В плену королевских пристрастий

– Да, как тебе сказать… не особо… Ты-то удовлетворена? Или что-то еще тебе рассказать?

– А сам как считаешь: все рассказал?

– Да основное все вроде бы, так мелочи всякие остались… хочешь, буду подробнее вспоминать.

– Не надо подробнее, и так все понятно…

– Он что не рассказывал тебе ничего обо мне?

– Вот ты говоришь: ненавижу… а тебе не кажется, что все твои проблемы именно из-за того, что ты сконцентрирован лишь вокруг этого слова? – ничего не отвечая на его вопрос, сама спросила Алина.

– Что ты имеешь в виду?

– В основе всего должна лежать любовь… а ты ни разу не сказал "люблю" Все равно что: цветы, охоту, мать… Ты что любишь?

– Ничего… – принц равнодушно пожал плечами.

– Подумай, ну хоть что-то должно быть дорого тебе или кто-то…

– Да нет ничего стоящего в этой жизни… Вот будь я королем, я бы, наверное, нашел, что или кого любить. Например, такую красотку, вроде тебя.

– Ты хочешь стать королем?

– Я и так им буду, после смерти отца.

– А знаешь, что даже если ты станешь им, твое правление будет недолгим?

– Это почему?

– Потому, что такой король как ты, это гибель для государства. Ты не любишь его… Оно быстро погибнет под твоей властью, ты не знаешь никаких чувств кроме ненависти. А она может только разрушать. На ненависти нельзя строить никаких отношений, она уничтожает все рано или поздно, в том числе того, в чьей душе живет… вот так-то…

– Хочешь сказать, что отец любит его, государство то есть? По-моему, он не любит ничего, кроме тебя, конечно.

– Любит он его, действительно любит. Ты видишь жизнь отца очень однобоко: пиры, балы, охоты, развлечения… А кроме этого ведь есть еще многочасовые советы и заседания судов, и работа над изданием новых законов, и государственная политика… Ты не интересуешься ничем этим, а ведь без этого не возможно функционирование ни одного даже владения, что уж говорить о государстве. Почему ты не интересуешься тем, что делает твой отец помимо развлечений? Ты впитываешь лишь негатив, даже не пытаясь увидеть что-то хорошее. А этого хорошего много, очень много. Ты знаешь, что с приходом твоего отца к власти в полтора раза вырос уровень жизни ремесленников в городах, что увеличилось в два раза жалование наемников, что снижены налоги на земледельцев? Ты знаешь, что за последние двадцать лет не было ни одного бунта ни в одном из владений его вассалов? Ты знаешь, что он присоединил к государству окраинные территории и не потерпел ни одного поражения в битвах с сопредельными властителями? Ты знаешь, что он развивает торговые связи и сейчас у наших купцов можно купить любую заморскую диковину? Он строит порты, корабли, храмы, расширяет города и поддерживает монастыри… А ты знаешь, каким трудом это дается? Казна ведь не бездонная и деньги с неба не сыплются… А он, не увеличивая налогов, на одном развитии сумел добиться того, что казна пополнилась в десятки раз… Балы, пиры, это чаще всего способ наладить с кем-то необходимые связи и дружеские контакты, например с послами или приезжими служителями искусств, а также поддерживать определенный статус, ну и, конечно, способ сбросить накопившееся напряжение и снять усталость… Почему ты это ничего не видишь и не хочешь видеть? Да у твоего отца непростой, даже тяжелый характер, но бывает во сто крат хуже.

– Послушать тебя, так он просто ангел во плоти…

– Нет, не ангел, но умеет делать свое дело и достойно исполняет свои обязанности, государство при нем расцветает. Потому что государство в первую очередь, это народ, а не кучка придворных, окружающих твоего отца… А дай власть тебе – государство погибнет и этот народ пропадет. Нет в тебе ничего кроме амбиций и желания мстить всем и каждому, за то, что слабее отца. Ты не понимаешь, что не мстить надо, а учиться быть сильным. Учиться быть не хуже, а лучше. Видишь, что он что-то делает не так, запомни, не для того, чтобы обиду на сердце сложить, а чтобы выводы сделать и потом самому не повторить ошибку, а поступить по-другому.

– Думаешь, смогу?

– Вот это достойный вопрос. Сможешь, если захочешь. Трудно это конечно, но шанс есть.

– Ты можешь научить меня противостоять отцу?

