Если время – смерть.
Или судьбы секрет.
Узнать. У кого?
Он такой же, как ты.
Может, чуть с деньгой
И с ангелом покрасивей.
Хмельной падаешь спать
И ангел в тебя верит.
Умению плача петь.
Бахуса обнуляя запрет.
Пустые карты Таро,
Твердят, что места пусты.
Смахиваю нагой слезы.
Нимфы строптивей…
Проваливаясь в сон, подумал еще раз: отличный день.
III. Страшные песни Арала
…Стартовали с утра – обогнали электричку. Она везла людей на работу. Космодром – рутинная работа для жителей города Байконур. До боли знакомая электричка Рижского завода, выпуска, наверное, тех же легендарных шестидесятых, когда отсюда стартовали Гагарин, Титов, Терешкова, Леонов, несчастный Комаров. Выбитые стекла, обшарпанные вагоны. Почему-то опять стало очень грустно. Пыль и прах надежд целых поколений, и нет еще того поэта, который бы оплакал эти пути и подвиги так, как Гомер рыдал о Трое…
А потом снова пошла пустыня. Еще километров двести, и мы доехали до белой арки, на которой синими буквами было выведено: Арал. Вот он, знаменитый русский купеческий Аральск, когда-то – главный казахский город на берегу местного моря. Море давно ушло, но в последние годы усилия казахов по спасению Малого Арала понемногу приносят результат. В Аральске уже снова заработал рыбоконсервный завод – вода теперь всего в нескольких километрах от старого берега. Возможно, все вернется. Когда – никому не известно.
Если в мире существует зона экологического бедствия в самом чистом значении этого понятия, то мы попали в ее сердце. Песчаная пыль обжигала лицо так, что впору было натягивать черную бандитскую маску с прорезями для глаз. Трудно поверить, что когда-то здесь был рыбный рай. А ведь еще Ленин в Гражданскую войну благодарил аральских рыболовов за доставку нескольких сотен тонн рыбы для нужд молодой советской республики. Тогда Аральское море могло кормить полстраны и спасало сотни тысяч людей от голодной смерти. Теперь местные жители едва доживают до пятидесяти, детская и материнская смертность и распространенность онкологических заболеваний зашкаливают. Из русского населения – а еще совсем недавно это был чисто славянский город – не уехали только те, кому уж совсем некуда деваться.
Кошмар начался с большевиков. За щедрость они отплатили Аралу по-своему – колючкой зон и ядом запретных производств. Посреди моря, на острове, который в XIX веке носил имя Николая I, а потом, будто с особенным цинизмом и издевкой, стал называться Возрождением, СССР учредил свою главную базу для разработки биологического и химического оружия. На биохимическом полигоне «Бархан» с 1942 по 1992 год биологическое оружие испытывали на несчастных животных – собаках, лошадях и даже обезьянах. Вся военная инфраструктура Аральска была ориентирована на этот проект, существовали два закрытых города – Аральск-5 и Аральск-7.
Аральск-7, или Контубек, находился на самом Возрождении, Аральск-5 – на территории города Аральска.
В конце 80-х годов на острове, в 11 могильниках захоронили запасы советского боевого биоагента Антракс-836, вызывающего сибирскую язву. Его привезли сюда из Свердловска в 24-х вагонах под чрезвычайным секретом. Но все тайное, как известно, становится явным. О советском бактериологическом оружии тогда как раз прознали американцы, и надо было прятать концы в воду. А вода из Арала, и правда, ушла.
…Ныне Возрождение поделен между двумя государствами – Узбекистаном и Казахстаном. С узбекской стороны, в районе Мойнака, он уже соединился с материком и стал полуостровом.
В общем, мрачные места. Местным жителям оставалось только посочувствовать. Я подумал тогда, что, даже если казахам удастся восстановить рыболовство на Малом Арале, вряд ли мне захочется отведать этой рыбы…
IV. Пари на литр водки
Мы «летели» со скоростью 140 км в час. После Арала стало холодать с каждым километром. Проехали еще шесть сотен – вдоль обочин лежал снег, выл пронизывающий штормовой ветер. Отсюда оставалось верст двести до российского города Оренбурга, и сразу вспомнилась «Капитанская дочка» Пушкина. Жалко, что у меня не было заячьего тулупа.
К тому же я проявил несказанную «мудрость» и из Ташкента все свои теплые вещи отослал домой в Москву. Поверил в майское тепло, в узбекскую разлюли-малину наступившего лета… А нам еще предстояло ехать и ехать, причем на север. На пути лежал город Уральск, и только там мы могли свернуть к югу, в сторону Актобе и Бейнеу. Чтобы назавтра заночевать у дяди Леши…
Путь оказался на тысячу километров, то есть как минимум на день, длиннее, чем мы предполагали в Ташкенте. Я даже захотел было позвонить в порт Актау, попросить капитана парома, на который мы записались, задержаться. Но выяснилось, что паромы уходят один за другим, так что никакой нужды в этом не было.
Казахские дороги устроены самым странным образом. Если хочешь доехать из пункта А в пункт Б по человеческому асфальту, надо сделать крюк километров в 700. Порой просто не укладывается в голову, что нет никаких других вариантов.
Первым не выдержал Любер. Он шел впереди и возле Актобе на заправке начал спрашивать местных – есть ли, в принципе, другие дороги на юг. Что будет, если ехать по старинке, через степь, благо теперь существуют еще и навигаторы?
