Кресло для курения

– Подсудимый, вы исключаетесь со слушанья номер двести восемьдесят девять. Охрана, будьте любезны вывести подсудимого, – произнес спокойно судья, глядя на адвоката, который пытался успокоить Андрея.

– А ты! – продолжил Андрей, показывая в сторону адвоката. – Что за тупые вопросы ты им задаешь? Все вы заодно! Просто свора продажных блядей, которые списывают меня в утиль! Вы продажное говно, и никогда я вам, паскудам, не доверял! Надеюсь, вы все попадете на эшафот! – в это время к нему залетели два охранника, что стояли у двери, и, проворно скрутив, прижали к полу. После этого Андрей мог кричать только в плитку до момента, пока совсем не затих. Охранники легко подобрали сто килограммов мышечной массы и унесли из зала. При этом из-за двери им на смену вышли два охранника и заняли места рядом с камерой. В зале повисла пауза. Расул же всё это время просто сидел и наблюдал за происходящим с отстраненным видом.

– У вас есть ещё вопросы к свидетелю? – прервал тишину судья.

– Вопросов больше нет, достопочтенный судья, – Максим Иванович со вздохом вернулся обратно за свою трибуну.

– Обвинение будет вызывать ещё свидетелей?

– Достопочтенный судья, мы только что видели животную ярость и агрессию подсудимого, думаю, в этом деле пора поставить точку, – произнеся это, Лайев Сергей Михайлович занял свое место с самодовольным видом.

– Слово предоставляется Максиму Ивановичу.

Трудно не растеряться, когда у тебя на глазах выводят подсудимого, спровоцированного на такое поведение. Но с гордо поднятой головой адвокат вышел в центр зала и, посмотрев на судью, развернулся в нашу сторону.

– Уважаемые дамы и господа, данный процесс очень сложен и занял уйму времени у вас и у меня. Защита пересмотрела свои позиции и согласна принять условия обвинения, – с этими словами он вернулся на свое место, никого не вызывая.

По залу впервые за процесс прокатился шепот, а у меня в голове возникла куча вопросов. Меня таскали почти четыре года по участку и заставляли давать показания, которые я знал уже наизусть. И все это было ради этого момента? Конечно, мне не хотелось выходить к трибуне, но зачем вообще весь этот цирк? На какое решение согласен адвокат и что вообще тут происходит? Подняв свой символ власти, судья моментально создал тишину.

– Если обе стороны согласны, прошу подтвердить это.

– Сторона обвинения полностью согласна с условиями приговора, – проговорил, улыбаясь, прокурор.

– Сторона защиты полностью согласна с условиями приговора, – раздался голос, больше походящий на шум ветра, от адвоката. Пустой и сухой. Голос проигравшего.

– Решено, дело двести восемьдесят девять объявляется закрытым, – Бурзунов стукнул своим круглым молотом по деревянной подставке. – Помощник, зачитайте приговор.

– Достопочтенный судья, – выйдя в центр зала, помощник сразу начал читать с планшета, – в связи с соглашением двух сторон дело двести восемьдесят девять объявляется закрытым. Приговор для граждан следующий, – он повернулся в сторону клетки, где Расул стоял в одиночестве. – Признать Андрея Заранова виновным по статье двадцать три дробь четыре в причинении тяжких телесных повреждений, повлекших за собой смерть, а также по статье сто три пункта А в хранении и распространении наркотических веществ класса Б, и назначить ему наказание в виде смертной казни через повешенье.

Он сделал паузу, чтобы все обдумали приговор, или просто для драматизма. Лично у меня было ощущение, будто меня стукнули камнем по голове. Андрей не заслужил такой участи и был совершенно невиновен, как описывали это Виктор и прокурор. Но я и Расул просто молча слушали, как человеку выписывают билет в один конец. Возможно, это даже более гуманно, чем держать под замком человека на протяжении всей его жизни и тратить при этом деньги государства. Но я был виноват в этом приговоре не меньше, ведь спокойно мог опровергнуть слова свидетеля, подставив под удар свою шею.

