Атмосфера

Вот вы говорите, что к приезжим плохо относиться нельзя. А у нас сейчас другой приезжий в кутузке сидит. А если он и не виноват вовсе, это как, по-людски?

А если ты на немца напраслину возводишь?

Так мы и хотим разобраться, увериться, что с Крафтом этим все в порядке. А вдруг это он все-таки виноват в пропаже официанта? А если это он и брата его в гроб положил? Поможете нам, тетя Нюша – городу неоценимую пользу принесете. В конце концов кто вам дороже, земляки или приезжий невесть кто?

Своя рубашка, конечно, ближе к телу, это ты прав. И если ты немца только проверить хочешь и если все в порядке оставить, а не беду на человека накликать…

Тетя Нюша, я что маньяк какой? Надо же нам что-то с этой пропажей делать. Не мешок ведь с картошкой пропал – человек. И так, кроме пацана, никто ничего не видел, не слышал. Да и пацан, собственно, ничем не помог. Ну так как?

Ладно, согласная я…

Хорошо. Тогда так договоримся. Завтра пойдете относить молоко. Он какой дойки берет?

Обеденной.

Ясно. Я завтра во сколько? Без пятнадцати два приеду и к немцу вас отвезу. Вы в калитку зайдете, а я в этот момент ему по телефону позвоню и постараюсь его немного задержать. Он оформил городской телефон, по нему я и позвоню. У него аппарат где, на втором этаже стоит?

Не знаю, только на первом хлам один.

Ну, ладно, попытка – не пытка. На второй этаж не попасть, так попробуйте на первом чего-нибудь подозрительное обнаружить. Если вообще ничего не найдете, это тоже результат. Верно? Ну, как, договорились, что ли?

Так ты отвезти меня желаешь? Ай, какой молодец. Только знаешь, милок, у меня перед немцем еще три клиента. И почти на разных концах города. Опять же мы не немтыри какие, что б молча банками перепихиваться. Надо ж с людьми хоть парой слов перемолвиться. Так, что ты уж в час приезжай без этих самых пятнадцати минут. К немцу как раз к двум и поспеем.

Ладно, в час – вздохнул Ерохин.

Вот и договорились. Ну, ладно, пора Зойку обратно вести. Прощай, сынок…

На следующий день Ерохин отпросился на патрулирование города и на служебной машине, в форме и при полном вооружении прибыл в назначенный час.

Тетя Нюша процесс загрузки молока в багажник милицейских Жигулей превратила в парад «Але» и, несмотря на отдаленность своего дома умудрилась стянуть к нему кучу народа.

Герасимовна – это тебя что ж вместе с молоком заарестовали или одно молоко без тебя? – смеялись соседки.

Как бы не так – отшучивалась сияющая молочница – это нам дояркам теперь такой почет выходит. Милиция рейд проводит против молока скисания. Щас мигалку врубит, зверюгой заревет и враз куда надо доставит.

Слышь, Герасимовна, а нельзя ли и нам таким сержантиком разжиться?

У тебя, Димитриевна, заслуги еще щ не те!

Ерофеев нервно улыбался, глядя на этот веселый бардак. Как же я не догадался предупредить ее, что б рот на замке держала. Ах ты! Теперь до Ефимова точно дойдет. Мало того, что свою игру втихоря затеял, так еще и в рабочее время таксистом подрядился. Плохо дело, раз уж сразу не заладилось, значит труба.

Ерофеев поглядел на гордо восседающую справа тетю Нюшу и решил – ладно, доедим, ссажу ее и протрублю – отбой. Лучше за таксиста по шее получить, чем за шпиона без башки остаться.

Однако, когда они наконец добрались до немца, Ерофеев передумал – и чего я, собственно, задергался? Теперь уж надо до конца идти. Если узнаем чего, так хоть козырь какой в оправдание останется. А что до немца наши дела дойдут, так это маловероятно. Затворник, он затворник и есть. В общение не вкладывается, информации не имеет.

