Сердце ведьмы

– А если он вдруг не сможет это забрать? Например, умрёт он раньше вас.

– Об этом мне даже думать не хочется, мой мальчик. Если такое всё же случится, это будет для меня тяжёлым испытанием. Его смерть лишит меня очень многих перспектив, а уж если решится проклясть перед смертью, то совсем туго придётся, причём не только мне, но и всем, кто связан со мной. Поэтому нет, давай не будем об этом, он не стар, полон сил, ведёт затворнический образ жизни, дорогу никому не переходит, так что нет, не должен он умереть раньше меня.

– Странная у вас с ним завязка, учитель… Кто он?

– Любопытен ты, сил нет. Но раз уж решил я сделать тебя своим преемником и душеприказчиком, имеет смысл окончательно карты сбросить. Когда-то он был моим другом и спас мне жизнь, а потом наши пути разошлись. Он стал отшельником и долг свой я ему так и не отдал, да ещё вещицу, которую он хочет заполучить, не горю желанием отдавать раньше своей смерти… Поэтому встретиться с ним планирую, лишь когда почувствую, что путь мой близится к закату. И ему придётся терпеливо этого заката подождать.

– А вы не думаете, что силу свою он может вам во вред использовать?

– Не станет. Он из тех немногих, кто не использует свою силу, пока в глаза не предупредит противника. Но только если и тот не использует по отношении к нему нечестных методов. Тебе бы рекомендовал постараться сойтись с ним и дружеские отношения завязать. Власть ему не нужна, до денег он тоже не большой охотник, поэтому обмен дружескими услугами на пользу обоим бы вам пошёл, ну и хоть немного мои обязательства перед ним снизил. Не хотелось бы на перерождение идти, такой хвост здесь оставляя. Он должен мне всё простить, иначе, иначе, – Альфред, тяжело вздохнув, заглянул в глаза ученику, – иначе очень плохо мне после перерождения придётся. Понимаешь?

– Учитель, – нервно сглотнув, Илиас, продолжил всматриваться ему в глаза, – я понял и постараюсь максимально снизить ваш долг перед ним. Клянусь! Но, может, вам хоть немного сейчас уже в чём-то его нуждам поспособствовать?

– Не могу, – Альфред отвёл взгляд и отвернулся, – всё очень далеко зашло и признаться в том, что она предпочла мне его, я сейчас не могу. Знаю, что он отступился от неё ради меня, и что это моя вина, что она решилась на самоубийство. Но всё равно не могу ему отдать ту вещь, что дарует ей упокоение, хочу её наказать, а терзаю его, поскольку и он её любил.

– Он отдал её вам?

– Не совсем, всё тоньше было, он сделал ей предложение и ждал её решения, она не ответила сразу, и я этим воспользовался. Сказал, что она боится ему отказать и сказать, что у неё есть чувства ко мне, и он отступил, поскольку не хотел ни мне поперёк дороги вставать, ни её ни к чему принуждать. А я принудил, ты ведь понимаешь, какие возможности у меня были, так что я уверен был, что её согласие дело лишь времени. Однако она упорствовала. Больше всего её угнетало, что она не сказала ему «да». В результате она покончила с собой, перед этим отдавшись охраннику и потребовав за это передать Алехандро её платок с признанием. Платок передали мне, и я, вызвав её душу, показал ей его и наложил обет молчания. Сейчас она мается в междумирье, периодически является ему и плачет, не в силах рассказать ни о чём. Он не понимает, что с ней за беда, и пытается встречей со мной выяснить, как может облегчить её участь и дать упокоение, поскольку думает, что покончила она с собой из-за того, что я её с охранником застукал, которого сразу казнил. Предполагает, что простить её я должен, и хочет уговорить это сделать.

– А вы не боитесь, что проклянёт он вас после того, как узнает правду.

– Опасаюсь, – как бы нехотя проговорил Альфред, – поэтому и тяну, и очень надеюсь, что видя меня на смертном одре и имея перспективу отпустить Лиззи на перерождение и получить пожизненно твоё содействие в любых вопросах, он сможет принять правильное решение мне не мстить.

– Непростая задачка… – задумчиво проговорил Илиас.

– Зато интересная. И открывающая для тебя неплохие перспективы. Я позабочусь о том, чтобы у Совета и мысли не было хоть кого-то иного на этот пост назначить, дам тебе компромат на каждого члена Совета и сделаю для тебя доступ к казне не обременённым никакой отчётностью.

– Вы серьёзно?

– Я часто шутил с тобой? Всё будет именно так, если пообещаешь мне всё для него сделать, и убедить простить меня и отпустить с миром. Причём не просто поклянёшься, а заклятье на договор прочтёшь.

– А если я откажусь?

– Зря ты это спросил, – с тяжёлым вздохом проговорил Альфред. – Ладно. Считай, что уже отказал. Иди с миром. Бумаги оставь, сам разберусь.

– Учитель, мой господин, я не отказывал вам, упаси Господи! – Илиас рухнул перед ним на колени и склонился к самому полу: – Выразился неправильно, готов любое наказание понести. Всё я прочту, любое заклятье и обязательства любые приму. Я не собирался отказывать вам!

– Для чего спросил?

– По глупости. Удивился очень, что таким образом подстраховаться вы решили и одновременно напугался, что в кабале у другого окажусь. Я же не знаю его совсем. Но то ваше право, и жизнь моя принадлежит вам. Если вы хотите продать её другому, имеете право. Я покорно приму. Не гневайтесь только.

