– А где твои?
– Лика к матери уехала. И пацанов забрала. Скучно без них…
– Так наоборот, радоваться должен – свобода! – попытался пошутить я.
Он глянул на меня так, что зябко стало. Неспроста она уехала, значит.
– Мы поссорились перед этим, – наконец сказал Михаил. – Она не отвечает. Тёща – тоже. Я даже не знаю, как там дети!
– Так поезжай к ней! Букет роз побольше – и вперед, извиняться, даже если не ты виноват!
Я бы так и сделал. Но не хочу, чтобы делал он. Мне их размолвка на руку. Узнать бы ещё причины. Если бы Лика рассказала обо мне, он бы не стоял так спокойно рядом. Значит, не знает.
Тревога за девушку возрастала. Я должен поехать и сам на неё посмотреть. Не упустить момент, забрать себе. Узнать бы ещё, где она.
– Далеко ехать. В другую область. Под Псков. А у меня работа. Чёртова тёща! Живет в такой глуши! Сколько раз ведь предлагал ей купить домик поближе, а она упёрлась: тут родилась – тут и помру. А там деревня, прикинь – половина домов заброшены, живут три калеки, и даже магазин в соседнем селе, да и то вымирает потихоньку. Интернета нет, телефон через раз ловит. А Анжелике это и нравится. Говорит, близость к природе чувствует. И дух русской деревни. А случись что – даже скорую фиг вызовешь.
– А что за деревня? – спрашиваю с замирающим сердцем. – У меня бабка из Псковской, может, соседи?
– Да Погорелка, километров десять от Пскова. Знаешь?
– Прикинь, знаю! Каждое лето там у бабки жил. Вот ведь совпадение, – отчаянно вру, надеясь, что не будет дальше расспрашивать.
– Ага, совпадение. Что-то много таких совпадений в последние дни, – как-то подозрительно тянет и косится на меня.
– В смысле? – тут же напрягаюсь.
– Да на днях собаку выгуливал, познакомился с мужиком во дворе, тоже в детстве к бабке в Псковскую ездил.
– Что за мужик? Может, знаю его? У меня там хороший друг один был.
– Да белобрысый такой, Максим, кажется. Фамилию он не говорил.
Таак, не нравится мне это. Быстро прощаюсь и ухожу к себе. Звоню на работу, спрашиваю про Макса. Говорят, четыре дня назад взял отпуск за свой счёт. Делаю то же самое и выбегаю из дома.
Пол ночи гоню машину по Е95, а сердце заходится в безотчётной тревоге. Уговариваю себя, что это просто совпадение. Что Макс – нормальный парень, и он не поехал бы за Ликой в глушь, чтобы завершить начатое… или чтобы отомстить. Это слишком нереально, слишком похоже на дешёвый сериал про маньяков… Кажется, спустя пару часов мне удалось убедить себя в этом.
Теперь я думал о другом. Что я скажу ей, когда увижу? Что должен буду сделать, чтобы вернуть её? Станет ли она меня слушать?
А может, схватить её и утащить в какой-нибудь заброшенный дом? Часами ползать в ногах, умоляя о прощении? Любить её, именно любить, на мягкой траве или на сеновале? Целовать каждый сантиметр тела, перебирать волосы, ласкать чёрное пёрышко? Соглашаться на все условия, лишь бы была рядом? Хотя бы иногда, урывками, дарила мне счастье?..
Под утро остановился в каких-то Репицах, возле единственного магазина. Решил подождать открытия, чтобы купить поесть, а потом уже двигать в Погорелку. Уснул на руле, а проснулся часов в одиннадцать. И вдруг увидел Макса, выходящего из магазина. В рабочей одежде защитного цвета и кепке он ничем не отличался от местных мужиков. Не знаю, о чём я думал, когда окликнул его. Он растерялся сначала, а потом как-то криво ухмыльнулся:
– Здорово, Отелло! Какого хера тут забыл?
– Да к матери еду, в Псков. Остановился пожрать купить. А ты?
– У меня дом тут. От бабки остался. Рыбачу иногда. Пошли в гости, нормальной ухи пожрёшь. Отдохнёшь с дороги.
Я пошел вслед за ним. Его легенда была правдоподобна, и мне вдруг стыдно стало, что подумал о нём плохо.
– Макс, слушай, прости меня за тот раз. Не знаю, что нашло на меня, озверел будто. С ума меня свела эта девка…
– Такая краля кого хошь с ума сведёт, я не в обиде, – усмехнулся Макс.
