Когда приходит тьма. Долгая ночь

– Со своей кем?

– С женой, – сказала девушка. Я увидел ее глаза – большие и черные, как два маленьких и бездонных колодца. – Я говорила тебе, что это случится, а ты не верил. И теперь мы все тут застряли. Похоже, что надолго.

Дед фыркнул и вышел из комнаты.

– Кто ты такая, и что это сейчас было? – спросил я, но мне не ответили. Девушка проследовала за дедом, они о чем-то тихо поговорили, а потом хлопнула дверь, и я услышал тяжелый вздох.

Вскоре на пороге комнаты собралась толпа из оставшихся людей. Ольга плакала, остальные были просто взволнованы и напуганы. Черноволосая девушка вернулась, присела рядом со мной и сказала, что все объяснит. Я вспомнил наш разговор на кухне, Марина говорила что-то про археологов с выцарапанными глазами и вырванными языками. Она верила в это и боялась, а я как всегда решил, что все это брехня.

– Меня зовут Полина, это дом моего деда…вы его наверное уже видели. Не бойтесь, он у меня добрый, только выпить любит.

– Что это было на улице? – Я поднял голову, вопрос прозвучал от бригадира. Рядом стояла его жена и сверлила меня взглядом, полным ужаса. Сынишка прижимался к ней и одним глазом поглядывал на то, что происходит вокруг.

– Я не знаю, – ответила Полина. – Я только читала об этом давно, но это были только мифы и все, больше ничего! Сказки или легенды про запертого под землей демона. Я потому и привела вас сюда, что испугалась. Нам повезло, что автобус свернул на другой маршрут, посреди дороги нам бы точно пришел конец.

– Это все археологи, – пробормотал я. – Они там что-то накопали и вот…

– Так, мы едем в аэропорт, а вы как хотите, – сказал бригадир и ушел, часть людей проследовала за ним. Полина побежала следом и попыталась их отговорить, но судя по тому, как хлопнула дверь, у нее ничего не получилось. Я вернулся обратно, остались только Ольга вместе с Никитой, две молодых девушки, Полина и трое парней из моей бригады. Полина молча смотрела в окно, ее дед кашлял где-то другом конце дома. Все ждали непонятно чего. Полина наверняка ждала, что эти люди одумаются, остальные ждали скорейшего завершения этой истории, я же ничего не ждал. Мне уже нечего было терять, и страх ушел вместе с желанием жить дальше. Шесть долгих лет мы прожили с женой бок о бок, теперь я один.

Когда кто-то громко постучал в дверь, я подпрыгнул от испуга. Полина метнулась к двери, быстро впустила тех, кто вернулся – жену бригадира с сыном и двух парней. Тьма заполонила все вокруг, я выглянул в окно и не увидел ничего, кроме черной бездны.

Глава 4

Днем работай, ночью спи, на выходных гуляй – таковым было жизненное кредо Артема Филатова, пока он не встретил Марину Абрамову. То есть, мое. Я принадлежал к тому типу людей, которые ни к чему серьезному не стремятся, а если уж что-то и получается, то это происходит случайно в девяноста процентах из ста. Так я случайно оказался в Красноярске спустя неделю после того, как окончил "Военмех" – Балтийский государственный технический университет в Санкт-Петербурге. Не знаю, какими силами дался мне этот нелегкий труд, я мало учил и много прогуливал, но заветный диплом я все же получил, хоть и без особой радости. Мама тогда серьезно болела, и мне нужно было думать только о том, как я снова пойду на ночную работу, чтобы заработать на ее лечение и на жизнь. В университете думали, что я лодырь и не хочу учиться, а я боялся признаться, что иногда встать на занятия у меня просто нет сил. Никому не были нужны мои проблемы, точно так же, как и мне чужие. Я придерживался своего мнения до конца, и когда болезнь мамы, наконец, отступила, я вздохнул полной грудью. Мой друг и однокурсник Миша Бурыкин предложил мне поехать в Красноярск, якобы там была хорошая работа для молодых специалистов вроде нас, и я с радостью согласился. Еще один переезд в моей жизни дался мне намного легче, чем предыдущий, я смотрел вдаль и не видел ничего кроме перспектив, безоблачного будущего, ветер перемен приятно дул мне в лицо. Вдвоем мы сняли однокомнатную квартиру и полгода жили как два сокола, свободные и принадлежащие только самим себе. Мы быстро влились в общество, и вскоре нас знали в каждом кабаке этого города. В одном из них я встретил Марину. Была свадьба одного из наших сослуживцев, народу собиралось немного, а жених хотел отпраздновать громко, поэтому приглашено было пол цеха, включая нас с Мишкой. Изрядно выпив, мы начали клеиться к подружкам невесты в самый неподходящий момент – когда невеста кидала букет. Я в жизни не мог себе представить, что мне так сказочно повезет – я немного растерялся в толпе прыгающих девушек и, когда букет прилетел мне в макушку, не совсем поняв, что произошло, я поймал его. По всему кафе прошел взрыв хохота, я стоял как дурак и под вспышки фотокамер улыбался, держа в руке этот букет, а потом как истинный джентльмен передал его впереди стоящей девушке.