– Балбес ты, – Альфред изогнул губы личины Эрбила в презрительной усмешке. – Хотел бы я тебя ему в кабалу отдать, его бы преемником сделал, и не рыпнулся ты бы никуда. Мне надо, чтобы ты сохранил имеющийся паритет сил и в противоборство с ним не вступил, поскольку и сам от этого пострадаешь, и моей душе сильно навредишь.

– Я сделаю всё, как вы захотите, мой господин. Клянусь! И пусть меня покарает Всевышний, и не примет в своё лоно мою душу, если я посмею нарушить клятву, – Илиас клятвенно поднял руку, задействовав свою энергетику и открывая доступ к своему полю.

Альфред не стал, как того ждал ученик Эрбила, своим полем фиксировать эту волну, из опасения, что тот сможет по вибрации определить, что он лишь личину его учителя носит, и достаточно холодным тоном проронил:

– Я рад, что ты оказался готов взять на себя подобные обязательства. Это не каждому под силу, надеюсь, ты вскорости поймёшь, что хоть и непростой выбор сделал, но правильный, и тебе же на пользу.

– Вы не хотите закрепить мою клятву своим заклятьем, учитель?

– К чему мне это, Илиас? Мне хочется верить, что это твой самостоятельный выбор, и я не ошибся в тебе. А если вдруг всё же ошибся, то расплачиваться ты не передо мной будешь.

– А перед кем, учитель? – непонимающе осведомился тот.

– Зачем тебе это знать? Уже сейчас передумал?

– Нет, конечно. Только больно эта ваша фраза загадочно прозвучала. Я удивился.

– Алехандро на редкость силён, и мне не хочется, чтобы он почувствовал, что ты будешь помогать ему не по доброй воле. Он ценит именно её, и пока будет убеждён, что ты помогаешь ему по своей инициативе, ты в полной безопасности. А вот если поймёт, что это моя игра была, то не знаю, как прореагирует. Теперь понятно?

– Вы чрезвычайно мудры, мой господин, и я вам несказанно благодарен. Я максимум усилий приложу, чтобы вы всем довольны были и при жизни, и после вашей смерти.

– Прекрасно, мальчик мой. А сейчас иди, мне надо побыть одному. Забери все бумаги и подумай на досуге, какой результирующий документ может быть по каждой подборке.

– Конечно, всё подготовлю, не извольте беспокоиться. Мне сразу доложить вам, как только герцога привезут?

– Да, сразу. Хочу поговорить с ним по поводу Марты и разобраться в кое-каких деталях.

– Может быть, я могу быть вам чем-то полезен в этом вопросе? За то время, что я был в замке с герцогом, он многое мне поведал.

– Что поведал?

– Он много говорил о Марте, когда меня сопровождал к месту её гибели, где я панихиду устраивал, плакал там и просил её его простить, говорил, что добрая она была очень и умная. Что мало он её ценил и, если бы мог повернуть время вспять, то каждую прихотью исполнять бы стал. И не ругался бы с ней, и ведьму эту, даже не показывая ей, приказал бы вздёрнуть. И лучше бы сам умер, чем её гибель допустил.

– Они ругались?

– Да, ему казалось, что Марта им руководить пытается, и он злился, иногда выговаривал ей, но, по его словам, он обычно извинялся за свою несдержанность, и они быстро мирились. Однако, сейчас он раскаивается и в том. Кстати, при мне её гребень, который он для неё заказал, тот очень красивый, в котором она иногда сюда приезжала, хотела взять поносить его невестка, так он её по щекам отхлестал всего лишь за вопрос о том. Типа даже не мечтай, что её вещь хоть какую получишь! А она, между тем, беременна.

– Это правильно, что её вещи он не раздаривает, неплохо бы, кстати, было забрать у него тот гребень. Насколько я помню, колдунья мне на последнем допросе призналась, что именно через волосы заклятье насылала, и гребень надо бы герцогу на пожертвования отдать, чтобы гарантированно род его сохранить. Скажи ему, когда встречать будешь, об этом. А потом мне тот гребень передашь.

– Хорошо, сделаю. А спросить я могу, мой господин?

– Спрашивай.

– Покоя мне мысль не даёт, что Марта не рассказала вам, что ей столь бесславную кончину предрекли. Ведь вы регулярно исповедовали её. Неужели вы не почувствовали, что она что-то скрывает?

– Нет, не почувствовал и, скорее всего, потому, что она не испугалась этого пророчества, в какой-то мере даже обрадовалась ему. Она так и не смогла смириться с тем, что я силой владею, и она с моей помощью тоже к ней приобщилась. Считала небогоугодным делом это. И подобное проклятье приняла, как заслуженную кару и избавление. Я думаю, она не особо-то и выбраться из трясины пыталась. Надеюсь, устроенные тобой молебны, несмотря ни на что, помогут её душе правильную дорогу в мир иной найти, и осознать, что заблуждалась она в выводах. Жаль мне, что всё сложилось именно так, поскольку по сути своей Марта прям ангельски светлую душу имела, и потерять её серьёзная утрата. Однако на всё Святая воля Божья. Наше дело принять её.

– Да, сложилось всё на редкость бестолково, и я тоже скорблю о столь преждевременной и горестной для всех нас потере, но не могу не сказать, что слишком уж упряма Марта была. Не любит Господь подобного упрямства, вот и попустил такое.

– Согласен. Но хватит о том. Иди.

Несколько часов Альфред провёл в медитации, а потом пришёл Илиас и, доложив, что привезли герцога, положил перед ним золотой гребень Марты.

– Он что, его с собой возит?

– Сказал, что вёз специально с вами посоветоваться, ему хотелось этот гребень в семейный склеп положить, но тело Марты не там, а в болото кинуть не решился. Подумал, вдруг то грехом будет. Поэтому очень обрадовался, что я его для поминовения взял.