Пыль

– Ну, там, – я махнул рукой. – Улица Каховская. Я говорил… Там…

– Нет, не это.

– Тоже улица Каховская… Но …

И я вдруг понял, что не знаю о чем рассказывать. Ведь хотя я и попадал туда многократно. Попадал в разных ситуациях, разных состояниях и из разных точек, но я ведь толком и сам не знал, что это за место. Не понимал его природу, не знал его законов и даже название придумал сам. Говорят, что Христофор Колумб, открыв Америку, думал, что приплыл в Индию. Но Колумб ведь стремился, он хотел там оказаться. Ну, не там, а в Индии, но он знал, чего хочет, а я не никого не просил отправлять меня в чудовищный страшный мир, состоящий из пыли и праха. Я не привезу из этого мира золото и пряностей, не нарисую карту, просто потому что не успею, да и не нужна она никому…

– Я называю это место пыль. Оно как бы изнанка этого мира… Те дома, которые стоят в том городе, здесь их уже нет – они снесены и на их месте новостройки. А те дома что еще стоят в этом мире, там недоступны. Как будто, как только здесь дом сносят, он проваливается туда. И люди тоже проваливаются. Проваливаются те, кто перестает держаться за этот мир, или мир его выталкивает почему-то. Знаешь, как какая-то вещь: ты ее кладёшь карман и забываешь, а она проваливается за подкладку и иногда возвращается, а иногда пропадает там навсегда…

– Я не верю.

Аня-Ася смотрела на меня со смесью злости и жалости.

– Я не верю. Должно быть какое-то разумное объяснение.

– Должно быть – согласился я. – Но у меня нет. Ни разумного, ни логичного, ни хоть какого-нибудь. Только это. И это даже не объяснение – это инструкция к выживанию. Я видел, как там умирают.

– А может не видел. Может это гипноз или наркотик? Может ты приятель Виталика и вы опоили меня чем-нибудь, а потом изнасиловали?

Не думаю, что она говорила серьёзно. Мне показалось, что своей историей я её разочаровал. Именно разочаровал. Такие вещи я хорошо чувствую. Как-то привык уж даже.

– Поступай, как знаешь.

И я понял, что разговор закончен. И несмотря на то, что это меня скорее устраивало, я чувствовал разочарование и обиду. Не на неё. Я тоже был в себе разочарован. Хотя уже и некуда, казалось бы.

Глава пятая

Москва опустела. Последнее время я не следил за новостями, и эпидемия, разгоравшаяся в мире, стала для меня неожиданностью. Нет, не то чтобы я совсем не слышал о вирусе пришедшем из Китая, но не относился к нему серьёзно, поэтому закрытие нашей конторы застало меня врасплох. До последнего держался спортивный клуб, в который я ходил, время от времени, – он находился на территории области и проработал дольше московских, но потом закрыли и его, а когда наконец запретили поездки по городу – жизнь замерла. Иногда звонила моя начальница и давала мне разные задания: ей удалось сохранить нашему отделу стопроцентную оплату труда, но мы должны были продолжать работать на удалёнке и каждый день у нас проходили совещания. Особенность нашей теперешней работы была в том, что практического смысла она не имела, поскольку тексты, которые я писал, хоть и нравились моей начальнице ( даже руководство их иногда хвалило), но были во время карантина никому не нужны. Вернее, их читали и даже лайкали в интернете, только продажам это никак не помогало и помочь не могло, потому что никаких продаж не было.

– Артём, я внесла там некоторые изменения…

Аня стеснялась сказать, что под изменениями она имела ввиду исправление многочисленных грамматических ошибок.

– Спасибо большое, Анечка.

– Нет, всё не так плохо, но мне кажется, что ты ставишь двоеточие и дефис не совсем к месту.

Для нее это замечание было верх бестактности, и она поспешила загладить несвойственную ей “резкость”:

– Но сам текст очень хороший!