Спустя две недели мы встретились снова и за теплым разговором вспоминали этот случай. Мне не пришлось долго ухаживать за ней, каждый раз думать, что надеть на свидание и сколько денег с собой взять. Культурно проводить вечера я не умел, она мне показала все, что ее интересует, и если я начинал скучать, мы покидали заведение. Марина не умела хорошо готовить, не любила вязать или вышивать крестиком и много свободного времени посвящала учебе в гуманитарном университете на кафедре истории. В отличие от меня, она все успевала, и учиться на отлично по основным предметам, и каждую неделю посещать ее любимый факультет археологии и антропологии. Я заслушивался ее рассказами и собственными теориями, мы проникали глубоко в историю, к древним племенам северных народов, народов дальнего востока и Алтая, бродили по закоулкам давно ушедших в историю мест, обследовали катакомбы великих городов. Это было ее мечтой, и я обещал ей ее исполнить.

Мы начали жить вместе. Я работал, не покладая рук, чтобы отложить на свадьбу. Марина окончила университет и стала мне помогать, устроившись в гостиницу. Жизнь пошла в гору. Мы много путешествовали, начиная с медового месяца, и за три года успели побывать в Таиланде, Греции, полюбоваться на Эйфелеву башню, Лондонский Тауэр, сплавиться на байдарках в Южной Америке, но больше всего мне запомнился остров Шри-Ланка. В переводе с санскрита Шри-Ланка означает "благословенная земля", и это было воистину так. Мы отправлялись туда совсем не для того, чтобы полежать на пляже, получить красивый ровный загар и полюбоваться местными достопримечательностями, или для того чтобы изучить местную кухню, обойдя все рестораны в округе, а за очищением души и тела. Нас учили обращаться к собственному подсознанию, разговаривать с природой и очищать разум от ненужных мыслей.

Четыре года подряд мы брали отпуск вместе, чтобы посетить этот чудесный остров и снова зарядиться растерянной за год энергией. А потом Марина ушла с работы, чтобы, наконец, воплотить свою мечту в реальность. За годы учебы она собрала немало влиятельных знакомых в свою коллекцию, и один из них согласился взять ее под свое крыло. Он был, ни много ни мало, бывшим профессором Московского Археологического университета, оставившим преподавательскую деятельность, простыми словами бросившим теорию, чтобы перейти к практике. Я был нисколько не против ее затеи, но средства у нас начали стремительно заканчиваться, и я предложил жене альтернативу, кроме того, мне уже тогда предложили работать вахтовым методом на крайнем севере. Альтернативу Марина признала довольно справедливой. Часть времени мы уделяем моей работе, другую часть ее, а оставшееся время посвящаем Шри-Ланке и очищению. Такой образ жизни нередко создавал конфликты. Марина сильно скучала на севере. Ее любовь к солнечному свету и теплу не уступала любви к работе, но если работать она могла удаленно, что хоть и не вполне, но устраивало ее, то тепло, согревающие солнечные лучи и приятная бронза на коже ей только снились. Она была цветком, который хорошо поливали, но забыли поставить на светлое место. Домашним, комнатным цветком, который иногда выпускал острые шипы. Она была моей всегда, моим драгоценным сокровищем, которое я ценил больше своей жизни. И которое не сберег…

Глава 5

"Я не должен спать, сон это тьма, а тьма это смерть, значит сон это смерть. Она не придет за мной, если я не буду спать, никто не отопрет дверь и не впустит ее, пока я не сплю", – мысли выстраивались в голове в хаотичном порядке, я клевал носом, веки словно налились свинцом, меня тянуло вниз, но я держался, как мог. Воспоминания о жене не давали мне покоя, они проскальзывали в голову, и, стоило мне отвлечься или расслабиться, как перед глазами появлялся ее силуэт. Я гнал его от себя, я старался думать о чем угодно, лишь бы не впустить её снова и вскоре я поймал себя на мысли, что уже несколько минут бормочу себе под нос одни и те же слова. На улице, помимо непроглядной тьмы, стояла тишина, такая, что я слышал собственное сердцебиение. Никто не спал, но было очень тихо. Никита и Ольга, обнявшись, грелись возле печки и о чем-то шептались. На старинной железной кровати расположились жена бригадира с сыном, в углу за печкой собралась компания из парней и двух девушек. Они негромко переговаривались, и судя по вздохам, парни рассказывали, что они увидели на улице. Я сидел у окна, и когда мои глаза не слипались, пялился в него как зачарованный. Эта тьма пугала меня, заставляла мое сердце сжиматься от ужаса и биться чаще.

Полина долгое время была в своей комнате, я думал, что она заснула, пока не услышал тихие шаги по коридору. Это точно были ее шаги, дед еле передвигал ноги, и его шаркающую походку было слышно в другом конце дома.

Девушка подошла ко мне и опустилась на пол. Я отвернулся, не желая слушать очередные соболезнования. Они не приносили никакой пользы или облегчения, а делали только хуже. Я не мог даже смотреть на людей, родные которых в отличие от Марины либо остались живы здесь, либо где-то вдалеке от ада, с которым мы столкнулись.

