В плену королевских пристрастий

Через некоторое время муж с игуменом вышли. Грегор проводил гостя до ворот, после чего вернулся в дом.

– Вот всегда знала, что Климентина стервозная баба, но чтобы так… Как же ты ей позволил с Алиной-то так обойтись? – укоризненно взглянув на него, расстроено проговорила Римма.

– То, что я чуть не изменил тебе с ней, стало быть, тебя не заботит, – мрачно хмыкнул Грегор.

– Ну не изменил же… – Римма качнула головой, – а девочку она ни за что обидела, да еще и оскорбляла.

– Ты знаешь, что самое интересное, – задумчиво произнес Грегор, – герцогиню-то нашу похоже ничуть все эти оскорбления не трогали, она будто не слышала ее. И даже когда стукнула ее Климентина, Алина в ее сторону даже не посмотрела, будто нет ее. Лишь на меня смотрела и со мной разговаривала. И ведь не боялась ничего… А я дурак еще злился, что за хозяина она меня не почитает… Вот ведь болван, хотел, чтоб герцогиня меня за хозяина почитала. Счастье еще, что сам руку на нее не поднял, вовек бы себе то не простил.

– Да уж рассказать кому, не поверят. Будущая герцогиня мне, оказывается, помогала и за ребенком приглядывать, и на стол накрывать, – Римма с усмешкой покачала головой, – необыкновенная девочка. И добрая, и справедливая, и бесстрашная, и работы никакой не боится, и сама все делать умеет. Никогда бы не подумала, что наследная герцогиня может быть такой.

– Да уж, – согласно кивнул Грегор, – с отцом ее не сравнить. Про отца ее сама знаешь, какие слухи ходят.

– Да что слухи… Если он родную дочь и к тому же единственную в такой монастырь отдал…

– Перечила ему видать, с нее станется, – усмехнулся Грегор. – Дай-то Бог ей действительно верховным сюзереном нашим стать.

– И чтоб муж ей хороший попался, а то ведь выдадут ее замуж за какого-нибудь самодура и деспота, и о том, что справедлива она и добра никто и не узнает никогда, – печально вздохнула Римма.

– Это конечно, хотя мне кажется, она любого мужа сможет приструнить.

– Все равно, лучше, чтоб хороший был и любил ее, – Римма мечтательно улыбнулась.

– Это завсегда лучше, – Грегор притянул жену к себе и нежно поцеловал.

Римма в ответ крепко прижалась к нему, а потом, склонив голову мужу на плечо, тихо прошептала: – Как ты думаешь, может не говорить никому, про то, что мы узнали о ней, вдруг, если узнают, что жила она у нас, вдруг это как-то повредит ей в будущем… да и у нас неприятности могут быть, коли герцог узнает, что с его дочерью обошлись так.

– Давай не будем говорить, – согласился тот. – Пусть все считают, что у нас в доме сиротка из монастыря жила, а потом ушла обратно в монастырь. Главное чтоб настоятель нашел ее, и ничего с ней до того времени не случилось.

– Дай-то Бог, – кивнула Римма, а потом поднялась, – Поду я Николку разбужу, пора уже. А потом может быть, чай попьем?

– Ты иди Николку буди, а я скотину посмотрю, что утром на забой привели, да рабочих проверю, а потом можно и чай.

Грегор с женой пил чай. Он, отпустил уже съевшего кусок пирога и выпившего чай Николку играть во двор, а сам подниматься из-за стола не торопился. В душе его после разговора с игуменом и исповеди царило полное умиротворение, и Грегор получал удовольствие от того, что мог вот так, вдвоем с женой посидеть и расслабиться.

В это время дверь тихонько раскрылась, и в горницу вошел Арни.

– Ой как ты вовремя сынок, – улыбнулась Римма, – умывайся, я тебе чаю налью.

– Я не буду чай, мам, – Арни плотно закрыл за собой дверь подошел к столу и замер напротив отца, держа в руках какой-то довольно большой узелок – я сказать тебе должен, пап.

– Говори, раз должен, – Грегор с удивлением посмотрел на потупившего голову и нерешительно мнущегося перед ним сына.

