Грязный след метеорита

Грязный след метеорита
Марина Капранова

Отвяжись, плохая жизнь #2
Молодая сельская учительница Арина Соболева выезжает на семинар в районный поселок Орловское. Семинар организовала хорошая знакомая девушки Маргарита Павловна – директор краеведческого музея. Маргарита Павловна пригласила на семинар геолога Степана Скалозубко – очевидца и участника поисков осколков челябинского метеорита. В краеведческом музее происходит загадочное убийство геолога и бесследно исчезает космический осколок. Это происшествие повлекло за собой целую цепочку преступлений. Но кому помешал Степан Скалозубко, и куда исчез осколок метеорита?

Марина Капранова

Грязный след метеорита

– Ты скоро соберешься? – прокричал Миша, заходя в дом и громко брякая ведром с водой.

– Да, да, я уже почти готова, сейчас выхожу, – ответила Арина, продолжая крутиться у зеркала. Эти непослушные волосы просто невозможно собрать с первого раза так, как надо. Только вправишь в прическу одну прядку – тут же рядом выпрыгивает вторая непослушная пружинка-локон.

Миша, продолжая находиться на кухне, недовольно пробурчал:

– Что ты выходишь, я уже три раза слышал, – и уже громче произнес: – Я-то в любое время могу в районе свои дела сделать. А вот ты на свой семинар опоздаешь.

Арина никак не могла справиться с застежкой у сережки, а тут еще Миша со своим недовольством, и она инстинктивно проворчала:

– Вот всегда так, стоит только поторопиться – руки сразу становятся непослушными.

И чтобы немного отвлечь Мишу от нетерпеливых печальных мыслей, поинтересовалась:

– Иришка-то выздоровела? В школу сегодня пошла?

– Ну, ты, Арина, скорая какая. Иринка до конца недели еще точно дома сидеть будет, – ответил Михаил, заглядывая в комнату. Он увидел, что Арина даже не собирается отходить от зеркала. Мужчина уже потерял всякое терпение, ожидая, когда наконец-то девушка будет готова. Сколько же можно одеваться? Уже прошло сорок минут с того момента, когда Арина в первый раз ответила: «Уже выхожу».

Миша присел на стул возле двери, забросил ногу на ногу, пригладил пятерней взъерошенные волосы и, прищурив глаза, наблюдая за торопливыми сборами девушки, решил мужественно дожидаться ее.

«Если опоздает на свой семинар, это ее проблемы, некого будет винить», – решил Миша и даже немного успокоился, убедив себя, что его обвинить будет абсолютно не в чем.

Мысли его медленно вернулись к дочери и беспокойно прошедшей ночи.

Иришка, дочь Миши от первого брака, заболела ветрянкой, ночью у нее поднялась страшная температура, и она, придя к бабушке в спальню, пожаловалась на головную боль и тошноту.

Валентина Федоровна, потревоженная внучкой, не сомкнула больше глаз, не стала будить сына, а, охая и ахая, еле дождалась утра. Только часы показали 6:00, она позвонила местному фельдшеру Вере Николаевне и встревоженно и беспокойно в эмоциональных красках обрисовала ситуацию.

Вера Николаевна, долгое время проработав фельдшером, прекрасно знала свои обязанности, да и человеком она являлась довольно-таки ответственным, не заставила себя долго ждать, и не прошло и получаса, как она уже сидела в комнате Иришки. После тщательного и долгого осмотра девочки, чтобы не дай бог не поставить неверный диагноз, фельдшер, поджав губы, со знанием дела констатировала:

– Я так и предполагала, ветрянка и до нашего села добралась. Дети в районе еще на прошлой неделе болеть начали. Ну что, Иринка, – обратилась Вера Николаевна к девочке, – придется тебе дней этак десять дома посидеть.

И фельдшер предложила заботливой бабушке, души не чаявшей в своей внучке, высыпания на коже ребенка смазывать жидкостью Кастеллани.

– Вот еще, – фыркнула пожилая женщина, услышав совет опытного фельдшера, и, бережно, с любовью укрывая внучку одеялом, произнесла: – Никакой мы жидкостью мазаться не будем, мы старым проверенным средством – зеленкой – обработаем водянистые пузырьки на коже.

И теперь Иринка ходила по дому вся в зеленых пятнышках и изнывала от одиночества и скуки.

– В школу ходить нельзя, к подружке тоже нельзя, да и Вике Столбовой ко мне нельзя. Это же я так одичаю одна дома.

Валентина Федоровна, мать Миши, как могла, старалась успокоить ее и поднять внучке настроение.

– Как это одна? А я что, не человек, что ли? Ну, ты, Иришка, даешь, даже обидно как-то.

Бабушка, видя, что внучка не реагирует на ее слова, даже рассказала историю о том, как отец Иринки Михаил, когда был маленький, тоже переболел этой неприятной болезнью.