Ещё я подозревал, что Ане просто скучно или даже страшно одной. Она и на работу-то, наверное, ходила потому, что одиночество её страшило больше чем работа, а семейное окружение больше чем одиночество. В результате этой нехитрой логической связки, как я понимаю, она, вместо того чтобы удачно выйти замуж устроилась к нам в контору, а потом, провожаемая сердечными приступами мамы и её сестры, переехала на съёмное жильё. Впрочем, эту информацию я услышал в коридорах и курилке нашей конторы. И еще услышал, что матушка её обладала разными связями и в конторе Аня была на особом счету у начальства, что не мешало всем остальным садиться ей, время от времени на шею.

– Теперь чтобы поехать куда-то, нужно пропуск получать, – сказала Аня вдруг. – Ты уже получал?

Фраза получилась двусмысленная и я потрогал свое еще не зажившее до конца лицо. история с гоблинами понемногу забывалась, но ссадины и синяки напоминали о ней.

– Пропуск нет, а так – да.

Она не сразу, но поняла мою шутку. Поняла и даже засмеялась. А это случалось с ней крайне редко.

Мне и самому нравились наши рабочие совещания, и я стал привыкать, и даже ждать их. И если, по какой-то причине, совещание отменялось или переносилось, то я начинал хандрить и даже кукситься.

– Хорошо, Артём, на сегодня, наверное, всё… – то ли подытожила, а то ли спросила Аня. – Завтра, если что созвонимся.

Когда я положил трубку, то настроение у меня было на редкость хорошее. Со мной вообще хорошее настроение случалось редко, а последние дни оно было таким регулярно. “Славная она – эта Аня” – подумал я и представил её конопатое лицо и волосы в мелкую рыжую кудряшку. Представил её стройную фигурку и вообще…

Стоило бы пройтись до магазина перед ужином, и я начал одеваться. А одеваясь, я фантазировал о том, что было бы здорово, если бы Аня, к примеру теперь тоже думала бы обо мне, и завтра, когда проснется, тоже бы думала. А ещё лучше, если бы она скучала и может даже бы и намекнула как-нибудь, о том, что она скучает. Открыв входную дверь, я окинул взглядом прихожую своей съёмной квартиры и покачал головой – не худо бы ремонт сделать косметический, а то стыдно в такую конуру девушку приглашать. Я снял жильё подешевле и помимо скромной обстановки оно еще и находилось за МКАД, что тоже не добавляло мне очков.

На улице было темно, и это было, кстати, потому что физия моя пока не зажила, а соседи у меня – люди любопытные и слишком уж часто, в последнее время, я давал повод обсуждать мою персону. Можно было бы и наплевать, но, как говориться: в миру живём. А с миром стоит жить в гармонии или он может решить, что ты ему не нужен. Я уже и забывать начал свои провалы за подкладку и планы строить на будущее, что со мной случалось крайне редко. Мой отец когда-то сказал, что я унылый тип, но и он не подозревал насколько: мир, в котором я живу, пытался избавиться от меня. Я знал, что все что со мной происходило – это не случайность. Я видел связи и закономерности, научился предугадывать …

И всё-таки меня в очередной раз застали врасплох: метров в тридцати от меня маячила высокая фигура в спортивном костюме, и фигура эта мне была, вне всякого сомнения, знакома. Такой, знаете, крепкий высокий парень с короткой стрижкой, торчит себе на спортивной площадке, но ни к брусьям, ни к перекладине не прикасается, вообще не двигается, как будто отдыхает и не хочет привлекать лишнего внимания, ведь во время карантина заниматься спортом было категорически запрещено, вот он и притаился в темноте. И не заметил бы я его, как наверное не замечали его все остальные кто проходил в этот поздний час мимо, но только выделяло этого парня странное свечение, будто и он и его спортивный костюм и его короткостриженая проломленная голова были намазаны фосфором и светились в темноте серо-зелёным цветом.

– Тебя не должно быть здесь, – сказал я тихо. – Это не твой мир.