– Пап, – Арни нерешительно переступил с ноги на ногу, а потом выложил перед отцом на стол узелок, развязал его и придвинул к отцу большую буханку хлеба, пакет соли, пакет крупы, большой кусок сыра и несколько свечей, а затем положил рядом деньги, – вот, пап. Я украл это, а теперь возвращаю.

– Украл? – не веря своим ушам, переспросил сына Грегор. – У кого?

– У тебя.

– Это не наши продукты, сынок, – растерянно проговорила Римма. – Где ты взял все это?

– Продукты я купил в лавке. Я украл у вас деньги и купил все это. А теперь возвращаю и то, что купил, и те деньги, что остались, – нервно кусая губы, проговорил тот.

– Это сколько же ты украл и откуда? – удивленно глядя на очень большую сумму денег, поинтересовался Грегор.

– Я взял со стола один золотой из тех, что дал вам монах за Алину.

– Ты посмел украсть деньги самого игумена? А он ведь сказал, что ошибся и еще золотой доложил… А это ты украл… Да как ты посмел? – Грегор поднялся из-за стола, и рванул с себя ремень. – Запорю, мерзавца.

– Папа, я раскаиваюсь в том, очень… – сын сам подошел к нему.

– Нет, – Грегор отбросил ремень, – я не ремнем, я тебя плетью сейчас выпорю и так, чтоб не встал. Римма, – он обернулся к жене, – а ну быстро плеть принесла!

– Грегор, – Римма шагнула к нему и схватила за руку, – он сам, он сам пришел и во всем признался… он виноват, конечно, очень виноват, но он ведь сам пришел и раскаивается в том.

– Да ты понимаешь, что он натворил? Получается, мы обманули самого игумена монастыря.

– Ты сходишь с ним к нему и все вернешь. Он согрешил, но Господь прощал и нам велел. Порка ему, конечно, не повредит, лучше будет помнить, что поступать так нельзя, только не в сердцах бей. Я могу и плеть принести, только ты охолонись и постарайся ума ему вложить, а не покалечить.

– Что ж, ты дело говоришь, жена, – Грегор нервно сглотнул, подобрал с пола ремень и перевел взгляд на стоящего перед ним и испуганно потупившегося сына. – Иди, вон на лавку в углу ляг.

Сын, молча, прошел в угол и там лег на лавку.

Когда Грегор опустил ремень и разрешил сыну встать, тот, подтянув штаны, достал из кармана еще четыре золотые монеты и выложил их на стол.

– Это ваши, пап.

– А это еще откуда? – Грегор со злобой схватил сына за плечо и заглянул ему в глаза. – Это ты где украл?

– Это я не крал, это тот монах, что Алину искал, дал мне. Сказал, что дал бы пять, если б не крал я того золотого у вас, а так даст только четыре.

– Так ты признался ему в том, что украл?

– Ну да… Вернее он сам услышал, когда нашел нас с Алиной, она как раз ругалась на меня за то, что украл я… кричала, даже ногами топала, велела немедленно идти все вернуть и признаться, что украл… а тут он как раз и вышел. Велел ей успокоиться, а потом дал эти четыре золотых и велел их вам отдать, но лишь после того как накажите меня за то, что тот украл.

– Так ты это для нее украл золотой?

– Ну да… она боялась в монастырь возвращаться из-за того, чтоб Малыша ее не выгнали, а ее там не оставили. Сказала, если отец-настоятель велит ей то, она не сможет перечить, и Малыш погибнет… Ну и когда я узнал, что монах за ней пришел, да еще за ее поимку герцог деньги назначил, понял, что уходить ей надо, вот деньги для нее и украл. Потом в лавке продукты купил, чтоб разменять деньги… Ей бы кто стал золотой менять? Подумали б, что украла… да и продукты ей бы пригодились.

– Так ты знал, где она?

– Знал… Она, когда провожал я ее, сказала. Она за реку, в старый заброшенный скит ушла. Она там уже жила… ну до того как мы позвали ее к себе.

– Это она в лесной землянке у дальнего озерца жила? – ахнул Грегор.

– Да, пап, там, – кивнул сын, – я навещал там ее.

– Что ж ела-то там она? Или ты продукты для нее воровал? – Римма укоризненно посмотрела на него. – Неужели попросить не мог?