Сиргвидония

– Добрый, конечно, особенно когда не сердится.

Мы засмеялись.

– Знаешь, брат, ты только не отвечай сразу, ладно?

– Что опять ты про мантру эту?

– Это не мантра была, – немного обиженно сказал Марше. – Поехали в Сиргвидонию. – выпалил он после небольшой паузы.

– В Сиргвидонию? – я начал хохотать. – Жить?

– А что? Не понимая причину моего веселья, продолжал обижаться Марше.

– Принцем? – уже истерично выдавил из себя я, вытирая слезы.

– Ты против?

– Брат! Ты же взрослый, посмотри на меня внимательно. Ну какой я принц? Ну правда. Приеду, конечно, в гости, не вопрос. Но вот так взять и поменять в жизни всё. Я, честно, очень рад, что ты у меня появился, но для меня это так неожиданно. Не обижайся.

– Они все равно будут тебя доставать, – буркнул Марше. – Неужели ты не понимаешь, что теперь они вцепятся в тебя мертвой хваткой. Ты им нужен, ты практически готовый агент влияния. Они будут путать тебя, подставлять, загонять в угол, пока ты не согласишься. Не будет по-другому. Увы.

– Вот тогда и приеду. – весело ответил я.

– Обещаешь? – совершенно серьезно спросил Марше.

– Угу. – ответил я и забросил в рот орешек.

– Не «угу», а скажи: «Обещаю».

– Обещаю.

Побег

Лето 1995 года.

Что же мне снилось в ту ночь? Прошло уже очень много лет, а я так и не могу вспомнить тот сон. Но сон был – это точно. Вроде бы ничего удивительного, так бывает часто. Снится тебе что-то, проснулся – и не помнишь ничего. Остается лишь настроение сна. Позитив, страх, беспокойство, счастье. Со временем я научился обманывать свой мозг. Проснувшись, я не открываю глаза. Замедляю дыхание и как бы в полудреме имитирую засыпание. Иногда сон возвращается, и я, не спеша, пытаюсь его анализировать. Не однажды мне это удавалось. Ко мне приходили простые решения проблем, сложные бизнес-схемы становились простыми и понятными. Пару раз с помощью такого анализа мне удалось избежать серьезных неприятностей. Ощущение, что это не только мой сон, переросло в уверенность. Кто ты, мой собеседник? Чьи мягкие и заботливые мысли ощущаю я в такие минуты? Неизвестно. Иногда мне кажется, что до собеседника можно дотянуться, но я нарочно не пытаюсь получить стопроцентный ответ. А зачем в таких делах излишняя конкретика? Какое отношение это имеет к нашему миру? Никакого. Ангел? Пожалуй, что и так. Ангел может быть безликим? Пожалуй, нет. Значит, ангел знакомый, а раз влезает с тобой в эту мерзкую суету земного бытия, то и родной. Наверное, это мама. Ей не удалось долго общаться со мной на земле, но, наверное, чем-то я запал ей в душу, что она уже столько лет помогает мне копаться во всем этом, хотя есть, должно быть, занятия поинтересней в ином мире. Впрочем, это когда есть время задержать дыхание и медитировать, только лишь тогда это возможно. Телефон надрывался, как бешеный. Я сел на кровати и протянул руку к подоконнику. Трубка всегда стояла здесь. Без труда нащупав ее, выдернул из станции и прохрипел «Алло». Скосил глаза на часы. Ядовитые зеленые цифры показывали четверть третьего. В трубке молчали, я алекнул еще пару раз и отключил связь. Отбросив трубу на кровать, я уже было начал валиться в прежнее положение, как буквально подпрыгнул. Это был домашний телефон. Телефон, который не звонил уже пару лет, номер которого никто не знал. Тайны тут не было, просто дома я бываю крайне редко, и давать номер кому-либо бессмысленно. Все звонили на мобильный или на работу. «Нервы ни к черту», – подумал я. И вот тут телефон зазвонил снова. Я дождался третьего или четвертого, уж и не помню, звонка и нажал на зеленую кнопку.

– Але! Кто это? – молчание. – Что за шутки?

