Когда приходит тьма. Долгая ночь

– Мобильник работает у кого-нибудь? – спросила Лена. – Мой сдох просто.

– Так же, – ответил темноволосый парень слегка восточной внешности, о нем я знал только, что его зовут Давид и в прошлом году он отморозил себе пальцы на левой руке, так, что пришлось их ампутировать. – Связи нет ни черта , даже неотложку не вызовешь. – Он что-то пробормотал, как мне показалось, на другом языке и бросил мобильник на стол. – Что ты предлагаешь?

Я слегка удивился тому, что спрашивая это, он смотрел точно на меня. Однако он попал в точку, к тому времени у меня уже назревала одна идея, но я не хотел произносить ее вслух, пока не выскажутся все, кому есть что сказать.

– Здесь есть телефонная линия? – спросил я, обращаясь к старику.

– Линия есть, телефона нет, – ответил он. – Но если кто-то из вас смелый, можно добежать до соседей через три дома.

– Если эта тварь не повредила провода, шанс есть, – сказал Никита. – Я пойду. Пойду один, – добавил он, в упор глядя на меня. Не знаю, почему, но возражать я не стал. – Мне нужно что-нибудь, чем защититься. Ружье есть?

– Есть кочерга, – отозвался дед. – Бери, но если потеряешь, пойдешь обратно.

– Ладно, кочерга так кочерга, – вздохнул мой друг.

– Не ходи, – еле слышно попросила его Ольга. – Пожалуйста.

– Предлагаешь сидеть сложа руки? – громко возразил он ей. – Давай, можно так же об автобус… – Он осекся и бросил на меня виноватый взгляд. Я сделал вид, что его не слышал.

Ольга долго провожала его, я слышал ее умоляющий шепот, ее неровные тревожные вздохи, и представлял себя и Марину на их месте, вспоминая ее испуганный взгляд. Скорее всего, она бы, не произнеся ни слова, проводила меня, а по возвращению я бы прижал ее напряженное тело к себе и сказал, что все хорошо.

Никита еще раз окинул комнату взглядом, крепко сжимая кочергу в правой руке, вздохнул и вышел за дверь.

– Я пойду с ним, – решил Кувалда в последний момент.

Если бы я не знал этих парней, никогда бы не подумал, что они знакомы почти всю жизнь. Однако все это время их обоих преследовало одно и то же ощущение, что когда-то должен наступить переломный момент в их дружбе. Несмотря на то, что для этого было много причин, и как бы далеко не заходили их бесконечные распри, он так и не наступал. Никита вспыхивал как сухая листва от одной искры, неосторожно брошенной Кувалдой, который не умел молчать когда это было необходимо. Кувалду, в свою очередь, злило то, что его друг предпочитал нашу компанию его. Я не понимал этой по-настоящему детской обиды, пока не пообщался с Егором поближе.

Кувалда усиленно размышлял после решения Никиты, это давалось ему с трудом, в его тяжелой голове роились не менее тяжелые мысли, и я уже было решил, что вот он, тот самый момент, но я ошибся. Это был первый раз, когда собственная ошибка принесла мне облегчение.

Ольга присела на краешек кровати, Полина опустилась рядом с ней и обняла ее за плечи.

– Они хоть знают, куда звонить? – спросила она.

– Конечно, знают, – сухо ответила Ольга.

– Перед тем, как заступить на вахту, мы проходим инструктаж, – пояснил я. – В случае чрезвычайной ситуации мы должны уметь подать сигнал бедствия, используя любое средство связи, за исключением мобильного телефона.

– Почему так?

Я пожал плечами.

– Не знаю, забыли внести изменения, наверное. Или просто не подумали.

– Да, это было непредусмотрительно с их стороны, – согласилась девушка и отвела взгляд. Вмиг ее лицо поменялось, я увидел те же остекленевшие глаза, какие были у Марины в самые страшные для нее моменты. Не трудно было догадаться, что так напугало Полину. Я уже знал, что увижу в окне, я прочитал это в ее глазах. Тьма вернулась.

Глава 8

Ольга сидела неподвижно, запустив длинные пальцы в густые белокурые локоны. Я не слышал ни всхлипов, ни тяжелых вздохов, в комнате было тихо, пока кто-то из парней не выразился громким басом.

– Ну, вот и все.

Я посмотрел на того, кто это сказал. Худой короткостриженный парень был похож на героя какого-то отечественного мультфильма, обладавшего двойными мешками под глазами и неприлично полными губами. Девушки сидели поодаль от него, очевидно, его общество было им не очень-то приятно. Я мог понять их, одна только внешность его была мягко говоря отталкивающей.

– Ничего еще не все, – возразила ему Полина. – Они еще могли добежать. Дед, скажи, могли ведь?

– Если и могли, то только до соседнего дома, – покачал головой старик и хрипло раскашлялся.

Они могли добежать. Он точно мог. Никита Гордеев бегал быстрее всех в бригаде, а бегать нам приходилось нередко. Особенно на ночных сменах, когда в комнате отдыха из громкоговорителя раздавался голос, оповещающий нам о том, что если мы продолжим спать и не появимся на своем рабочем месте, то с премией можем попрощаться. Прощаться с премией никто не хотел. Никита ждал похвалы от начальства, а вместо этого ему напророчили карьеру спортсмена за самый быстрый бег, работающее как часы сердце и крепкое тело.

