История для ленивых

Конь недоверчиво ступает вперед, копыта по бабки в крови.

Епископ спрыгивает с седла.

В кровь.

Кровь везде – на полу, выше щиколоток, на стенах.

Епископ поднимает глаза и смотрит в узенькое окно, на заходящее солнце.

Красный плащ липнет к кольчуге.

Красный от крови, и крест давно затерялся, и нет уже белой ткани.

Рыцари тяжело опускаются на колени.

В кровь.

Царапают пол мечи, красные плащи тяжело давят плечи.

Нет больше ничего белого в Воинстве Христовом, только красное.

Епископ вздымает вверх ладони в латных перчатках.

Последний луч солнца вспыхивает на золотой графской короне Раймонда.

Танкред с ненавистью смотрит на Готфрида.

Сотни голосов сливаются в хор.

Латынь звучит вновь, спустя века после ухода римлян.

Мертвый язык.

Мертвые лица.

Мертвые тела.

Готфрид Бульонский складывает ладони на перекрестье меча.

Запекшиеся губы шепчут слова молитвы.

Во славу Господню!

Иерусалим горит, и пехота франков рыщет волками по улицах.

В красных от крови плащах.

Глава 17. Битва при Креси

Ему хотелось плавно опустить забрало.

Двумя пальцами.

Заело.

Чандос хлопнул по шлему, щиток упал, и весь мир сузился до узкой прорези для глаз.

Его Высочество Эдуард, принц Уэльский, будущий Черный Принц, стоял, утопая по щиколотку в грязи, и смотрел, как приближается Смерть.

Англия жгла.

Пылали деревни и горели замки.

Ветер равнодушно болтал висящих на деревьях босоногих крестьян и кастелянов, отказавшихся опустить подъемные мосты крепостей.

Рев угоняемой скотины, полыхающие соломенные крыши домов.

Англия жгла и убивала с методичной жестокостью, и пламя плясало в холодных глазах Эдуарда Третьего.

Люди бежали с насиженных мест, возы перегораживали тракт, английские латники возникали из ниоткуда, вышвыривали добро на дорогу и рылись в нем, даже не удосужившись добить бывших хозяев.

Потрясенное, давным-давно забывшее, что такое рухнувшая из ниоткуда смерть, крестьяне, бароны, спешно собирающие всех, кто может держать оружие, и спешащие на зов короля.

Англия жгла, расчетливо и беспощадно, и Франция металась в огне, захваченная врасплох.

Мерно шагали поднимая столбы пыли английские лучники, покачивались в седле рыцари, равнодушно взирали вокруг лорды.

Эдуард Английский гнал свое войско вперед, и принц Уэльский смотрел с седла на войну, которая так отличалась от баллад и романсов.

Огонь и боль принес король Англии туда, где, по его словам, было его, принадлежащее ему по праву, королевство.

И лилии развевались на одном знамени с львами, разделив с ними герб.

Эдуард был доволен.

Да, дичь, конечно, полная – жечь собственные земли.

Графство, доставшееся в наследство от матери, жаль, но что поделать.

Эхо войны.

А как иначе прикажете выманить из логова короля Франции, его дражайшего двоюродного дядюшку Филиппа?

Он может очень долго сидеть, собирая войска, и когда соберет, тяжко сохранить достоинство, удирая сломя голову на корабли.

Его нужно разозлить, довести до бешенства, выманить из столицы, причем срочно, пока бароны не подтянулись.

И потому лучники жгут деревни, выпуская тучи горящих стрел, рыцари берут разбег, словно куропаток накалывая разбегающихся крестьян, и латники насилуют деревенских баб вдоль обочин дорог.