Мир Аматорио. Неделимые

Знаю, что Фрэнк желает мне лучшего. Но его чрезмерная опека имеет обратный эффект. Я должна сама решить, что мне делать со своей жизнью. Тем более я способна доехать до здания суда без конвоя в лице брата и его людей.

Неужели Фрэнк думает, что я развернусь на середине пути и уеду?

– Всем приятного аппетита, – говорю я.

Сажусь на свое привычное место – напротив брата. По крайней мере, именно так мы завтракали, пока Киллиан не отделился от нас в своем пентхаусе в центре Нью-Йорка.

Он откидывается на спинку стула и расправляет плечи, отчего кажется еще более внушительным в своих линиях черного костюма. Его темный проницательный взгляд останавливается на мне и изучает каждое мое движение.

От его внимания не ускользает, как подрагивают мои руки, когда я беру кофейник и наливаю напиток в чашку. Не ускользает, с каким напряжением я держу нож, когда намазываю джем на тост.

У меня нет аппетита, но в моем рту не было крошки со вчерашнего дня. И я заставляю себя хоть что-нибудь проглотить, чтобы не упасть в голодный обморок в ближайшее время.

Наконец, Киллиан отводит взгляд и переключает внимание на Фрэнка. Они продолжают обсуждать дела, но я не могу уловить ни единого слова. Чем больше проходит времени, тем сильней растет моя тревога.

В какой-то момент Фрэнк посматривает на часы.

– Все остальное мы обсудим потом, – он делает глоток кофе и обращается ко мне. – Кимберли, ты готова?

У меня начинают дрожать руки, и я опрокидываю чашку. Кофе мгновенно разливается на скатерть. Рядом со мной оказывается домоправительница. Она быстро укрывает салфеткой мои колени, чтобы спасти брюки.

– Спасибо, Венди, – благодарю я, чувствуя себя жутко неловкой.

Я поднимаюсь из-за стола, и ко мне подбегает Голди с зажатым в зубах поводком. Он хочет отдать его мне и поскуливает, от чего я бросаю на Фрэнка вопросительный взгляд. Он отрицательно качает головой.

– В это время жуткие пробки, мы не можем опаздывать.

Я опускаюсь на колени и глажу Голди по голове.

– Малыш, я вернусь, и мы погуляем. Обещаю.

Голди так на меня смотрит, что у меня сдавливает грудь от чувства вины. Но я все-таки выпрямляюсь в полный рост и иду вслед за Фрэнком. Сердце стучит в такт моим шагам, когда я прохожу вестибюль и выбираюсь наружу.

Спускаюсь по крыльцу и замираю при виде черного Rolls-Royce, припаркованного на подъездной дороге. У меня в животе все плывет от беспокойства.

Если я поеду с Фрэнком, то не выдержу. Каждый нерв натянут до предела. Все, чего мне сейчас хочется – абсолютного молчания и тишины.

– Пап, – я придаю своему голосу спокойный тон, иначе он точно не отпустит меня в одиночку. – Я поеду в суд на своей машине. Увидимся там.

Фрэнк курит сигару и выпускает дым, когда смотрит на меня. Я выдерживаю его взгляд и не двигаюсь.

Наконец, он слегка кивает, и я разворачиваюсь, направляясь к черному Mercedes. Затылком я чувствую, как Фрэнк внимательно наблюдает за мной. Сажусь за руль, и меня охватывает облегчение, когда Фрэнк исчезает в салоне Rolls-Royce. Киллиан остается на месте и что-то говорит одному из охранников.

Я нажимаю на газ. В зеркале заднего вида вилла уменьшается по мере того, как я уезжаю все дальше и дальше.

Вдруг из центрального выхода выбегает Голди и начинает нестись за моей машиной. Его золотистая шерсть развевается в воздухе, а фигура ярко контрастирует на фоне темно-зеленых лужаек. Позади него бежит Венди, пытаясь его догнать. Мои стекла подняты, но даже сквозь них доносится отрывистый лай.

Холодный пот выступает на спине. Голди никогда не вел себя так беспокойно. Но я где-то читала, что из всех животных только собаки чувствуют боль человека. И похоже мое состояние передалось питомцу.

Я торможу и выбираюсь из машины. Ко мне мчится Голди, пока со всего размаху не утыкается передними лапами в мою грудь. Мне удается с трудом сохранить равновесие и не свалиться на землю.

– Малыш, все хорошо, – я глажу его.

Обнимаю Голди, чувствуя, как лихорадочно бьется его сердце. Он принимается облизывать меня, выражая свою любовь.

– Мы полетим домой. В Мельбурн. Ты же хочешь туда вернуться вместе со мной? – я обхватываю его лапы и смотрю ему в глаза. – Знаю, что хочешь. Обещаю, мы вернемся туда. И все будет, как раньше.

У меня щемит в груди, когда я осознаю, что обещаю невозможное. Как раньше уже точно не будет. 

Глава 9

Нью-Йорк

Я сижу во главе стола и слушаю тиканье настенных часов. По правую сторону от меня сидят Фрэнк и Киллиан. Напротив них занимают места двое мужчин. Папа сказал, что это лучшие адвокаты в Нью-Йорке, и он им полностью доверяет.

С тех пор как мы оказались в кабинете, они все время молчат. Похоже, эти люди в числе тех, чье каждое слово имеет слишком высокую цену. Об этом же говорят их дорогие костюмы, сшитые на заказ.

– Черт возьми, где он?! – нетерпеливо спрашивает Фрэнк. – Он опаздывает уже на восемь минут.

По его интонации я догадываюсь, что папа сделал над собой немало усилий, чтобы сказать «он» вместо «сукин сын» и «ублюдок».

– Надеюсь, этот придурок не придет, – заявляет Киллиан с привычной невозмутимостью. – Я поспорил с Оуком на сотку.

Я моргаю. Что?

– Киллиан! – я с возмущением смотрю на брата. – Ты делаешь ставки на моем разводе?!

С той же невозмутимостью Киллиан пожимает плечами.

– Почему бы и нет, – отзывается он.

– Вчера у меня был телефонный разговор с его отцом, – говорит Фрэнк. – Маркос обещал, что он явится в суд.

– Так или иначе, у меня есть дела поважнее, чем ждать всяких придурков. Я сижу еще пять минут и ухожу, – Киллиан смотрит на меня. – Советую тебе поступить так же. Алекс и Майкл решат все без нас, – он обращается к адвокатам. – Нам ведь необязательно присутствовать на заседании, верно?

Один из адвокатов кивает.

– У нас есть все согласия и доверенности. Вы можете уйти прямо сейчас.

В этот момент я слышу приглушенный звук шагов в коридоре. Он становится все громче и громче, пока дверь не раскрывается, и в кабинет без стука входит Кэш.

Его взгляд находит мой, и в нем я вижу тепло и еще много эмоций, похожих на тоску, отчаяние и надежду. Мы смотрим друг на друга, и я с трудом отвожу взгляд. Но на сетчатке отчетливо сохраняется его образ.

Темно-каштановые волосы.

Кожаная черная куртка, блестящая от капель дождя.

В руке мотоциклетный шлем.