Я уже собирался сбросить звонок, как услышал одно лишь слово: «Беги». Собеседник, если его можно было так назвать, положил трубку.

Голос был смутно знаком. Селягин? Я не виделся с ним с того самого приема в посольстве. Неужели он?

Не включая свет, я нашарил мобильник и включил подсветку дисплея. Треугольник в центре экрана с восклицательным знаком посредине не исчез. Эту программу, по большой дружбе и за немалые деньги, установил мне один бывший мой сотрудник. Он «прошил» мой номер, причем не только в трубке, но и в телефонной компании. Теперь я точно знал, когда меня прослушивают. Присмотревшись, увидел, что треугольник имел двойной контур. Это означало, что, помимо прослушивания через сервер, меня слушают по мобильному сканеру. Это было совсем нехорошо. Сканеры берут в радиусе метров пятьсот. Значит, под домом стоит машина, в которой сидят хлопцы с включенным прибором и бодрствуют. Я не стал, как в шпионских романах, переходить от окна к окну и выглядывать на улицу. Это было ни к чему. Все и так было ясно. Ну увижу машину, может быть, даже вспыхнет в ней огонек сигаретный, и что? Яснее станет? Бежать. Неужели действительно бежать? Не зажигая свет, я стал одеваться. «Позвонить адвокату?» – эта мысль заставила меня остановиться.

Как-то свела меня судьба с одним из самых сильных непубличных адвокатов в Москве. Отношения были приятельскими, и на его помощь можно было вполне рассчитывать. Номер его экстренного мобильного был запрограммирован в моем телефоне под цифрой один. Стоило только нажать на единичку и подержать кнопку нажатой секунды три, как, с другой стороны, включится автоответчик, который будет записывать разговор до тех пор, пока я не отключу свой аппарат. Если меня придут арестовывать, нужно нажать эту кнопку и кричать громче. Что-нибудь типа «не бейте меня, ах, ох». Все это умный Семён приобщит к делу, как факт нарушения гражданских прав, когда будет вытаскивать меня из Бутырок или Лефортово. И вытащит, уж будьте уверены. Органы правопорядка и правосудия у нас только с виду звери. А вот если к ним по-доброму, да с пленочкой, да с интригами, да с денежкой. Вытащит непременно. Вот только когда? И доживу ли? Зато «на свободу с чистой совестью», хоть и без штанов, но не судимый. И живи себе дальше, следующих врагов наживай. Нет, что-то не хочется Сёму среди ночи беспокоить. Сам попробую, я хоть и не Джеймс Бонд, но все же не пальцем деланный. Эх, жаль, паспорт один. Предлагали ведь и греческий, и второй российский на другую фамилию. Все отмахивался, на фиг надо, дескать. Вот теперь бы и пригодился. Ладно, торопиться надо. Паспорт, кредитки, деньги. Открыл сейф, выгреб все, что там было. Три пачки по десять тысяч, россыпью тысячи три. Нормально. Больше и не надо, нести тяжело. Рассовал пачки по карманам куртки и пошел в прихожую. Стал медленно, стараясь не шуметь, открывать дверь, на площадке вроде бы никого. И такая меня злость взяла. Вернулся, взял маркер и прямо на паркете написал: «Подавитесь».

Вниз спускаться не стал. Отставной полковник Петр Николаевич, от нечего делать обустраивающий быт нашего подъезда, выдал всем ключи от чердака и подвала, чтобы порядок был. Вот на чердак я и полез. Только в четвертом по счету подъезде жильцы были безалаберными, и люк с чердака на лестницу не имел замка. Когда я спустился вниз, на часах было сорок семь минут третьего. Расчет мой оказался верным. Неприметная девятка была припаркована метрах в двадцати от моего подъезда у арки выезда со двора. Усмехнувшись, я перемахнул через невысокий заборчик детского сада, который граничил с нашим двором, и был таков. Так, во всяком случае, мне тогда показалось. Дворами добрался до Белорусского вокзала и стал осматриваться. Машин кропал было много, штук тридцать, но они меня не интересовали. Эти завсегдатаи сдадут меня минут через двадцать, если не раньше. Неподалеку остановилась четверка грязно-коричневого цвета. Из нее вылез, опасливо озираясь, очкарик лет двадцати пяти. Он втянул голову в плечи, съежился и начал доставать из багажника баулы вылезавших из машины пассажиров. Я заметил, что кропалы напряглись и неодобрительно смотрели на этого додика. Ситуация понятная, непрописанный здесь водила отнимает законный заработок у местных таксистов. Надо было действовать. Приблизившись к машине, я тихо открыл заднюю дверь и сел в салон. Еще через секунд двадцать очкарик плюхнулся на водительское сиденье и рванул с места. Сзади что-то жалобно хрустнуло, наверное, камень разбил подфарник. Чертыхаясь и отчаянно газуя, водила свернул с Тверской в переулок, выбрался на Садовое кольцо и, кажется, стал успокаиваться. Теперь главное, чтобы он в ступор не впал от неожиданности.