Прошло около трех минут после того, как парни вышли из дома до наступления тьмы. Он бы добежал за две, и у него осталась бы ещё одна минута на то, чтобы взломать дверь кочергой. Кувалда мог его затормозить, и это единственное, что меня беспокоило.

Время тянулось немыслимо долго, так, как это случается, когда действительно чего-то ждешь, не отвлекаясь ни на что другое. Разговоры стихли, а за окном снова завыл ветер. Парни и девушки по-прежнему забившись в свой угол, шептались о чем-то, не высовывая оттуда носа, Лена и Ольга, похожие на два каменных изваяния, замерли в одном положении друг напротив друга, я, вероятно вызвав жалость у Полины, сидел уже не на холодном полу а на старом кресле с изрядно потертой обивкой и как обычно смотрел в темноту. Полина была единственным человеком, кто делал хоть что-то. Смекнув, что от ледяного ветра в доме станет ещё холоднее, она подкинула дров в печку, промолчав о том, что дрова стремительно заканчиваются, спустилась в подвал, чтобы принести нам еду – две литровые банки тушенки и консервированные овощи. На всех получилось немного, но еду нужно было экономить. После обеда я все ещё чувствовал болезненную пустоту в желудке. Тьма подавляла эти чувства, душевная боль оказалась сильнее физических потребностей, пока откуда-то не донесся сладкий запах печеного хлеба. Сперва я решил, что мне это показалось, но телу я теперь доверял больше чем разуму, и когда мой желудок болезненно сжался, а рот наполнился слюной, я решил пойти и проверить.

Полина сидела у плиты, облокотившись на спинку стула и положив голову на руки. Ее руки и лицо были в муке, глаза где-то блуждали и, судя по глубине её взгляда, где-то далеко. Заметив меня, она грустно улыбнулась и, кивнув на духовку, сказала.

– Вот, решила вас порадовать. Хотя, в последнее время у меня не очень-то получается.

– Печь хлеб или радовать людей?– Я опустился рядом на деревянный стул, сильно пошатнувшийся от моего вмешательства.

– И то и другое, наверное, – ответила девушка.

– Ты много делаешь для нас и для своего деда. – Я осмотрел кухню. Весь дом, так же как и этот стул, буквально разваливался. Штукатурка падала с потолка, разрисованного крупными желтыми пятнами. Пол в углу провалился. Кухонный гарнитур дореволюционного периода был в том же состоянии, что и стул, на котором я сидел. Только небольшая газовая духовка с двумя плитками отличалась от всего остального новизной.

– Я не могу иначе, – ответила Полина. – Дед помогал мне всегда. Пока не начал пить. Если я не буду о нем заботиться, он умрет. – Она подняла голову и сморщилась, глядя на потолок. – Я хотела сделать тут ремонт, но, как видишь, не вышло.

– Я до сих пор не могу понять, как получилось, что мы остановились прямо рядом с твоим домом, – решил я сменить тему разговора. Этот вопрос и вправду часто всплывал в потоке моих мыслей, когда мне нужно было думать о чем угодно, чтобы не сорваться.

– Случайность, – Полина пожала плечами. – Мне бы хотелось сказать, что древнее проклятье лежит на мне и этом доме и не отпускает меня, но это же не так. Хотя, сам же знаешь, что все случайности не случайны.

– Ну уж нет. В судьбу я не верю, – усмехнулся я.

– А в то, что творится сейчас за окном, ты тоже не веришь? – спросила девушка. Мне стало не по себе, не столько от ее слов, сколько от серьезного, пронизывающего взгляда, которым она меня одарила. Даже вымазанная в муке и с двумя слегка растрепанными косами завязанными розовыми ленточками, она не казалась мне смешной или нелепой.

– Я не хотел в это верить. – Я не мог не вспомнить разговор с Мариной на кухне. Единственное, что хоть немного меня утешало, это то, что мой скептицизм никак не повлиял на ход событий. Мы все равно бы поехали в аэропорт. Только вместо того, чтобы без конца пялиться в темноту, я бы без конца молился о спасении наших душ. – Я думал, что это далеко от нас.

– Ну так верил же!

Я покачал головой.

– Не во все. Если где-то писали, что люди умирают, я в это верил, но предпочитал находить этому более реалистичное объяснение.

– Подумай только о том, что через какое-то время скептики вроде тебя найдут наши тела и решат, что мы все коллективно сошли с ума и поубивали друг друга. – И снова на лице Полины ни тени улыбки. – Это будет их единственной догадкой, а потом станет официальной версией. Никто и никогда не узнает, что произошло здесь на самом деле. Хотелось бы тебе, чтобы вышло именно так?

Я не ответил. Хотел, но осекся, подумав о бесконечных и бессмысленных спорах с женой по поводу странных случаев и аномалий.

– Может, не будем об этом, – попросил я, решив, что просто промолчать будет не совсем вежливо.

– Хорошо. – Полина улыбнулась мне и, взглянув на дверь, нахмурила брови.