Но он не слышал, он просто стоял на этой спортивной площадке и смотрел в мою сторону. Потом его фигура качнулась, будто бы кто-то толкнул этого бывшего спортсмена в спину, и он пошел на меня. Пошёл, как идут навстречу старым знакомым или бывшим жёнам. Пошёл не торопясь, неслышно ступая по земле. “И ведь не поможет никто” – вот о чем подумал я в этот момент и страшное одиночество навалилось на меня. Я стоял посреди ночного города и тысячи людей еще не спали в своих квартирах, но мне не к кому обратиться за помощью – это я понимал. А ещё я понимал, что надо бежать, но никак не мог себя заставить. И это не страх сковал мне ноги, а равнодушие, которое я никак не мог преодолеть. Бежать не получилось, но с места я всё-таки сдвинулся: я попятился назад, как кокетливая школьница отходит от компании мальчиков. Несколько раз я споткнулся, один раз почти упал, зацепившись ногой за край песочницы, но продолжал движение. Правда скорости моей не хватало, и мертвый приближался всё ближе и ближе и кто знает чем бы это закончилось, но вдруг во двор влетела машина и воздух наполнился тяжелыми басовыми нотами из сабвуфера. Это привело меня в чувство и сначала не очень быстро, но затем все быстрее перебирал я ногами и наконец заставил себя бежать.

“Почему – я?” – это стучало в моей голове. И нехитрая эта мысль не собиралась мою голову покидать. Я не спрашивал себя, что мне дальше делать или как мне помочь человечеству. Я даже дорогу выбирать был не в силах, а лишь плёлся в сторону Москвы, тем путём, которым обычно возила меня маршрутка. Я был жив, но разрыв материи неподалёку от моего дома и появление мёртвого гоблина, в смерти которого я был хоть и не виноват, но все же связан с нею, давило на меня непомерным чувством вины, за всё, что, как я подозревал случится дальше. Через МКАД я перешёл по подземному переходу и продолжил идти в сторону центра. Зачем уж я это делал, я сказать не могу, но рисуя в голове картины апокалипсиса, я считал, что лучше встретить его не в одиночестве. А как бы в насмешку Москва была абсолютно пуста: пусты были переулки, не было машин на шоссе Энтузиастов, и рядом с метро не было ни одного полицейского. Только таксисты на старых своих драндулетах, традиционно поджидали пассажиров.

– Сколько до центра? – спросил я у пожилого дядьки в Нексии.

– Пропуск есть? – ответил он довольно неожиданно.

Что-то такое я читал в интернете, но должного внимания не уделил и вид теперь имел самый дурацкий.

– Не могу без пропуска везти, – подытожил водила, видимо догадавшись, чем вызвано мое молчание. – Остановят и у меня оштрафуют.

– За что? – делано удивился я. – Ты знаешь как он должен выглядеть?

Таксист медленно покачал головой, пытаясь понять куда я клоню.

– Ну, естественно! У тебя ведь рабочий пропуск. – я скорее утверждал, чем спрашивал. – А я тебе сказал, что пропуск у меня есть. И даже показал тебе что-то на телефоне. Но ты же не полиция.

– Ээээ… – он улыбался и я понял, что мы договорились. – Не поверят и тебя арестуют. Что так сильно надо?

Он повертел головой, и поскольку других клиентов у него явно не предвиделось, кивнул в сторону задней двери:

– Туда садись – стекла темные, может и не заметят.

Я влетел на заднее сидение и заерзал на чехле из кожзама, стараясь усесться поудобнее, но меня по-прежнему трясло, и я бросил эти попытки – мне теперь было в принципе неудобно и никакое кресло не могло бы мне помочь.

– Гонятся за тобой? – строго поинтересовался водила и даже, как мне показалось, притормозил.

– От жены сбежал, – буркнул я якобы расстроено и сам подивился скорости, с которой работала моя голова.

– Ааа… Бывает.

Он помолчал некоторое время, но как это бывает с таксистами, выдержал недолго.