Вязкая тропа возмездия

– Это они вам так сказали?

Мама хмыкнула и выдвинула ящик, где мы храним лекарства, а я только сейчас заметила, что она держится за живот.

– Что такое?

– Подташнивает меня что-то. Грибами траванулась, похоже. – Мама сунула в рот пару таблеток угля, взялась сперва за стакан, затем заметила почти полный бокал мартини на столе и запила в итоге им.

– Что ты делаешь? Алкоголем лекарства запиваешь?

– Не занудствуй. Иди спать.

Я выпила воды, и мы вместе отправились к лестнице, выключив везде свет. У родителей спальня на третьем этаже, мы разделились на площадке второго. Когда я смотрела на ее удаляющуюся спину в длинной шелковой ночнушке, у меня появилось непреодолимое тревожное чувство. Захотелось даже броситься ей вслед. Но я отмахнулась от этого бреда и отправилась спать.

* * *

Я находилась в какой-то клетке в подземелье. Скрип железной цепи, на которую была подвешена моя мобильная решетчатая камера, вонзался в уши острым шипом и доставлял почти физическую боль. Я не понимала, откуда в подземелье ветер и почему моя клетка раскачивается. А еще я ждала неминуемого конца – когда она окончательно опустится в самую магму и я умру, сваренная в ней живьем. Я буду орать, с визгом бросаться на чугунные стены, и мои ладони будут привариваться к раскаленной решетке… Я буду отрывать их с кожей и кусками мяса и прыгать вверх в надежде найти шпингалет и открыть клетку…

Я посмотрела наверх. В жуткой темноте, окутывающей эту таинственную пещеру, в которой я очутилась, не видно никаких шпингалетов. Видать, клетка просто заварена, из нее нет выхода… Но главное, что пока не чувствуется жа?ра. Мне кажется, самое страшное – это умереть в огне. Не задохнуться, а именно сгореть живьем, ощущая каждой клеточкой максимально высокие температуры, которые человек просто не в состоянии вынести… Страшная, мучительная смерть!

А пока я могу ходить по решетке, пока могу дышать и пока мне немного даже прохладно – все пучком, как говорит мой дядя.

К скрипу добавились новые звуки. Рычание зверя. С разных сторон. То ли эхо в этом пространстве работает таким образом, что звуки ходят кругом, отскакивая от стен (что подтверждает догадку о пещере), то ли хищник здесь все же не один.

Наконец я увидела эти мерзкие рожи – длинные зеленовато-серые, словно подсвеченные кем-то для меня во мгле. Они лезли к моей клетке, раскачивая ее широкими лапами, раззявив страшные пасти, но не могли до меня добраться. И тут я поняла: клетка – преимущество. Это не меня закрыли. Это их закрыли от меня. Как только произошло осознание сего умиротворяющего факта, какой-то голос сверху произнес: «Защита!» В этот миг я поняла, что все это – просто сон. И дальше он уже шел исключительно по моему сценарию…

* * *

2 августа

Проснулась я только в половине десятого. На удивление, после встречи с матерью в два часа ночи я быстро заснула и больше не просыпалась ночью, хотя обычно имею проблемы со сном. Даже кошмар не пробудил меня раньше времени.

Потянувшись, я встала и отправилась умываться. На каждом этаже имеется ванная. Интересно, Липатовы воспользуются моей или совести хватит спуститься на первый? Скорее всего, они уже уехали, душ могут и у себя принять, нечего лезть по чужим…

Я запнулась на собственной мысли, поскольку санузел был чист, все по местам, а значит, никого тут не было с моего прошлого посещения. Ну и слава богу.

Выйдя через десять минут, я отправилась вниз на кухню. Непривычная тишина поражала мое воображение. Куда они все делись? Может, среди подарков Липатовых значатся еще и очки виртуальной реальности? И они все залипли в играх нового поколения? Сдается мне, все равно бы разговаривали при этом. А значит, уехали все вместе.

Дверь на кухню была приоткрыта, и я снова не сдержалась и дернулась от испуга, увидев придурочные часы. Мама их так и не сняла… А мне очень не хотелось их касаться. Но завтракать и глядеть на этих драных пауков я точно не смогу! Или подниматься к себе с подносом, или… Вздохнув, я преодолела-таки брезгливость и сняла эту дрянь со стены, определив ее под стол. Так лучше. Мягкий мех приятно щекочет пальцы моих ног. Похоже, мы таки поладим с пауками. Особенно, если их никто не подберет и не повесит обратно.

Отпив бодрящего кофе, я поняла, что созрела для чего-то посущественнее, и полезла в холодильник. Огромный трехуровневый торт, сделанный на заказ, занимает целую полку, самую высокую. Даже не доставая его, я уже разглядела, что он нетронутый. Что случилось? Они не добрались до него вчера? А сегодня еще не завтракали? Но это вряд ли. У меня в семье все сладкоежки, а родители – жаворонки. Они не могли еще не встать. Я, конечно, могу сама начать торт, но вдруг выяснится, что папа решил подарить его Липатовым или отнести на работу коллегам? И я выйду виноватой, как всегда.

Телефон остался наверху, и я, естественно, не догадалась проверить сообщения сразу. Наверняка мама написала мне, куда они с отцом укатили. Дядя Вася, возможно, уехал еще ночью, ибо свободных спален не оставалось. Третий этаж по планировке меньше, там только комната родителей, большая и просторная, отделенная от лестницы лишь эффектной резной балюстрадой, никаких коридоров. Потому-то никто к ним не поднимается без приглашения.

