Вишневое Послевкусие

Нашу идиллию нарушают веселые всплески: в воде рядом с успевшей отплыть Беатрис плескается Офелия.

В контраст сестре она одета в белое сверкающее платье.

Я замечаю стайку разноцветных рыб, кружащих вокруг ее ног, мерцающих чешуей в редких солнечных лучах, пробивающихся из непроглядного мрака.

Офелия выглядит счастливой, звонко смеется и кружится, раскинув руки в разные стороны. Я любуюсь ее легкостью и чарующей улыбкой, золотистыми длинными локонами.

И, когда она набирает в легкие как можно больше воздуха и с головой уходит под воду, я еще некоторое время неотрывно слежу за колышущейся водной гладью.

Что-то пошло не так.

Но прежде, чем осознать это, я успеваю полностью обсохнуть и позволяю Эрнесту оставить на своем лице еще несколько поцелуев.

А потом нас накрывает волна необъятного ужаса: Офелия так и не выныривает.

Из-за плотного слоя алых лепестков роз, взявшихся невесть откуда, мы не видим дна.

Беатрис стоит все так же неподвижно, как будто не замечает пропажи сестры, а Эрик тяжело вздыхает и наконец вытаскивает ноги из воды.

В глазах Эрнеста читается ужас, и я чувствую, как покалывает кончики пальцев жгучими иглами. На этом наши проблемы не заканчиваются.

Чьи-то цепкие пальцы хватают меня за ногу и что есть силы тянут в воду. Я, хватая ртом воздух, пытаюсь держаться за Эрнеста, но в какой-то момент он просто разжимает ладонь и позволяет напавшему стащить меня с уютного бортика.

Ноги касаются все того же мраморного дна, и страх становится тише.

Смаргивая воду с ресниц, я пытаюсь понять, что происходит.

Мое внимание привлекает Эрнест: он сбрасывает с себя рубашку, и от мысли, что он собирается прыгать, у меня больно сводит живот.

Он уходит под воду там же, где провалилась Офелия. Но в отличие от нее не тонет, а начинает неистово барахтаться, пытаясь сделать вдох.

Я кричу, но в горле стоит першащий ком. И все, что получается из себя выдавить, – приглушенный стон отчаяния.

Нужно помочь Эрнесту.

Меня охватывает паника, когда дно пропадает из-под ног. Я с трудом могу трезво мыслить, бездна затягивает бездушными липкими лапами, а воздуха в легких остается все меньше. Головокружение становится сильнее, тело сковывает болезненная судорога, а остатки света меркнут перед глазами.

И последнее, что остается в моем рассеянном сознании, – черная вуаль, мягко всплывающая к поверхности, откуда все еще с трудом пробивается ненастоящее солнце сквозь листья алых роз.

Июнь, 1975

Родовое Поместье Арвель

Я резко вскочила на кровати, жадно хватая ртом воздух, и почувствовала, как по телу продолжается мелкая дрожь. Солнце давно взошло и проникало в комнату сквозь тяжелые шторы, щекоча непривыкшие глаза. Я пощурилась и сладко потянулась, с радостью осознавая, что все происходящее осталось лишь ночным кошмаром. Оно и немудрено: после вчерашнего эмоционального ужина и не такое могло присниться.

Стараясь не зацикливаться на теряющих ясность грезах, я выскользнула из-под вафельного одеяла и поспешила в ванную. Теплый душ и ароматное мыло помогли полностью забыться. День только начинался, и я решила не нагружать себя лишними размышлениями.

Когда я собралась, сразу же поспешила в столовую в надежде встретить по дороге Лиз или миссис Перл. Завтрак я пропустила, но перекусить, пусть даже тем, что осталось, хотелось безумно.

Вместо Лиз я, видимо, не до конца проснувшись, налетела на Эрика Мэлтона. И если бы он ловко не подхватил меня за плечи, я бы распласталась у его ног.

Внутренне сжавшись, я приготовилась принимать его язвительные комментарии. Но вместо этого он обаятельно улыбнулся и отпустил мои плечи, убедившись, что я твердо стою на ногах.

– Извини, кажется, я задумалась, – пролепетала я, переминаясь с ноги на ногу.

– И тебе доброе утро, лапочка, – он продолжал таинственно улыбаться.

– Ты куда-то торопишься?

– Д-да, – на выдохе ответил он, с подозрительным интересом заглядывая мне за плечо: – Я искал Эрни.

– Комната Эрнеста прямо по коридору, в другом конце поместья, – я вытянула руку вперед, надеясь, что, если покажу наглядно, он лучше сориентируется: – Я думала, ты, как лучший друг, выросший в этих стенах, должен знать, где искать его опочивальню.

– Я не нашел его там и решил, что он, как твой жених, ночует в твоих жарких объятиях, – с самодовольной усмешкой парировал Эрик.

Удержавшись, чтобы не ударить его по плечу, я хмыкнула:

– А что, если мы придерживаемся старых традиций? – я осторожно обошла наглеца, продолжая свой путь на кухню.

Эрик на мою голову увязался следом, забыв про друга.

– Да брось, Джулс, ты серьезно? За окном ведь не семнадцатый век, в самом деле, – судя по всему, он не собирался давать моим щекам возможность остыть: – Сколько лет вы уже вместе, говоришь?

Я остановилась, сделала глубокий медленный вдох и уверенно обернулась:

– А тебе не кажется, что ты лезешь не в свое дело?

Нахальный азарт тут же погас в его лазурных глазах, и он виновато кивнул.

Спустя несколько неловких минут нашего молчаливого путешествия я начала более тактичный диалог:

– Так что ты решил, ты остаешься?

– Разумеется, – Эрик посмотрел на меня так, будто я задала глупый вопрос.

– А что же насчет вчерашней… беседы?

– А что было вчера?

И вправду, ничего особенного. Просто хозяйка поместья попыталась унизить и оскорбить гостя всеми возможными способами, а потом еще несколько раз неприкрыто намекнула на то, что Мэлтону следует паковать чемоданы.

Сущие пустяки.

Эрик расплылся в хитрой улыбке, читая ответ на свой вопрос в моем красноречивом взгляде:

– Если ты думаешь, что леди Лу удалось хоть немного задеть мое чувство собственного достоинства, ты ошибаешься. Сама же сказала, я почти вырос в этом доме, и я прекрасно знаю, кто такая леди Луиза и с чем ее едят.

– Я заметила это, когда ты чуть не довел ее до приступа.