Оказалось, что во времена Советского Союза дорога через степь существовала. Она шла вдоль железнодорожного пути Кандыгаш – Макыт, но сейчас там не решаются ездить даже на джипах. К тому же местные поселки – Кандыгаш, Шабыркудык, Сагыз, Макыт – стоят полуразрушенными и годятся разве что для съемок фильма про Апокалипсис. Но это – всего 800 километров. А крюк – все 1500 по холодам.
Мы отставали примерно на десять километров. Списались. Макс Любер сообщил, что совершенно не хочет мерзнуть. Я ответил, что вряд ли рискну. Он стал меня убеждать, что верит в свой многолетний опыт, что проезжал и не в таких местах, ну и так далее.
«Гусь» – есть «гусь», специально подготовленный к испытаниям мотоцикл. Мне же на «Иваныче» соваться туда было смерти подобно. Может, если бы не было всех этих казахских приключений с поломкой и треснутым колесом, я бы и рискнул – кто знает? Но в сложившейся ситуации больше всего хотелось доехать до Каспийского моря на исправном байке и без новых траблов. Кроме того, относительность всех «коротких» и «хороших» дорог я проверил еще в Китае, и в то, что Любер что-то выиграет по времени, просто не поверил.
В итоге мы забились на литр водки. Тот, кто первым приезжает в Бейнеу, накрывает поляну и проставляется. Вася принял мои аргументы и остался вместе со мной.
Тут можно было бы вспомнить Высоцкого: «условия пари одобрили не все». Правда, в нашем случае это был честный спор. Перед нами лежали 1500 километров – на семь сотен больше, чем у Любера, перед ним – бескрайняя степь с пунктирами условных дорог…
Я прикинул, что если мы к ночи проедем 500 км до Уральска, потом в 6 утра стартанем, то к 6 вечера сможем добраться до Бейнеу. Шансы есть.
Однако в пари вмешалось топливо. Заправок на трассе от Актобе до Уральска совсем немного, то есть две. Расстояние между ними – 350 км. К тому же на севере Казахстана господствует железный принцип: бензин в пластмассовую тару не наливать. Только в канистры и баки. Видимо, сказывается близость с Родиной, где в бутылку на заправке тебе тоже никогда ничего не нальют, хоть убейся.
Но это уже как в песне: «Хоть похоже на Россию, только все же не Россия». В России АЗС даже на самых пустых трассах встречаются через каждые сто километров, а то и чаще…
Мы покатили с надеждой купить бензин в придорожных кафе. Но Северный Казахстан – не Центральная Азия. Он мыслит себя цивилизацией. Тут большая, уважающая себя трасса под евразийским номером, и поэтому бензин в кафе не продают.
В итоге я обсох где-то за 40 км до заправки. И опять же, казахи – это тебе не узбеки. В Узбекистане каждая машина останавливается, даже если не может помочь, а здесь остановилась только 25-я по счету, и это при крайне умеренном трафике. Спасибо местной «Ниве», которая поделилась с нами двумя литрами бензина. Мы проваландались полтора часа и окончательно отморозили себе все, что только можно. В Уральск приехали заполночь, термометр показывал ноль по Цельсию. Хорошо, что не по Фаренгейту.
В таком состоянии геройствовать, стартовать рано было бы очень глупо. Договорились отоспаться и ехать в девять. Любер прислал смс-ку, что с ним все хорошо, он проехал первые 200 километров и нашел ночлег. Правда, озверел от казахских степей, но это было предсказуемо. И пока у нас были равные позиции.
С утра покатили дальше. Путь теперь шел к югу, и холод постепенно отступал. Дорога просто стелилась перед нами, и в какой-то момент подумалось даже, что у нас остается шанс прийти первыми. Но, увы. Когда на финишном отрезке мы списались с Любером, он оказался на 200 км ближе к Бейнеу. К тому же дорога у него стала улучшаться с каждым часом, если, конечно, можно было назвать дорогой казахскую степь. Но теперь это уже не имело значения. Исход матча, как говорят комментаторы, был предрешен.
Мы поздравили по телефону Любера с победой и, довольные и веселые, покатили себе навстречу дяде Леше и нашему триумфатору. Надо было еще купить водки.
Все-таки спортивный характер – великое дело. Благодаря этому пари мы все трое получили огромное удовольствие от длинного и в принципе не очень простого рывка в необъятном царстве имени Нурсултана Назарбаева.
За ужином с водочкой, шутками и прибаутками Любер с особенным удовольствием рассказал, как добыл свою почетную победу размером в целый литр.
V. От покорителя степного бездорожья
– Ну, стал я расспрашивать у ребят на заправке, можно ли как-нибудь прямиком на юг податься, а то холодно очень. Мужики не выразили оптимизма. Говорят: там, кроме бензовозов, никто и не ездит. Не решаются. Чтоб так насквозь, – говорят, – это надо совершенно ебнутым быть, только так, кому надо прямо туда, в тамошние города и поселки, те и ездят.
– И ты не передумал?
– Да нет, не передумал я. Дай, думаю, еще у кого-нибудь спрошу. И тут остановился слегка подвыпивший русский парень на УАЗике.
И сразу с места в карьер: да что ты, блин, дорога там вообще ништяк, поехали, я туда же. «Куда туда же?» – спрашиваю. «До первого города», – отвечает. «А дальше?» – спрашиваю. «Ничего, и дальше тоже нормально. Проедешь. Давай за мной».