В плену королевских пристрастий

– Алина, а разве это неправильно? – вмешался король. – Разве закон не направлен на то, чтоб каждый сюзерен был доволен своими вассалами?

– Закон, принятый королем, как верховным сюзереном, должен обеспечивать стабильность в государстве, подразумевающую, что требования любого сюзерена не будут превосходить возможностей его вассалов. Иначе последствия для государства будут катастрофичными.

– Ты намекаешь на то, что законы, принятые мной, этого не обеспечивают?

– На бумаге обеспечивают, а на деле не всегда. У Вас нет закона, позволяющего контролировать исполнение Ваших законов. Вассал Вашего вассала не Ваш вассал, и вмешаться Вы можете очень однобоко. Вы можете потребовать наказать любого, за проявление недолжной почтительности к Вам, а вот не наказывать – нет.

– А зачем мне вмешиваться в его разборки с его подданными? Пусть делает с ними, что хочет. Если мой прямой вассал обеспечивает стабильность, подразумевающую соблюдение закона и порядка во вверенных ему владениях, зачем я буду вмешиваться? Я вмешаюсь лишь если этой стабильности не будет и сменю того, кто должным образом не может ее обеспечить.

– Но тогда на местах возможен любой произвол.

– Если это не влияет на стабильность территорий, меня это не волнует. Какими путями местный сюзерен будет обеспечивать стабильность это его дело, меня интересует лишь результат.

– То есть если местный сюзерен обеспечивает отсутствие бунтов и восстаний и постоянно платит положенные налоги в государственную казну, он может творить в своих владениях все что пожелает?

– Да. Я вмешаюсь, лишь если он превысит свои права, в частности, покусившись на честь и достоинство того, кто не является его вассалом, либо допустит проявления неповиновения высшей власти. Вот, например, если герцог Веренгер, посмеет проигнорировать мое предписание о проверке герцогом Тревором его замка, то я казню его. И новый герцог будет наводить в Веренгере новые порядки и по-новому спрашивать со всех графов его земель. Кстати, что тебя подвигло на разговор о порядке в ваших владениях, тебе что-то не по душе, что делает герцог?

– Да так… Зарисовки с натуры. Не хочу говорить. Это послужит лишь причиной новых репрессий…

– Алекс, пообещай ей, что не предпримешь ничего, исходя из ее рассказа, или сделаешь то, что она захочет. Я хочу знать, что послужило причиной таких выводов.

– Рассказывайте, дорогая, обещаю, что никто не пострадает, если только Вы сами не захотите, чтоб я кого-нибудь наказал. Например, графа Вирата.

– С чего Вы решили, что я могу быть недовольна им?

– Алина, ближе всего к окрестностям Телдомского замка графство Вират и Вы там хоть и редко, но бываете, и в городе, и в окрестностях. Скорее всего, Вам нажаловался на графа кто-то из местных жителей. Я даже могу с уверенностью предположить, что это был сельский житель, потому что граф не так давно ввел налог еще и на имущество, а не только на землю. Ясно, что без недовольных дело не обошлось. Ведь у них раньше, например, постоялый двор, подстава или мельница были, а налог с дохода от них, они не платили, лишь с земли на которой стоят эти постройки и все. И тут вдруг новые подати, ну как же не жаловаться…

– Никто мне не жаловался. Скорее наоборот. Ваши стражники так запугали всех, что никто даже думать не смеет, что можно на что-то жаловаться.

– Заинтриговали… – удивленно заметил герцог, – миледи, рассказывайте подробно, что произошло, не трону я никого.