– Так вот, – продолжала рассказывать баба Валя, так ласково Иринка называла свою любимую бабушку, – намазала я своего сорванца зеленкой, а сама ушла корову доить. Когда вернулась, наш кот Свистун был весь зеленым. Миша объяснил свое художество, сказав, что вдвоем болеть веселее, – задорно рассмеялась женщина, уложила внучку в постель в надежде, что та после беспокойно проведенной ночи, может, хоть сейчас немного поспит. А сама пошла на кухню ставить тесто, чтобы испечь любимые внучкины пирожки с картошкой. Когда через полчаса баба Валя заглянула в комнату к Иринке, та мирно посапывала в своей постели. А рядом на подушке, свернувшись клубочком, дремала кошка Муська, вся измазанная зеленкой.

Валентина Федоровна плавно всплеснула руками.

– И кто меня за язык тянул? Вот старая клуша, – корила себя женщина за то, что не смогла попроще и безобиднее рассказать историю из детства сына. Ну, например, ту, где невозможно будет подражать и повторять действия отца.

Миша улыбнулся, вспомнив дорогое дочкино лицо, все в зеленых крупных точках.

– Ты что довольный такой? Что сидишь-то? Я собралась, поехали, – услышал он командирский голос девушки, которая наконец-то смогла оторваться от зеркала и уже направлялась к выходу.

– И года не прошло, – буркнул Миша, бодро поднялся со стула и пошел следом за Ариной.

Семинар историков должен был проходить в центральной районной библиотеке. Двухэтажное здание из белого кирпича в летний период утопало в густо разросшейся зелени деревьев и кустарников. Сейчас, когда на дворе стояла осенняя пора, деревья, взявшие в кольцо библиотеку, радовали глаз своим разноцветьем. Но особенно шикарно выглядели на фоне белого здания крупные, сочные, мясистые ягоды алой рябины. Арине вспомнилась примета, которую в детстве ей подсказала тетя Таня, у нее под окном дома тоже рос высокий раскидистый куст рябины.

– Смотри, Аришка, как нынче рябинушка наша обсыпалась гроздьями ягод, ветки так и клонятся до земли, – сказала тетя Таня, подставляя подпорку под массивную ветку рябины, чтобы та ненароком не отломилась. – Значит, нынче зима суровая будет, с трескучими морозами.

– Почему суровая? – удивленно распахнула глаза Арина. Она не могла взять в толк, каким образом тетя связала ягоды рябины с трескучими зимними морозами.

– Потому, ягодка ты моя, – тетя ласково погладила племянницу по голове, – что в природе все живое взаимосвязано. Вот рябина, например, думаешь, для себя столько ягод нарастила? Нет, она позаботилась о пернатых, зимой ее ягодки замерзнут и станут сладкими, и будет этакое лакомство для птиц. А то, что касается приметы, это уже люди подметили: если ягод много, то зима суровая будет… Вот мы и проверим с тобой примету в этом году, – ласково улыбнулась женщина любимой племяннице.

Арина, вспомнив тетю, улыбнулась, поднялась по крутым ступенькам ровного крыльца, выложенного молочной кафельной плиткой, и вошла в уютное здание.

И первым человеком, которого она встретила в фойе, была Ритка Артамонова, ее Арина хорошо знала с детства. Ритка жила когда-то в селе Боровиково, была лет на пять старше Арины, поэтому в детстве стать подругами им было не суждено. Арина в то далекое время для Ритки была просто малявкой.

– Здравствуйте, проходите, семинар состоится в читальном зале, – заученно поприветствовала Ритка девушку, доброжелательно улыбаясь, сразу не узнав давнишнюю знакомую.

Арина отметила, что Ритка похорошела, серый костюм идеально сидел на безупречной фигуре, туфли на высокой шпильке подчеркивали и без того стройные и длинные ноги девушки, густые волосы небрежно рассыпались локонами по плечам. Но Арина прекрасно знала, сколько требуется сил, терпения и времени, чтобы придать волосам эффект искусственной небрежности. Круглое, почти кукольное личико Ритки с длинными ресницами и пухлыми губами выглядело гладким, кожа отливала южным загаром. Ей одного взгляда хватило, чтобы оценить внешность директора музея.

«Наверное, в Крыму или в Турции летом отдыхала», – отметила Арина с легким чувством зависти.

– Добрый день, – ответила она, оглядывая фойе библиотеки, где была расположена тематическая книжная выставка, в огромных горшках стояли комнатные фикусы и пальмы, на стене висел плазменный телевизор.

На ресепшене сидела пожилая женщина с короткой стрижкой крашенных каштановых волос и уставшим, нет, даже мученическим выражением лица. Она регистрировала прибывших на семинар людей, но делала это очень медленно, и даже казалось, что регистрация доставляет ей огромное страдание.

Тут же в фойе бросалась в глаза широкая лестница, ее ступени, выложенные блестящим светло-серым кафелем, призывно манили на второй этаж. Весь второй этаж здания занимал краеведческий музей, директором которого и была Ритка. В музее Арина была один раз в детстве, и тогда по сравнению со своим городским краеведческим музеем он показался ей скучным и унылым.

«Интересно, – подумала девушка, – что-нибудь изменилось в музее в настоящее время?»

Арина зарегистрировалась, получила программку семинара и неторопливо направилась в читальный зал, но вдруг за спиной услышала Риткин бархатистый голос:

– Арина Соболева, это ты, что ли?

Арина приостановилась, медленно оглянулась и встретилась с серыми внимательными глазами Ритки.