– Вам надо поесть, – тихо сказала Полина. – Артем…

Я встрепенулся. Хоть соболезнований не прозвучало, слышать собственное имя из женских уст было так же невыносимо, как воспоминания о жене.

– Я не хочу, – сухо ответил я.

– Я понимаю, но…

– Спасибо, большое спасибо тебе, что выпустила нас, накормила и… но я правда не хочу.

– Хорошо. – Девушка отступила, но осталась сидеть рядом со мной. Я ждал, что она начнёт со мной разговаривать, но она молчала.

Разговоры совсем стихли, я услышал тихое всхлипывание, взглянул на жену бригадира и понял, что это не она. В переливающемся свете от печки её лицо казалось размытым и одновременно спокойным. Я бы сказал, слишком спокойным для той, что накануне пережила смерть мужа. Когда Полина впустила ее и сына, я не обратил внимания на нее, мальчик плакал, она его успокаивала, выглядев расстроенной и напуганной. А теперь словно ничего и не было. Либо она впала в оцепенение. Словно уловив мои мысли, Полина встала и подошла к ней. Я прислушался.

– Я так и не спросила, как вас зовут.

– Лена, – ответила женщина, – а это Вадик. Спасибо тебе за все. Мы бы…

– Ничего-ничего, вам, наверное, очень тяжело, может, хотите в отдельную комнату, а я побуду здесь.

– Все хорошо, – ответила Лена и еще раз повторила эту фразу. – Мне стало легче.

– Вам стало легче? – спросил Никита. Не только я слышал разговор, и не только мне показалось это странным. – Ваш муж только что погиб у вас на глазах, как можно такое говорить?

Никита был хоть и хорошим парнем, но весьма вспыльчивым. Я хотел было остановить его, пока не разгорелся конфликт, но забыл, что хотел сказать, когда раздался хриплый женский смех.

– Не говори о том, чего не знаешь, – сказала женщина, прижимая сына к себе.

Я смотрел на нее, и до меня медленно доходило понимание той простой вещи, что людям свойственно меняться. Нашего бригадира звали Эдуард Владимирович Боенко, но называли мы его просто "Бригадир", и это прозвище настолько прикрепилось за ним, что многие даже не знали, как его зовут. Он был высоким худощавым мужчиной, с длинным носом, впалыми щеками и сдвинутыми к переносице бровями. Лет ему было примерно тридцать пять – тридцать шесть, однако выглядел он на все сорок пять, в глазах его читалась глубокая мудрость. Он и правда многое повидал в жизни и очень любил рассказывать нашей бригаде о своих похождениях во всех красках и подробностях. В предпоследнюю вахту я плотно работал с ним, я и Никита, и нам частенько приходилось слушать его истории, и не то, чтобы нам это не нравилось, но мы оба знали что не все что он нам поведал – чистая правда.

Ровно год назад мы остались на ночь, работы было валом, пять дней не было пропуска воды и нашей команде выпала участь найти и устранить причину неисправности. Около трех часов ночи мы, вымотанные донельзя, решили передохнуть часок-другой, выпить по кружке крепкого чая, и немного вздремнуть.

Когда Бригадир громко откашлялся и вздохнул, мы смекнули, что поспать нам не удастся. Он всегда так делал, вспоминая истории из своей жизни. Так и вышло.

– Лет десять назад мне пришлось чинить поломку на огромном судне, – начал он. – Страшная ночка была, я вам скажу. – Он вытянул длинную паузу, отхлебнул чай из своего алюминиевого стакана времен советского союза, при этом, не забыв причмокнуть, и продолжил: – Мы только выбрались в тихий океан, как началась страшная гроза, молнии сверкали так, что светло было как днём, а у нас мотор заглох. Наглухо заглох, десять человек за сутки не могли разобраться, в чем проблема, а еще эта гроза. Так самое главное-то знаете в чем?

– И в чем же? – спросил я.

– Ветра не было.

– Ох, и врешь ты, – сказал Никита. – Как в грозу и без ветра?

– Сам не знаю. Но его не было. Штиль.

– Нет, – покачал головой Никита, – Не бывает такого, не бы-ва-ет! И все тут. Штиль в грозу!

– Аномалия! – нашел ответ бригадир. – Но это было так. Вот мы все тогда страху натерпелись.

– Грозы боялись? – усмехнулся я.

– Нет, не грозы, шут с ней, с грозой. Она нагоняла жути, но не более того. Мы стояли на месте долго, часов пять-шесть. Я прилег поспать и проснулся от того, что судно покачнуло. Резко так, как при шторме.

– Так, может, все таки был ветер-то, ты небось пьяный был, померещилось, – не унимался Никита.

– Ничего мне не померещилось, не было ветра!

– А что было? Неужто сам кракен из глубины вынырнул.

– Да будет тебе, кракен, ты чего насмотрелся-то. Синий кит это был. Огромный, как все наше судно. Он его и качал.