Падение Храма Соломонова

Сзади послышался крик, затем настала полная тишина. Они прошли еще немного, пока не прибыли к месту назначения. Их взору предстали четырехэтажные инсулы. Некоторые жилища в них были роскошными и состояли из просторных кубикул, а некоторые бедными с тесными каморками. Обеспеченные горожане жили на нижних этажах, а бедные на верхних деревянных этажах без всяких удобств. На первом этаже чаще всего находились лавки, таверны и общественные уборные. Пока Флавии стояли, к ним подошли остальные.

– На каком этаже живет этот ваш эскулап? Наверное, на последнем. Те денарии, что вы ему платили, вряд ли могли его прокормить, а тем более содержать хорошее жилье. – с иронией произнес Тигеллин.

– Что, удовлетворился убийством невинного человека? Я вижу, что очень! – сказал с презрением Тит. – Кубикулы Рубрия на втором этаже, но что-то там темно.

– Тит, только не строй из себя хорошего человека. Рассказать твоему отцу, что ты вытворял на улицах вместе с императором и, кстати говоря, со мной. Как лужи крови…

– Хватит Офоний! Давай лучше приступим к делу. – перебил его Веспасиан.

Префект заулыбался и пошел вместе с ними к лестнице на первом этаже. Поднявшись на второй, став перед дверью, он произнес:

– Именем императора, откройте! – и в ответ ничего не услышав, велел взломать дверь.

На лестнице послышался шум, каждый из жильцов друг у друга спрашивал, что там случилось, кого пришли арестовывать? Когда преторианцы ворвались вовнутрь, то увидели фактически пустые кубикулы, где не только вещей не было, но даже мебели, только старая кровать.

– Да, похоже, что ваш медицинский гений покинул Рим. Как вы думаете, куда Рубрий мог отправиться? – спросил Тигеллин.

– Этого никто не знает. Он, насколько мне известно, вообще не покидал города в течении всей жизни. – ответил Флавий-Младший.

Флавий-Старший с удивлением посмотрел на сына.

– Как бы там ни было, его дело уже закрыто. Теперь идемте к Руфу. Преторианцы, на выход. – и указав пальцем на дверь, Офоний вышел за ними.

– Все становится еще запутаннее. – сказал Тит отцу. – Рубрий же иудей, есть вероятность, что он отправился к родственникам в Иерусалим. Помнишь, Рубрий несколько раз к ним ездил. Я должен еще раз поговорить с Сенекой, если он мне все нормально не объяснит, тогда отправлюсь на поиски лекаря, а про должность квестора забуду!

– Почему все запутанно? – удивился Веспасиан. – Тит, чего ты всегда во всем видишь подвох? Хватит здесь стоять, пошли.

Наконец, они оказались на холме Яникул. Этот холм пересекал реку Тибр и был застроен многочисленными домусами и виллами, из-за прекрасного вида, открывавшегося с его вершины на город. Между шикарными виллами находилось и жилье экс-префекта. Заходя в большой перистиль, Веспасиан попросил у Тита дать ему свой кинжал, тот подчинился, и отец незаметно спрятал его. Затем зашли в атрий, откуда Тигеллин и Тит попали в таблин, остальные же остались у входа. Руф сидел совершенно спокойно в окружении стоящих четырех преторианцев. Увидев друга, Фений обрадовался и в нем зажглась надежда на спасение, а глаза просили о помощи.

– Преторианцы, оставьте нас! – сказал Офоний. После этого, обращаясь к Руфу, продолжил: – Ты, за свой подлый заговор против Нерона императором осужден на смерть. Тит с удовольствием выполнит его волю. Что-то хочешь сказать в свою защиту?

Фений перевел взгляд с Тигеллина на Флавия-Младшего и последний ужаснулся, увидев в глазах того всю боль и скорбь человека, который, будто получил смертельный удар в спину от самого близкого человека.

– И ты Тит, и ты? – с горечью произнес осужденный. – Передай, что я всегда буду ее любить. Обещай, что передашь!

– Кого это ты будешь всегда любить? – поинтересовался Офоний.

У Тита возникло желание спасти Фения, перебить всех воинов и убежать вместе с семьей туда, где их никто не найдет. Но в этот момент, Веспасиан, заходя в таблин, сильно толкнул Тигеллина в спину, тот, отлетел в сторону, перекинулся через софу, а Флавий-Старший тоже падая, успел кинуть кинжал в горло Руфа. Последний инстинктивно рывком вытащил из шеи кинжал и упал с биселлия[56 - Бисселий – кресло.] на пол. Сразу же ворвались туда все преторианцы и стали осматривать лежащих на полу людей. Тигеллин первым вскочил с пола и, оттолкнув помогавших ему охранников, стал неистово кричать:

– Ты что, совсем одурел, глупец? Я расцениваю это как попытку моего убийства… А это еще что такое? Кто убил Руфа, почему он уже мертв?

Веспасиан, тоже поднимаясь с помощью преторианцев, ответил:

– Прошу прощения Офоний, я споткнулся об порог и, пытаясь удержаться, вцепился в тебя.

– Вцепился? – в гневе спросил тот. – Вцепился? Да ты меня со всей мощи отшвырнул в другой конец! – Внезапно его осенила мысль. – А, я понял, это ты бросил кинжал в этого неудачника.