Чтобы хоть что-то прояснить для себя, я зашла в гостиную. Признаков недавнего сабантуя там практически не было. Диван разобран, на нем спит дядя Вася. Оказывается, он не уехал!

Я громко хлопнула в ладоши.

– Пора вставать! Солнце в зените!

Он даже не пошевелился.

– Дядь Вась, слышь-нет? Солнце встало, и ты смоги!

Он молчал. О боже, ему плохо…

– Зачем же столько пить?!

Я кинулась будить родственника. Начала тормошить его за плечо и далеко не сразу поняла, что он холодный… Тогда я приложила палец к шее, как делают во всех этих фильмах. Какая-то жилка должна биться. Но не бьется!

А лицо бледное как смерть. Возле рта какая-то засохшая жижа.

Я приложила палец теперь уже к своей шее. Вдруг я что-то не так делаю? Я же не медик. Но нет, у себя почувствовала пульс легко. Так что же… получается… дядя Вася мертв?

Этой же рукой я сжала свой рот. Потом поняла, что трогала покойника, а теперь трогаю свои губы, взвизгнула и стала неистово тереть руку о пижаму. Наверно, я сошла с ума. Или просто у меня истерика. Я впервые вижу мертвого человека.

– Дядя Вася! – кричала я, надеясь из последних сил, что все образуется, он откроет глаза и объяснит, отчего он такой холодный. – Мама! – кинулась я вверх по ступенькам, забыв о том, что посчитала, что родителей в доме нет. – Пап!

Наплевав на родительскую приватность, я ворвалась в их спальню на третьем этаже. Они лежали в кровати. И не шевелились…

– Нет… нет… – молила я судьбу, но все напрасно. Мои родители были мертвы. Картина схожая – бледность кожных покровов, синюшность губ, черные мешки под глазами… Я выражаюсь, как какой-нибудь эксперт-криминалист из сериала C.S.I. Наверно, так психика борется с ужасающей, неизбежной новостью: я теперь сирота.

Я быстро поняла, что нужно звонить в полицию и скорую. Вдруг кто-то из них в коме? В любом случае они должны будут констатировать… нет, я не хочу даже мысленно произносить это слово.

В общем, я спустилась на второй этаж, открыла уже дверь своей спальни, но тут что-то заставило меня обернуться. Дверь второй спальни плотно притворена. А точно ли они уехали?

Я медленно пошла вперед, почему-то отчаянно труся. Что может сильнее напугать человека, чем смерть собственных родителей?! Что со мной не так?!

Но поджилки продолжали трястись. Возможно, запоздалая реакция на стресс. Хотя подсознательно я понимала: нет, не то. Тут что-то иное.

Я открыла дверь и заглянула в помещение. Оба были там, лежали в разобранной постели. Они никуда не уехали. Они умерли прямо здесь, у нас в гостях.

Действуя как робот, я на негнущихся ногах, почти не дыша, вернулась в свою спальню, начала зачем-то одеваться, боясь предстать перед властями в неглиже, потом поняла, что никаких «властей» здесь не будет, пока я их не вызову, взяла телефон и наконец-то набрала 112. Говоря с оператором, я нечаянно озвучила ту самую мысль, которую гнала от себя, которая до чертиков меня пугала и крутила холодные и скользкие шестеренки в животе.

– Здравствуйте. Меня зовут Виктория Дзержинская, я живу в Москве, улица Заречная, дом сорок шесть. Пошлите кого-нибудь, пожалуйста. Дело в том, что все умерли. Все, кроме меня…

* * *

Из-за моего индифферентного тона, словно я зачитывала список противопоказаний к назначенному препарату, оператор не сразу, как мне показалось, поверила звонившему. Но я упрямо повторяла, что все в доме мертвы, кроме меня. И нет, я не знаю, что случилось. Не вам ли за это платят, чтобы разбираться? Конечно, я понимала, что оператор ни при чем, она только звонки принимает, но я имела в виду все те службы, что должны быть сейчас задействованы.

Поговорив и сбросив звонок, я поняла, что мне теперь нужно сидеть одной в доме, полном мертвецов. На трупы что скорая, что полиция приезжают далеко не сразу, это мне сказала оператор. И вот здесь я поняла, что такое паническая атака. Какой-то жгучий пожар внутри невыясненной этимологии заставил меня порвать на себе блузку, ибо искать пуговицы и аккуратно их расстегивать не было ни времени, ни моральных сил. Я понимала, что задыхаюсь. Может, и у меня теперь то же самое, от чего все умерли? А я уже сказала недоумевающей тетеньке, что помощь тут никому не нужна, и когда они приедут, я тоже буду мертва. Может, перезвонить и заказать скорую на сейчас?

Заказать скорую… Вот оно, современное поколение. 03 что-то вроде пиццы или такси.

Я пыталась отвлекать себя этими глупыми мыслями, но у меня ничего не выходило. Потолок начал опускаться на меня, коридор искажался, стены сдавливали меня в бетонные тиски. Бывает ли в двадцать лет инфаркт?

И я поползла, так как ходить уже не могла. Достигла лестницы и скатилась носом вперед. «Веня», – звучало в голове. Мне нужна помощь, и только к одному человеку я могу с этим обратиться.

Провал.