Ерофеев поглядел на молочницу и снова напрягся. Заслуженная доярка походила теперь на активную революционерку. У нее раскраснелись щеки, заблестели глаза, платок сбился далеко на макушку и вообще вид она имела отчаянно заговорщеский.

Ерофеев помянул недобрым словом Мадьярова, втянувшего его в эту историю. Чем ты только думал – ругал он себя – она ведь не разведчица в самом-то деле. Ну не умеет человек свои эмоции прятать. Она только на порог взойдет, немец сразу все поймет. Даже если не при чем поймет, а уж если в чем замешен, я тогда вообще не знаю…

Тетя Нюша, я передумал. Не надо никакой партизанщины. Отдадите молоко, как обычно и назад. Я вас домой отвезу.

Что это ты милок… Сам же уговаривал, а теперь струхнул? Нет, уж, паря – так дела не делаются. Я своего слова назад никогда не беру и ты от свово не отказывайся. Ты меня настржал, и я теперь тоже знать желаю, не антихристу ли Зорькино молоко ношу. Ну? Где тут твоя бандула с антенной? Бери на изготовьсь. А я пошла.

Ну не знаю – сомневался Ерофеев. Ладно, действуем, как уговорено, с одной добавкой. Вы как к немцу зайдете, скажите, что радость у вас сегодня дома. Внучек, мол, приехал. Договорились?

А Митьку мне в это дело зачем впутывать?

Эх, совсем плохо, что она там найдет, сыщет этот? Какая она помошница!

Никого мы впутывать не станем, а только щеки ваши красные и вид оживленный Митькиным приездом прикроем. Ясно?

А, ну, ну…

Когда тетя Нюша уже выгружала с сиденья свое крупное, сбитое тело, Ерофеев, понимая бесполезность просьбы, все-таки попросил – теть Нюш, вы там хоть постарайтесь себя вести как обычно, ладно?

Не боись, сынок, чай не дура.

Ерофеев тоже вышел из спрятанной за березой машины, прикинул расстояние до дома, прибавив путь по территории за забором и учитывая скорость передвижения молочницы. Постоял еще минуты три и потянулся через водительское окно за телефоном. Потом передумал и забрался на водительское место, потихоньки прикрыв дверь. Набрал по памяти номер, послушал длинные гудки. Когда в трубке раздалось громкое недовольное – алло, заорал жизнерадостным голосом, стараясь, что б он звучал постарше – Серега, Серега, алло, это ты?

Кто это – так же недовольно спросили на том конце.

Ну, даешь! Вот уж даешь! Что ж ты, друг ситный своих не признаешь?

Извольте представить себя, иначе я вешаю трубку.

Знаешь, парень, это уже как-то даже обидно. Я-то твой голос сразу узнал. А еще говорил… Ладно, даю наводку – Москва, Институт, кафедра «Общей физики». Ну?

Я не узнаю вас и у меня нет никакого желания играть в угадайку.

Ладно, а если я еще и год уточню?

Я вешаю трубку.

Да уж…, а я то думал, ты обрадуешься, от тебя – то звонка, небось не дождешься, хотя я – то в отличии от некоторых, все на том же самом месте сижу. Да… какие временя были. А помнишь, как мы в студенчестве портвейн из горлышка пили? Аллейку с деревянной скамеечкой, помнишь? Ах, как мы игриво-нервно пугались, что нас за выпивкой застукают. Институт – то в двух шагах! Да и менты так и рыщут. За это и из института вышибить могли. А уж комсомольская организация верняк всласть навизжалась бы. А помнишь замдекана у нас какой строгий был… Эх, а зато сколько удовольствия! Никакое самое дорогое вино во взрослой жизни таким классным уже не казалось. И такого куража, согласись, уже не вызывало.

Послушайте, кому вы звоните?

Как это кому? Тебе!

Назовите имя.

Сергей!

Ну, дальше, дальше.

Сергей Петрович Миркин.

Я с самого начала вам сказал, что вы не туда попали.