– Не противостоять, а гордо встать рядом и стать достойным наследником. Я могу научить лишь этому.

– Ты так красиво говоришь… я, наконец, понял, как ты мать так сумела обработать. Она же после встречи с тобой просто ненормальная сделалась, только о душе и говорит, да еще тебя до небес превозносит… ну и отцу во всем поддакивает… Он тут Стефана сильно выдрал, тот ей пожаловался, так она: "Правильно папа тебя поучил, покорнее надо быть, мало еще, надо было больше" Мне она такого никогда не говорила, но я правда и не жаловался никогда… тебе первой об этом сказал… Она, конечно, догадывалась, как он меня слушаться заставляет, но в открытую не говорила, что знает, лишь жалела меня, а его ругала… ой как ругала… а сейчас будто подменили ее. Отец, правда, из-за этого к ней заметно лучше относиться стал.

– Осуждаешь, значит, мать? Считаешь, неправа она?

– Даже не знаю, что тебе сказать… До этого разговора с тобой, считал, что голову ты ей задурила… а сейчас сам готов на тот же крючок попасться… Ведь ты наверняка и от меня покорности отцу потребуешь, как и от нее…

– Потребую, – кивнула Алина, – и обиды тебе все свои придется перебороть и забыть и впредь его волю покорно принимать… Я только научу тебя это делать так, чтоб достоинство свое не уронить и несмотря ни на что быть сильным.

– Как можно не уронить свое достоинство, когда тебя избивают?

– Элементарно. Ты принимаешь наказание не потому, что слабее, а он силой заставил тебя, а потому что он обладает властью, которую ты уважаешь. И уважая эту власть, ты подчинишься всякому, даже бестолковому его требованию, и любое унизительное его требование не сможет унизить тебя. Уважение к власти это стержень, на котором могут строиться взаимоотношения сильных и мужественных людей. Ведь в государстве есть немало людей физически более сильных, чем король, но ему не посмеет противиться никто из них, не потому, что у него армия, а потому, что есть уважение к власти.

– Если б не было армии, его власть никто бы не уважал.

– Я говорю не об изменниках и предателях и не об отбросах общества, их действительно контролирует армия, – в голосе герцогини зазвенела сталь, – Я говорю о честных, сильных и порядочных людях, которые и без армии сами встанут на защиту короля и отдадут за него жизнь. Они любят родное государство и знают, что король, это гарант его процветания. Поэтому покорно примут его волю и вверят ему свои судьбы.

– Ты знаешь таких?

– Знаю, – кивнула она.

– Значит, их он еще не успел унизить…

– Уверен?

– Тогда они идиоты.

– Нет, просто они уважают власть, а долг, клятва и честь для них не пустой звук.

– Предлагаешь мне стать таким?

– Такое не предлагают. Такой путь выбирают самостоятельно, и только те, у кого хватает мужества. Таких людей уважают все, даже враги и недруги…

– Приведи пример. Не верю я, что можно снести унижение, не потеряв собственного достоинства.

Герцогиня долгим взглядом посмотрела ему прямо в глаза, потом медленно встала, прошла вдоль стеллажей с книгами, сняла со стены плеть и с ней в руках подошла к принцу. Он непонимающе усмехнулся:

– Избить меня решила?

– Нет, Ваше Высочество, – она чуть качнула головой, а потом, пристально глядя в глаза, проговорила: – Вы наследник моего государя, и сейчас я принимаю Вашу власть. Я готова принять любое Ваше наказание, – она опустилась перед ним на колени и протянула плеть.

– С ума сошла что ли? – проговорил он, вжимаясь спиной в кресло, а руками вцепившись в его подлокотники, голос его дрожал. – Хочешь, чтоб он убил меня, да? Встань сейчас же.

– От меня государь не узнает об этом, клянусь, – не вставая с колен, тихо проговорила она, – возьми, развлекись, ты же всегда мечтал об этом…

– Считаешь, я способен избить ни в чем не повинную женщину? Ты меня такой тварью считаешь, да? Встань сейчас же! Слышишь? Я приказываю тебе: встань! – его голос срывался.

– Как прикажете, Ваше Высочество… – герцогиня чуть склонила голову и медленно поднялась с колен, – Вы позволите мне убрать плеть?

– Да… Да! Я все понял… понял… наглядно продемонстрировала… Убирай ее и хватит так ко мне обращаться… – руки принца подрагивали, а губы кривились.

– Может воды тебе налить? – участливо спросила она.