– Здесь остановите, пожалуйста, – совершенно спокойным голосом попросил я.

Машина дернулась, вильнула и резко остановилась.

– Ну что ты стал посреди дороги? Давай к тротуару.

– Вы кто? – испуганно спросил очкарик.

– Спасение твое. – буркнул я. – Как звать тебя, бизнесмен?

– Владик.

– Владик. – повторил я, пробуя слово на вкус. Прислушался к себе, вроде все спокойно. – Слушай, Владик, ты сегодня давно уже бомбишь?

– Да нет, только выехал, может, часа два. А что?

– Ехать мне надо, Владик. Вот только путь не близкий.

– Мне теперь все равно. Не близко – это куда?

– На Украину.

– Километров семьсот, – задумчиво сказал мой собеседник.

– Да уж не меньше. Пятьсот долларов устроит?

Парень аж развернулся ко мне всем корпусом. Год был на дворе 1995-й, и вся колымага Владика, включая его очки, едва ли стоила триста.

– Домой не хочешь позвонить, предупредить? – спросил я.

– Некого предупреждать, – отозвался Владик и включил передачу.

– Хорошо, подробности потом. Сейчас на Кутузовский, потом на Рублевское, там самый сытый пост в Москве, потом на кольцевую и дуй до Киевского. А я пока тут прилягу. Остановят, скажешь, пьяного товарища везешь. Вот тебе стольник задатка, и езжай осторожней, пожалуйста.

Услышав в ответ одобрительное бурчание, я прилег на заднее сиденье и стал думать. Вернее, хотел подумать, еще точнее, приготовился думать. А на самом деле провалился в глубокий сон. Проснулся я, как потом выяснилось, под Калугой. Машина ровно урчала, дорога была хорошая. Я поднял голову и оцепенел. Левая рука водителя упиралась в дверь, правая держала руль. Голова Владика лежала на левой руке. Он спал, мирно посапывая и улыбаясь чему-то только ему ведомому. Медленно, стараясь не шуметь, я перегнулся через переднее сиденье и выключил зажигание. Перехватил руль и, по мере как машина стала останавливаться, подрулил к обочине.

Когда мы остановились, я вытер пот со лба и вышел из машины. Раннее утро буквально ворвалось в меня. Вы, конечно, понимаете, что я имею в виду. Сейчас, когда мне это припомнилось, я почему-то улыбаюсь. А тогда, пожалуй, что и нет, переливы птиц, сотни запахов, наверное, что-то в этом роде. Да, и еще. Все, что я видел вокруг, было неправдоподобно ярким. «Знаки, все это знаки. Надо подумать об этом». Я подошел к машине, открыл водительскую дверь. Владик дернулся, лицо его рассекла гримаса ужаса, глаза зажмурились еще сильнее. Я толкнул его, и он открыл, нет, вернее сказать, выпучил полные ужаса глаза.

– Спокойно, старик. Все обошлось. Подвигайся и досыпай.

Машина, хоть и имела непрезентабельный вид, бежала вполне бодренько. Почувствовав взгляд, я повернулся направо и встретился глазами с моим водителем.

– Нравлюсь?

– Ничего. Вот только на бондера вы не очень похожи.

– А с чего ты взял, что я бандит?

– Ну, улица, фонарь, аптека. Ехать далеко, заснул сразу, денег в два раза больше, чем положено.