, будто впитывала в себя свет, чтобы светиться с наступлением ночи.

Едва Лайрэ успела закрыть за собой двери усадьбы, как на ведущей из леса тропинке показалась Вианна. Она шла пешком и была в своих обычных одеждах синего цвета, расшитых пурпурными и зелеными нитями, но в сумерках все цвета казались почти черными.

Ее седые волосы были заплетены в косы и стянуты обручем из сплетенных серебряных нитей. Длинные рукава платья чуть не волочились по земле.

Как и у Лайрэ, у Вианны тоже не было никаких родственников, но, несмотря на это, весь ее вид говорил о том, что она – высокородная леди. Вианна, которая растила девочку так, как если бы та была ей родная. Однако сейчас Вианна не выказала желания обнять свое приемное дитя. Она пришла к Лайрэ скорее как прорицательница, чем как подруга и наставница.

Мурашки беспокойства пробежали по коже Лайрэ.

– А где Гаррос? – спросила она, бросая взгляд за спину Вианны.

– Я сказала, что хочу немного побыть с тобой наедине. Ибо желаю знать, много ли тебе удалось узнать о том человеке, которого Гаррос нашел спящим в Священном Круге, – мягко произнесла Вианна.

Умолкнув, она пристально смотрела на Лайрэ проницательными серыми глазами. Лайрэ с трудом сохранила внешнее спокойствие и не начала бормотать первое, что пришло ей на ум. Временами молчание Вианны действовало на людей столь же устрашающе, как и ее пророчества.

– Он не просыпался с самого утра, – сказала Лайрэ, – а утром проснулся лишь на несколько мгновений.

– Какие были его первые слова при пробуждении? Хмурясь, Лайрэ стала вспоминать.

– Он спросил меня, кто я такая, – ответила она через минуту.

– На каком языке?

– На нашем.

– С акцентом? – спросила Вианна – как о чем-то очень важном.

– Нет.

Лайрэ чувствовала себя так, словно у нее спрашивают урок. А она не знает, что было задано, не знает ответов на вопросы и к тому же боится отвечать правильно.

– Он спросил, не пленник ли он, – сказала Лайрэ чуть погодя.

– Вот как? Довольно странный вопрос, если он друг.

– Нисколько, – возразила Лайрэ. – Гаррос привязал его за руки и за ноги к моей кровати.

– Мм-м, – только и послышалось в ответ от Вианны.

Лайрэ не стала больше говорить ничего.

– Ты немногословна, – промолвила Вианна.

– Я следую тому, чему меня учила ты, Повелевающая Силой, – бесстрастно ответила Лайрэ.

– Почему же тогда ты держишься со мной, будто чужая?

– А почему ты допрашиваешь меня, будто чужака, схваченного в стенах замка?

Вианна вздохнула…

Что-то прошептала.

До обострившегося вдруг слуха Лайрэ донеслось разнозненное и невнятное

Один из первых… хринг… дверь в То место……Он, Который Придет… брешь в стене… несчастный мир…

Когда Вианна повернулась и медленными шагами пошла туда, где на лугу невдалеке за усадьбой собралось озерцо лунного света, Лайрэ пошла с ней рядом.

– Расскажи мне о том, для кого ты выбрала имя Тааур, – сказала Вианна.

Слова были мягкими, словно сумерки, но содержавшееся в них приказание отнюдь не казалось мягким.

– Кем бы он ни был до того, как оказался в Священном Круге, – произнесла Лайрэ, – он ничего об этом не знает.

– А ты?

– Я видела отметины сражений у него на теле.

– Он воин?

– Да, – прошептала Лайрэ.