– Признать Расула Мамбековича виновным по статье пятьдесят девять части б в сокрытии факта преступления и бездействии. Назначить наказание в виде общественных работ на срок до двух месяцев, также установить выплаты в размере десяти месячных зарплат матери пострадавшего. Приговор привести в исполнение не позднее чем через два дня.

На этих словах судья встал, и вслед за ним резко подорвались все остальные. Расул выглядел опустошенным, хотя ему сегодня уже ничего не угрожало. До сих пор не верится, что такой приговор вообще можно было принять. Что чувствуешь, когда твоего друга казнят, а тебя выпускают на волю, но виноваты вы оба? Я понимал Расула, понимал, что он теперь живет за чужой счет, и в его глазах я видел лишь пустоту.

– Да здравствует суд наш гуманный и честный! – проговорил громогласно Бурзунов, и вслед за ним большая часть зала повторила это выражение. Конечно, гуманный и честный, я обернулся и увидел, как родители Андрея, два старичка, беспомощно рыдают, произнося эту фразу. На душе сразу стало тошно, и все проблемы, которые вообще волновали меня до этого момента, показались бредовыми и незначительными. Что может быть ужаснее, чем потерять сына, и при этом я мог это всё остановить. Люди начали постепенно расходиться, и Антон подтолкнул меня локтем.

– Пойдем, тут все равно больше нечего делать. У нас ещё куча времени, прогуляемся до бара пешком?

– Да, конечно, пошли прогуляемся, – мой порыв радостных эмоций от приобретения новых возможностей будто раздавила система и рассмеялась над этим. Жутко захотелось почувствовать вкус сигареты, выйти и больше не возвращаться в это здание. Забыть стариков, что смирились с приговором. Как в общей массе мы выходили из здания суда, я совершено не запомнил, ведь теперь я думал, что убил двух человек.

Солнце все так же светило теплыми лучами, которые совершенно не согревали меня, и состояние депрессии от него только усилилось.

– Мне кажется, их всех купили, наша система самая продажная на свете. Жалко Андрея, но что поделать, он знал, к чему могут привести его дела. Ты вообще меня слушаешь?

– Конечно, – солгал я, перебирая ватными ногами. – Может, навестим родителей Андрея и поможем им?

– Что? Зачем? Их горю твои слова никак не помогут. Очнись, мы живем в веке, где каждый человек рассчитывает сам на себя. Сегодня солнце светит нам, а завтра – другим.

Он будто говорил моими мыслями, мыслями, которые были до этого процесса. Теперь же я не мог поверить в такое бездушие. Мы ведь люди, которые должны помогать друг другу, спасать и выручать, а не быть бездушными тварями, которые строят дома на костях.

– Знаешь, Антон, иногда ты мне кажешься бездушной скотиной.

– Ха, душа. Андрей хоть и был нашим знакомым, но ежедневно много таких Андреев заканчивает на виселице.

Мы шли по центру города, где среди толп людей трудно было протолкнуться. Хотелось просто укутаться дома в одеяло и пережить день. В огромном количестве прочитанных мной книг людей сравнивали с муравьями. Ходят себе по кругу, следуя правилам, которые навязаны выживанием и обществом. Но мы не муравьи, скорее тараканы, подбирающие крошки и выживающие в этом злобном мире, где правят наши боги, люди. Сильный резонанс в моих мыслях создавала и атмосфера. Парк, который мы пересекали, направляясь в наш район, был заполнен детьми. Они бегали и играли, радуясь наступающему лету. Как же захотелось вернуться обратно в тот беззаботный возраст, когда всё, что тебя волнует, – это жвачка и немного денег на газировку. Что мама будет ругать за грязные штаны и сигареты, что нашла в кармане. Она будет любить тебя всегда и пожалеет, если случится какой-то нелепый, но важный для тебя казус.

– Завидую этим детям, – нарушил я тишину, не в силах больше находиться в своих мыслях, – они еще не подозревают, какая жопа их ждет в будущем.