– Остановилась я во время прогулки возле мельницы. Место красивое, жернов крутится, вода журчит… Я спешилась, повод пажу отдала и пейзажем любуюсь. Смотрю, девушка идет с корзинкой полной ягод, увидела меня и сразу на колени. Я возьми и спроси ее: "Это ты в лесу столько насобирала?". Она корзинку подальше отставила, совсем на землю повалилась и, плача в голос, причитать стала: "Ваша Светлость, госпожа, помилосердствуйте, не велите сразу казнить, есть разрешение, есть все бумаги, отец сейчас принесет, если Вы минуточку подождать изволите, и ягоды я отдам, берите", и дальше в том же духе. Тут и мельник на крыльцо выскочил, потом опять в дом метнулся, вернулся с какими-то бумагами, подбежал ко мне, тоже передо мной распластался и вторить ей стал, что мол простите за нерасторопность, но все бумаги есть, и они ничего не нарушают и все отдадут, не казните только. Я понять ничего не могу, взяла бумаги, а там расписки в получении всех налогов и разрешение на сбор ягод и грибов в этом году. Я плечами пожала, велела ему встать и бумаги вернула. Говорю: "Не волнуйся, я не бумаги проверять приехала и ягоды мне не нужны. Твоя дочь меня неправильно поняла". Он разворачивается, хватает ее за волосы и вновь передо мной на колени вместе с ней: "Госпожа, позвольте, я сам ее накажу, как скажите и сколько пожелаете, не гневайтесь только…" Я совсем ничего не понимаю. "За что, – спрашиваю, – ее наказывать-то?" А он мне: "Она же Вас не так поняла. Скажите мне, я все сделаю, а ее накажу". Я в ответ: "Не надо ее наказывать. Не за что ее наказывать. Я ни на что не гневаюсь, дочь твоя ни в чем не виновата, мне она даже понравилась, очень хорошая девочка". Он тут вскакивает, за волосы поднимает дочь и начинает одежду с нее срывать, приговаривая: "Я не скрывал ее Ваша светлость, берите ее, если она Вам по нраву… берите, госпожа. Посмотрите и берите. Хроменькая она у меня только, а так хорошая". Тут уж я не выдержала и прикрикнула на него, чтоб дочь перестал позорить. А он затрясся весь, потом на колени встал и начал, плача, штаны спускать: "Накажите сами, госпожа, а то Его милость насмерть прикажет запороть за то, что я прогневал Вас, если мне к нему идти велите…"

– Ну и что Вы сделали? – усмехнулся герцог.

– Ничего. Приказала ему заткнуться, штаны поднять и в дом идти, и еще разрешила графу про мой визит не докладывать. Он был счастлив, всю землю у моих ног исцеловал.

– Мельник, говорите, – усмешка герцога стала еще явственнее, – ну он в Вирате личность известная. Сына от набора в войско скрывал, налоги вообще не платил, цены пользуясь тем, что конкурентов не имеет, поднимал так, что люди в ножки соседнему графу падали и к тому ездили муку молоть. И граф Вират никакой управы на него найти не мог. Только к нему охранников пошлет, тот в лес и пережидает там. Охрана графа мельницу не хотела разорять или жечь, вот он и пользовался, до тех пор, пока я не вмешался. А теперь видите, каким шелковым стал, даже к графу сам был готов ехать.

– Это как же надо было вмешаться, чтобы после Вашего вмешательства, он даже дочь был готов отдать? – осведомилась герцогиня.

– Ну это неудивительно, что он дочь предлагал, – хмыкнул герцог. – Девок мне, дорогая, предлагают все, зная, что я за них золотом плачу. Другое дело служба в войске… Государь не столь щедр… Однако сына в ратники мельнику пришлось отдать, да еще графу штраф заплатить, что несвоевременно это сделал. А еще он все штрафы заплатил за несвоевременную уплату налогов и подписал обязательство цены за помол с графом согласовывать.

– Алекс, ты проявляешь просто чудеса милосердия, – вступил в разговор король. – Алина, и ты еще обвиняешь герцога в жестокости? Да я на его месте всю семью бы мельника в кандалах на рудники отправил, чтоб никому больше неповадно было такое неповиновение власти проявлять… А он лишь заставить злостного нарушителя закона исправиться, не нанеся ему даже серьезных увечий, это поистине даже слишком милосердно с его стороны…

– Это скорее прагматично, мой государь. Я не жесток и не милосерден, а именно прагматичен, что постоянно пытаюсь объяснить собственной супруге, но она отказывается это видеть. Он был хороший мельник, а теперь будет еще лучше… и больше никогда в жизни, я думаю, ему не придет в голову мысль, что в моих владениях закон можно нарушать. Кстати, рассказ Алины полностью подтверждает это.