Его дом стоял на самом краю деревни, в отдалении от остальных. Покосившийся, весь заросший высокой травой, с какой-то ветхой пристройкой слева. Будто и не жилой совсем. Наверное, он нечасто тут бывает.
– Прикидай, такую щучку вчера поймал! Здорово помотала меня, чуть леску не оборвала. А потом еще за палец цапнула! Ну, я её приложил как следует об бревно – сразу затихла! – он как-то совсем неприятно заржал, пропуская меня вперед, в сенки.
А я подумал, что мне действительно лучше отдохнуть. Мысли в порядок привести, а потом уже к Лике ехать и…
Додумать я не успел, потому что почувствовал резкий удар по затылку и отключился.
Снова два
Резко пришёл в себя и открыл глаза. Я лежал на грязном полу в мрачной, будто разорённой во время войны, комнате. Макс сидел за столом и полировал пистолет. Откуда он у него взялся, чёрт побери? Вот я попал!
– Очухался, придурок сраный? Думаешь, Макс – идиот совсем? Не понял, что ты за кралей своей едешь? Только нет её уже там! НЕТУ! Теперь моя очередь с ней развлекаться!
Я попытался подняться – и не смог. Руки и ноги связаны, во рту кляп. Промычал, что убью его, и стал яростно дёргать верёвки.
– Мы будем трахаться, а ты смотрееть… Ты же любишь смотреть, да? Только теперь ни хера не сможешь сделать! А я буду иметь её, в разных позах, пока до отключки не затрахаю… А потом начнём по новой. Я смогу, я долго терпел!
Он цедил всё это сквозь зубы, брызгая слюной, и казался совсем невменяемым. Я мысленно матерился и судорожно соображал, что можно сделать. Было страшно, очень страшно за девушку. Что он с ней сделал? Чёрт, это же я привел его к ней! Это я виноват во всём!
Верёвка была крепкая и не поддавалась. Я напрягал мышцы – безрезультатно. Шарил глазами по комнате, пытаясь найти хоть что-нибудь острое, а этот придурок продолжал говорить, периодически прикладываясь к бутылке самогона. Он распалялся всё больше, махал рукой с пистолетом, даже подскочил из-за стола.
– А ты въехал, да, когда я про щучку рассказывал, я ж про кралю твою говорил! – и он мерзко расхохотался, а я замер. – Она ж мне минет задолжала. Вежливо попросил закончить начатое, а эта дрянь чуть хер мне не откусила! Башкой об стену – и всё, притихла…
Он снова хлебнул из бутылки и забросил в рот большой шмат сала. Вытер губы грязным рукавом и, взяв нож, наклонился ко мне:
– Лежи тихо, мы придём скоро.
Я глубоко дышал через нос и пытался взять себя в руки. Паника не поможет, надо успокоиться. Лика ещё жива, и я должен помочь ей. Я не дам ему тронуть девушку. Я смогу. Я должен.
Покрутился волчком на полу и обнаружил за спиной разломанный диван. Из доски торчали мелкие гвозди. Сойдет. Изгибаясь, как гусеница, подполз к нему, развернулся спиной и стал рвать веревки об острые кончики. Порой вспарывал об них кожу, было больно, но я упорно продолжал. Верёвка начала поддаваться.
Дверь открылась, и я замер. Макс втолкнул Лику в комнату, и она упала, споткнувшись о порог. А когда подняла голову, увидела меня. Ещё шире распахнула глаза, в которых плескались боль и слёзы. Я медленно моргнул, пытаясь её успокоить. Я здесь, тигруля, я тебя спасу.
– Вставай, шалава, чё разлеглась-то?
Она не могла подняться, потому что её руки были связаны за спиной. Он дернул за цепь, пристёгнутую к ошейнику, и поднял её сам. А потом толкнул к столу.
С ужасом и болью в сердце я смотрел на девушку. Пыльные всклокоченные волосы, тёмные полоски от слёз на щеках, грязная тряпка, впившаяся в губы… Собачий ошейник… Перепачканное платье с оторванной лямкой… Почти чёрные синяки на руках и ногах…
Я чувствовал, как неотвратимо меня затапливает ярость. Но не мог двинуться. Макс мерзко смеялся, глядя на меня, и водил ножом по её плечу. Лика крупно дрожала, с силой зажмурив глаза.
Рукой с намотанной на запястье цепью он нагнул девушку над столом. А другой провёл ножом вдоль позвоночника, распарывая платье. Потом разрезал бельё и откинул в сторону.