Не провоцируй босса, опасно!

– Какая же тварь! – Глухой удар, стон отчима. – Что б ты в тюряге сгнил, подонок! – Опять удар и стон.

– Как Ромке-то сказать, что его мамка мертва? – всхлипывая, причитает тётя Наташа.

Опять гул в голове, и одно слово повторяется вновь и вновь: « Мертва! Мертва!». Глаза защипало, прикрыл их, нельзя плакать. Нельзя! Стою и не могу сдвинуться с места, ноги не слушаются, хочется кричать, но не могу – в горле словно что-то застряло. Но про себя кричу: «Не верю! Это неправда! Моя мамка жива! Слышите, жива!».

– Жалко пацанёнка, – отвечает её муж. И тут я слышу: – Но для него лучше приют, чем то, как он жил!

Приют? Не-е-ет! От этого слова больно, словно в живот ударили кулаком, дыхание перехватило. Но я вновь могу двигаться. Стараюсь не шуметь, выхожу из квартиры, бегу вниз по лестнице, хотел сразу в подвал, но там замечаю чью-то фигуру. Стараюсь незамеченным добраться до зарослей кустов – там меня искать не будут, рядом помойка. Нужно немного подождать и спуститься в подвал за Угольком. Не могу его бросить, он тоже один в целом свете, как и я.

Не знаю, сколько времени прошло, сидел и ждал, когда все уедут. Начался дождь, это, наверное, ангелы оплакивают мою не родившуюся сестру и маму. А я не могу, слёз нет, чувствую только боль в груди и страх. Боюсь дышать, меня трясёт, может, от холода или страха. Но я пытаюсь не шуметь, закрыл глаза, чтобы ничего не видеть. Не могу смотреть, и не могу думать о произошедшем. Как только вспоминаю, меня начинает мутить.

Слышу, как баба Клава зовёт, но не откликаюсь. Стыдно, что заставляю переживать. Но я не хочу в тюрьму, поэтому и молчу. Ноги онемели, рук уже не чувствую. Вижу, машина большая подъехала, наверное, это из приюта приехали за мной. Прикрыл рот ладонью, чтобы приглушить стон, что непроизвольно вырвался. Оттуда выходит мужчина и направляется к подъезду бабы Клавы. Только он скрылся, я решил – пора. Только встал и тут же упал – ноги не слушались. С третьей попытки мне удалось встать, весь испачкался в грязи, но это неважно. У меня в голове только одно слово звучит: «Бежать! Бежать!».

Не помню, как добрался до подвала, потом на ощупь до коробки, где спит Уголёк. По его жалобному писку понял, что разбудил его.

– Прости, друг… – Взял маленького на руки и прижал к груди. Он попытался вырваться. Тут я понял, что весь мокрый. – Извини, дождь был.

Беру тряпку и укутываю, а он жалобно пищит. Нужно его успокоить и уже потом выбираться. Сел на пол и стал его гладить.

– Тише, всё будет хорошо, я найду нам новый дом и никогда тебя не брошу. Только успокойся, прошу.

Не знаю, сколько времени прошло, но меня опять начало трясти от холода. И тут я услышал шаги, и на стене появился луч света. Я замер и начал неистово молиться, чтобы нас не нашли. Но луч света ударил мне по глазам. Нашли! Обречённо закрыл глаза. Всё кончено! Прости, Уголёк. Прости…

– Ромка! – раздался рядом голос мужчины. Тёплые руки коснулись моего плеча. – Ну ты нас и напугал. – Открываю глаза и вижу мужчину, который как-то подходил ко мне.

– Дя-дяденька, не вы-выдавайте меня, – чуть слышно шепчу онемевшими от страха губами. – Я не хочу в тюрьму. Я ничего плохого не сделал.

Тот нахмурился.

***

Женщина была права, я нашёл мальца в подвале, мокрого и всего в грязи. Беднягу трясло от холода, губы посинели, как бы воспаление лёгких не схлопотал. Прикоснулся к нему, а у него в глазах плещется ужас из-за того, что его нашли. Но когда он сказал про тюрьму, я немного растерялся. Смотрю на него, силясь понять, с чего он про тюрьму говорит. Может, это он убил? Нет – выкинул эту бредовую идею, слишком маленький. А он прижимает грязно-бордовую тряпку к груди и с такой… мольбой во взгляде смотрит.

– Тюрьму? – как идиот, переспрашиваю.

Тот кивнул. Я снял пиджак, нужно хоть немного отогреть его.

– Ром, детей в тюрьму не сажают, – пытаюсь говорить как можно спокойнее. У него шок. – Если только в колонию, то ты и до неё не дорос. Вставай, сейчас пиджак наденем и поговорим.

И тут – мяу!

– А это кто там у тебя?

– Уголёк, – чуть слышно отвечает и ещё сильнее прижимает котёнка. – Я его не брошу. Слышите!

Мальчонок вжимается в стену, пытаясь прикрыть руками пищащее чудо.

– И не нужно. Раз взял за него ответственность, то будь добр до конца исполнить. Найдём мы ему новый дом. Вставай, а то заболеешь.

Тот с опаской на меня посмотрел, но встал.

– Я ему обещал никогда не расставаться…

– Ну, раз обещал, – накрываю его пиджаком и беру на руки, – значит, должен выполнить обещание. Мужчины слов на ветер не бросают.

– Я сам могу пойти… – попытался он высвободиться.

– Кто же спорит? Можешь. Но так быстрее и безопаснее, можешь в пиджаке запутаться и упасть, сам разобьёшься и кота своего напугаешь.

И тут чуть слышно:

– Я грязный…

– Ничего страшного.

– Куда вы меня несёте? – спрашивает, а я чувствую, как у него сердце заколотилось, стоило ему задать этот вопрос.

– Сейчас ко мне поедем, отогреем тебя, и уже потом будем решать, как быть.

Усаживаю Ромку за заднее сиденье и, пока обхожу машину, набираю Соне – нужно предупредить, что вернусь не один. Она опять быстро берёт трубку.

– Солнечная, – сходу начинаю, – тут непредвиденные обстоятельства, я скоро приеду, но не один.

– Ладно, – спокойно реагирует.

– Я с ребёнком приеду, – решил хоть как-то её подготовить. Молчит. – Он промок, замёрз и весь в грязи, наполни ванну и чай разогрей.

– Через сколько будете? – тут же перешла она на деловой тон.

– Примерно… через полчаса.

– Во что переодеть есть?

О! А об этом я как-то не подумал.

– Нет.

– Сколько ребёнку лет?

– Кажется, около четырёх, мальчик.

– Понятно…

– Сонь, ещё и котёнок…

– Котёнка я как-то переживу, а вот если бы удава… – рассмеялась она. И тут же серьёзно: – Сильно не гони, с тобой малыши, и включи печку, пусть немного отогреются.

Весело ей, посмотрю на её реакцию, когда Ромку увидит. Сел в машину и повернулся к мальчику, чтобы хоть немного подбодрить. Присмотрелся, ведь и правда он на меня очень похож.