Дивный Мир Будущего

Девушка вздрагивает, разом отшатнувшись назад; лицо Лолы бледнеет, глаза глядят испуганно и подавленно. Она мигом отстраняется, будто я заразный, смешно мельтешит назад на четвереньках, и лишь существенно разорвав дистанцию, поднимается на ноги.

– Эй, Лола, погоди! – я приподнимаюсь на локтях, все еще чувствуя ощутимую слабость.

Но красотка даже не думает задерживаться. Кинув на прощанье чуть виноватый и заметно испуганный взгляд, девушка поворачивается спиной.

– Стой! Лола! – мой писклявый голос похож на завывание мартовской кошки, – Лола!

Она не оборачивается, идет прочь быстрой целеустремленной походкой. Несколько мгновений спустя стройный силуэт теряется среди десятков серых фигур, стоящих и бредущих сквозь площадь. Теперь уже никто не обращает на меня внимания, люди даже как будто бы стараются обходить стороной ребенка, разлегшегося на дороге.

– Да что за дела… – шепчу расстроенно и растерянно, – Что происходит?

Не то чтобы я к ней слишком привязался, но все же – в огромном совершенно незнакомом мире Лола оказалась первой, с кем меня свела судьба. И вот – такое нелепое беспричинное расставание. Она словно боялась остаться рядом…

Кое-как сгруппировавшись, умудряюсь принять сидячее положение. Оглядываюсь вокруг – те же дома, та же толпа, здание транспортной станции на другом конце площади. Люди проходят мимо, стараясь не задерживаться, а бросив на меня беглый взгляд – брезгливо морщатся.

– Тей, вы совершили серьезное социально-деструктивное действие! – голос, внезапно раздавшийся в голове, заставляет вздрогнуть, – Сожалею, но ваш социальный статус понижен.

Мда… А я уже успел позабыть про Нимфу. Впрочем, может, хоть она сумеет что-то прояснить.

– Да что такого… – начинаю говорить вслух, лишь в процессе вспоминая, что достаточно мысленных команд, – Да что же я такого страшного натворил-то?

– Согласно Доктрине, представителям низших классов запрещено обращаться к индивидам высших, пока те сами и в явном виде не выразят на то согласия.

– Значит, все из-за того, что я заговорил с той дамочкой? – ошалело качаю головой.

Ответом мне служит многозначительное молчание. Думаю, если бы ИскИн мог обиженно сопеть, то именно сейчас он бы это сделал. Из чего следует закономерный вывод – я в очередной раз сморозил какую-то глупость.

– Что же получается, – ворчу я, стараясь встать на ноги, – Даже разговаривать нельзя?

– Считается, что личности низших классов не могут сообщить более продвинутым индивидам ничего ценного, а потому их речь признается деструктивной, – строго сообщила Нимфа, – Слишком большая разница в социальном развитии.

– А из какого класса была та… тот… индивид?

– Вообще-то разглашать подобную информацию не принято, – в голосе собеседницы звучит насмешка, – Но в данном случае я признаю вмешательство правомерным… Это пойдет вам на пользу, Тей. Возможно, вы станете лучше ориентироваться в окружающем мире… Не далее часа назад вы имели честь лицезреть представителя социального класса «бета»!

– А сам я…

[Тей Козловский, эпсилон-1–]

Подсказка появляется перед глазами, хоть и не многое проясняет. Пытаюсь вникнуть в содержимое.

– Это значит… Класс «эпсилон», первая ступень?

– Именно.

– А что за два минуса?

– Знак того, что вы стремительно скатились на самое дно социальной лестницы.

Буркнув что-то вроде «подумаешь!», наконец, занимаю устойчивое положение на нижних конечностях. Меня покачивает, ноги дрожат, в голове до сих пор сумбур. Мысли постепенно укладывают новые знания в закрома памяти. В мозгу возникают буквы древнего алфавита: «бета», «гамма», «дельта», «эпсилон»… Значит, та женщина была всего лишь на три класса выше? А мне показалось, что на землю спустилась богиня…

– Погоди! – восклицание вырывается в полный голос, пара прохожих недовольно оборачиваются, – Если это была «бета», то как же выглядит «альфа»?

– Боюсь, пока вам не дано этого постичь, – скорбно констатирует ИскИн, – Если бы на площадь явился индивид класса «альфа», толпа билась бы в экстазе… Или в конвульсиях. По настроению прибывшего.

Сделав неуверенный шаг, несколько секунд отдыхаю. Вдох, выдох – и я осмеливаюсь на еще одно движение. С трудом проковыляв по улице, останавливаюсь, опершись о стену ближайшего здания. Даже такое невеликое усилие далось весьма тяжело – дыхание сбилось, роба взмокла от пота, ноги чуть ли не разъезжаются. Да уж, дорого обошлась встреча с богоподобной «бетой».

– Нимфа, неужто из-за пары слов тут принято набрасываться с подобной яростью? – спрашиваю про себя, размеренно восстанавливая силы, – Еще бы чуть, и я не выжил!