– А какая их жопа ждёт в будущем? Нам с тобой ещё неплохо живется, – Антон прижал меня к себе, улыбаясь. – У нас есть дом, работа, ну, у меня есть любимая девушка, – он засмеялся заразительным смехом, и я поддержал его, но не так уверенно. – Что ещё для жизни надо? Только поддерживать это всё клеем, что называется «деньги».

– Как-то всё просто у тебя. Зачем дом, если всё время находишься на работе? Зачем любовь, если она не вечна? Зачем работа, если она нужна только для поддержания вещей, которые тебе не нужны?

– Ууу, парень, ты совсем раскис, смотри на мир шире! Природа цветёт, люди улыбаются, разве твои раздумья приведут тебя к гармонии и счастью? Рассуждаешь как школьница, которую бросил любимый парень!

– Твой отец оставил мне душевную рану, – рассмеялся я.

– О, эти шуточки про отцов и матерей! Вот видишь, забей на все невзгоды и дыши полной грудью, пока сердце не перестанет биться. Всё, что произошло, уже не изменить, лишь смириться и идти дальше.

Если следовать такому простому правилу, то, наверное, можно прожить счастливую жизнь. К сожалению, когда я находился дома, в одиночестве раздумывая над своей жизнью, работало всё совсем иначе. Каждое утро и поздний вечер были пыткой разума, когда просыпаешься и понимаешь, что в твоей жизни всё идет не так и чего-то не хватает. Ожидания и реальность схлестнулись в настоящем, и реальность побеждала.

– Пойдем купим сигарет, после такого процесса хочется покурить, – предложил я.

– Достопочтенный судья, у меня для вас есть лишняя сигаретка, – достав пачку, Антон предложил мне одну.

– Мне кажется, это неуместная шутка, – закурив, мы перешли кольцевую дорогу, что овивала наш район, через подземный переход. В нём как обычно ютились люди, которым не особо повезло в жизни, прячась под дырявыми покрывалами и малюя на стенах замысловатые узоры. После красивого и разнопланового города они напоминали пещерных людей.

– У меня всегда есть с собой пачка сигарет для моей любимой, вдруг она захочет покурить, – хвастался Антон частью своей романтичной души.

– Антон, ты невыносимо ванильный каблук, по секрету скажу, что таким быть не надо.

– Ага, стану я слушать человека, у которого последние отношения длились пару месяцев, – огрызнулся он в ответ.

– Зато меня подвозят красивые дамы на дорогих машинах.

– Значит, всё-таки не просто работа? С каких пор ассистентки могут позволить себе такие тачки? – его лицо стало больше походить на Чеширского Кота.

– Она сегодня приедет к нам в бар, вот у неё и спросишь, и прошу, давай не как в прошлый раз, когда ты обыграл полбара в двадцать одно, а потом все узнали, что у тебя крапленые карты.

– Ну кто их заставлял играть? Точно не я, – в этот момент у Антона зазвонил телефон, и, достав его, он удивленно показал мне экран. Там было имя «Расул».

– Алло. Привет, да так, по улице идем к бару. Тебе уже всё вернули? – ответил Антон, пока мы проходили мимо полицейского участка, что было довольно символично.

Вновь оставшись один на один с собой, ко мне вернулась та тоска, от которой я пытался избавиться на протяжении всего похода до бара. Расул только одним своим звонком сумел вывести меня из равновесия и вернуть обратно в зал суда. Перебирая ногами по знакомым улицам, солнце вновь перестало греть, и что-то пустое медленно начало заполнять внутренности души.

– Хочешь приехать? Ну ладно, давай приезжай к семи, если успеешь. Нет, угостит тебя Глеб, он у нас при деньгах. Всё, давай, ждем тебя там, – Антон посмеялся в трубку и убрал её в карман. После звонка его веселое настроение улетучилось, и он достал сигарету.

– Расул приедет? – вопрос скорее был риторический, ведь из разговора можно было понять, что так оно и есть.