– Может и прагматично, но как бы это не послужило примером того, что можно нарушив закон избежать строгой кары, – заметил король.

– Кто Вам сказал, что он избежал ее, Ваше Величество? Я просто, если мне это надо, умею карать и не увеча. И теперь многие об этом знают и, даже осознавая свою необходимость, уже не так уверены в собственной безнаказанности.

– Алекс, я всегда говорил, что ты умен… Кстати, Алина, ты ведь прекрасно в людях разбираешься, неужели не почувствовала, что с такой бестией разговариваешь?

– Там кроме страха нечего было чувствовать… – Алина тяжело вздохнула, – герцог что-то такое сделал с ним, что он от страха из шкуры был готов вылезти, лишь бы еще раз его не прогневать.

– Алекс, тебе пора ехать. Пошли, я провожу тебя, а по дороге ты мне расскажешь, что делал с беднягой, что добился таких потрясающих результатов, – обратился король к герцогу, а потом повернулся к герцогине, – Алина, а ты пока можешь утешить мою фаворитку и выпустить своего пажа, если хочешь, конечно. Пожелай мужу счастливого пути, и мы пойдем.

Герцогиня шагнула к герцогу, осенила его крестным знаменем и проговорила: – Поезжайте с Богом, милорд, и храни Вас Господь.

Герцог подхватил ее руку и поднес к губам: – Счастливо Вам оставаться, дорогая.

После чего он вместе с королем вышел, а Алина повернулась к Эльзе.

– Умница, девочка. Постарайся и дальше не перечить королю и может все со временем наладится.

– Он теперь все время будет меня бить? – испуганно взглянула на нее та, – Герцог сказал "регулярно" это значит часто?

– Регулярно, это значит систематически, хотя ты тоже это слово вряд ли знаешь… как бы объяснить-то… регулярно значит через примерно равные промежутки времени.

– Каждый день что ли?

– Имелось в виду что-то вроде этого, но это они больше тебя пугали, чем серьезно говорили… если будешь покорно все принимать и ни в чем королю не перечить, то, скорее всего, бить он тебя вовсе не будет, а вот унижать и насмехаться он любит. Особенно если своими словами или поступками повод давать ему будешь.

– А это как?

– Так нельзя спрашивать. Безграмотно это. Спросить надо было или: "Что конкретно Вы имеете в виду?" или: "Что именно Вы подразумеваете под этим?". Повтори.

– Что конкретно Вы имеете в виду? – послушно повторила Эльза.

– Молодец. Конкретно я имела в виду, что если ты скажешь что-то, построив фразу, столь же безграмотно, как и только что заданный тобой вопрос, король не преминет, не только высмеять тебя, но и как-нибудь наказать. Обычно не очень больно, но очень унизительно.

– Как конкретно унизительно?

– Как конкретно он может унизительно наказать? Повтори.

– Как конкретно он может унизительно наказать?

– При мне он заставлял своих фавориток, и сидеть под столом, и ползать за ним на коленях с задранной юбкой, и запихивал живую мышь или таракана им под платье, и заставлял вылизывать его тарелки. У него безграничная фантазия. Я не могу предсказать, что он придумает в следующий раз. Правда, чаще всего он проделывает это не при гостях, но бывают и исключения.

– Бывают что?

– Опять неверно спрашиваешь. Ты должна была спросить: "Что значит "бывают исключения"?".

– Что значит "бывают исключения"?

– Это значит, бывает и иначе, но нечасто. Однажды провинившуюся и надоевшую ему фаворитку он прилюдно раздел, велел привязать к столу и обмазать кремом, а потом разрешил всем желающим, которым предварительно связывали руки, облизать ее. Ее не только облизали, но и очень сильно покусали. Пьяным гостям понравилось, что она кричит и дергается, когда ее кусают.

– И Вы не смогли остановить это? – испуганным шепотом спросила Эльза.