– Не надо меня во всем обвинять. Это сделал Тит, как ты и хотел. Видишь, мое оружие в ножнах, а у моего сына его нет.

Тигеллин посмотрел на Флавиев, затем подошел к покойнику и, взяв из его руки орудие убийства, отправился к Титу проверить, как кинжал входит в ножны. После проверки Офоний спросил, обращаясь к охране:

– Кто-то видел, что у Тита, когда он сюда заходил, не было кинжала?

Преторианцы пожали плечами.

– Умно. Очень умно. – обратился к Флавию-Старшему префект.

– Не ищи заговоров там, где их нет.

– Кого Фений будет всегда любить? Кому ты должен это передать? – спросил Тигеллин у Тита.

– Даже не знаю, о чем это он.

– Допустим, что сейчас вам поверю, но не сомневайтесь, рано или поздно я узнаю правду, и тогда вы лично мной будете осуждены все вместе на смерть. Теперь идите домой, завтра император вас будет ждать на торжественном обеде во дворце. – и, повернувшись к охране, приказал: – Уберите здесь все. – затем вышел, а за ним последовала часть преторианцев.

Флавий-Младший еще некоторое время приходил в себя от всего происшедшего. Если бы не его отец, возможно, он бы спас Фения и узнал бы, прав ли был Сенека, обвинив его друга в смерти матери. Хотя и так понятно, Руф не мог бы убить своего шурина или свою будущую тещу. Как теперь он посмотрит в глаза сестры, ведь из-за него она лишилась любимого.

– Не переживай ты так. – сказал сыну Веспасиан, когда они уже отходили от домуса Руфа. – Я сделал то, что должен был сделать каждый глава семьи, защищая своих детей. Если бы Тигеллин узнал, что Домицилла влюблена в Руфа, нас бы всех посчитали участниками заговора против императора. А последствия этого тебе и так понятны.

– Я бы и сам смог, а ты мне не доверяешь.

– Нет, этого ты бы не смог. И я тебя ни в коем случае ни в чем не виню и, будь уверен, что тебе полностью доверяю. Однако он был твоим другом и уж я-то знаю, что убить друга это практически невозможно. Для меня же он был никем.

– Отец! Сейчас мне необходимо зайти к Сенеке, он недалеко отсюда живет. Я уверен, что он мне скажет всю правду.

Флавий-Старший вздохнул, но последовал за сыном к вилле Сенеки, которая находилась в двух кварталах отсюда. Когда Флавии подошли к цели и постучали в ворота, к ним вышел центурион и сообщил, что Сенека арестован. Если кто-то хочет его видеть, должен иметь разрешения либо императора, либо префекта преторианцев.

По дороге домой, Тит сказал отцу:

– Теперь ты видишь, что я не смогу ничего узнать у Сенеки, фактически он уже покойник. Но есть еще одно, Нерон сказал, что некоторых заговорщиков он арестовал, а некоторых нет. Надо нескольких из них посетить.

Придя на свою виллу и войдя в атрий, они обнаружили заплаканную Домициллу, которая явно их ожидала:

– Где вы были всю ночь, куда вы ходили, что вы сказали Руфу?

– Иди быстро спать. – приказал Веспасиан. – Или мы должны перед тобой во всем отчитываться, ты что, великой хозяйкой себя возомнила?

– Тит, любимый братик! Скажи правду, с Фением все нормально, что он сказал про меня, передавал ли мне что?

Тит, ничего не отвечая, прошел в свою кубикулу, закрылся и лег на кровать. Разные мысли лезли в голову. Вина перед сестрой камнем легла на сердце. «Я мог спасти ее возлюбленного и своего друга. Ну и что, что там было больше двадцати преторианцев, вместе с Руфом и отцом мы если и погибли бы, то с чистой совестью в бою, как и подобает истинным римлянам. А теперь необходимо с этим жить всю жизнь. Чтобы мать сказала, осудила бы она меня или оправдала?»

Уже рассвет, а грусть его только увеличивалась. К завтраку Тит не вышел, а все лежал и думал. Наконец, поднялся и, надев белую тогу, вышел в атрий, где рабы слонялись без дела. Не обращая внимания ни на какие вопросы и разговоры, он вышел на улицу и отправился к вилле одного из участников заговора. Вероятность того, что там уже давно никого нет, либо он был уже арестован, либо убежал подальше от города, была большой. Но чаще всего уважаемые себя люди не убегали, а дожидались либо суда, либо как было заведено, кончали жизнь самоубийством.

Вилла патриция находилась на Палатине. Хотя это было излюбленным местом для резиденций императоров и общественных зданий, тем не менее здесь жило большинство чиновников и сенаторов. В отличии от виллы Сенеки, здесь не было охраны. Флавий прошел за хозяином в перистиль, и они сели на скамью.

– Так чего же ты хочешь, мой друг? – начал разговор Лукан.

Лукан Марк Анней являлся римским писателем, написавшим великую поэму «Гражданская война» (Bellum Civile). Он с Титом родился в один год, но выглядел немного старше, возможно из-за бороды. Вид у него уставший и при его положении, довольно спокойный.