– Тей, уверяю, вас никто и не думал атаковать, – с сочувствием отвечает ИскИн, – Всего лишь сработали естественные защитные контуры продвинутого тела… Боюсь, почтенная бета даже не ощутила вашего присутствия…

– Как это, не ощутила? – поражаюсь вполне искренне, – Разве можно задавить человека до полусмерти и не заметить?

– Ну… – готов поклясться, что голос Нимфы звучит смущенно, – Вы вот, например, не чувствуете пылинок у себя под ногами. Здесь то же самое…

Мне не нравится сравнение с пылинкой. Мне не нравится ощущение полной беспомощности. Вообще, чем дальше, тем больше не по нутру окружающая Система. Но поделать с этим я ничего не могу. Пока что… Остается лишь раздраженно сопеть, да сделать в уме очередную зарубку на память.

Усилием мысли вызываю перед глазами карту, зеленая точка услужливо подсвечивает расположение ближайшего спального блока, мерцающий курсив показывает направление движения. С ужасом осознаю, что идти придется почти сотню метров – а по моим ощущениям сил не хватит даже половину этого расстояния.

Тяжело вздохнув, отрываюсь от стены. Первые шаги даются с трудом, однако дальше, к моему удивлению, передвигаться становится все легче. Жизнь будто бы возвращается в разбитое тело, шагать все легче, силы не убывают, а напротив – восстанавливаются. Подходя к концу маршрута, осознаю, что походка стала вполне уверенной, дрожь в ногах испарилась, мир потихоньку приобретает обычные резкие очертания. И все же, я принимаю четкое осознанное решение – нужен отдых. Тем более, очень хочется посмотреть, как же тут все устроено.

Захожу в не слишком просторное фойе, где из мебели – ничего, лишь с потолка свисает нечто среднее между уродливой люстрой и попыткой замаскировать доисторическую видеокамеру. В противоположной от входа стене слегка выделяются три двери, при моем появлении открывается та, что в середине.

Пройдя внутрь, окидываю взглядом лифт. По размерам он почти не уступает предыдущей комнате; судя по количеству кнопок – может поднять вплоть до тридцатого этажа. Внутри идеально чисто, хотя никаких излишеств нет и в помине. Обычная стальная коробка, служащая для быстрого перемещения в вертикальной плоскости.

Задумавшись на секунду, нажимаю последнюю кнопку – хочется оказаться повыше, окинуть город взглядом с верхних этажей. В ответ слышится гневный гудок, на табло рассерженно мигает красный индикатор. Повторяю нажатие – с тем же эффектом.

– Тей, к сожалению, ваш социальный статус не позволяет подниматься выше второго этажа, – подсказывает Нимфа раздражающе спокойным голосом.

Сдержав желание сплюнуть, тыкаю в цифру «два», хотя с тем же успехом можно было бы остаться и на первом. Мимолетное покачивание – и двери раскрываются, предлагая покинуть помещение. Выхожу, раздраженно пиная створку ногой. Лифт и я – мы оба остались друг о друге крайне невысокого мнения.

Передо мной коридор, уходящий вдаль насколько хватает глаз. Я даже не вполне уверен, есть ли у него конец, или эта широкая кишка так и тянется сквозь весь блок домов. Через равные промежутки замечаю небольшие ответвления; там располагаются промежуточные площадки, на одной из которых я как раз и нахожусь.

Неяркое освещение струится с тонкой полоски на потолке. По стенам двумя рядами горят гирлянды индикаторов: примерно пополам зеленые и красные. Поначалу я не осознаю, что именно передо мной, настолько это необычное и пугающее зрелище. Лишь несколько секунд спустя до сознания доходит тот факт, что стены здесь представляют собой непрерывную череду из капсульных дверей, расположенных в два яруса: верхний и нижний; а зеленые и красные огоньки – не более, чем указатели, расположенные четко в центре створки.

– Тей, выбирайте любую спальню с зеленым индикатором, – раздражающе заботливым тоном руководит ИскИн, – Красный цвет означает, что капсула занята.

Киваю, хотя не вполне уверен, может ли нейросеть распознать мои жесты. В принципе, я уже и сам понял, что зеленый – хорошо, а красный – не очень. Иду вдоль по коридору, рассматривая однообразные ряды квадратных створок. На удивление, здесь не слишком многолюдно: встретилась всего парочка постояльцев, скользнувших мимо меня с настороженным видом.

– Почему все шарахаются прочь? – мысленно недоумеваю, – Я что, как-то не так выгляжу?

– Дело в том, что существует расхожее суждение, будто бы общаться и даже просто находиться рядом с индивидами низшей социальной группы – плохой признак, якобы ведущий к ухудшению собственного статуса.

– А на самом деле это не так?

– Не могу ни подтвердить, ни опровергнуть; это закрытая информация. Равно как и все, что касается алгоритмов работы Системы.

Останавливаюсь посреди коридора, оглядываюсь: и в ту, и в другую сторону уходят ряды кабинок, кажущиеся бесчисленными. Гирлянды двуцветных индикаторов сливаются в перемигивающиеся полосы. Не знаю почему, но мне становится не по себе.