От имени Земли

– Джесс, я уже на месте, в рубке первого. Шлюз за собой закрыл.

– Подхожу к шлюзу, буду через пару минут.

Минуты отдыха перед напряженными часами работы. Он присел в кресло пилота, закрыл глаза и представил, что Мичико сидит с ним рядом, во втором кресле, и они плывут сквозь рыжую атмосферу Марса. Он непринуждённо смотрит на приборы, озвучивая текущее состояние и статус Айзеку спокойным и твёрдым голосом. И вдруг что-то происходит, модуль трясёт, сирена воет, и Мичико пугается и взвизгивает. Да, именно взвизгивает, хотя она так никогда не делала. А он героически хватает штурвал и спасает ситуацию в последний момент, совершает посадку, и девушка обнимает его. Да, вы там, на Земле, может статься, мечтаете о космосе и приключениях, а тут, на орбите Марса, люди мечтают о вполне земных вещах. И снится им, как поется в песне, трава, трава у дома.

Но тут в его мечту с какого-то чёрта вломился Кристоф. Пока Дима обнимал Мичико, наглый француз стоял в стороне и ухмылялся, после чего сказал что-то вроде «Ты давно летаешь в космос, ты же пилот, как же ты умудрился задеть другой модуль? Почему ты такой неуклюжий?». И Мичико куда-то исчезла, и сам Крис, и модуль вокруг него просто растаял, и Дима увидел себя прямо на поверхности планеты, среди дымящихся обломков третьего модуля, где и летел Крис. И услышал его угасающий голос: «Вот видишь, Дима, я разбился из-за твоей неаккуратности!»

Волков открыл глаза. Этот француз мог испортить любую мечту. Но в чём-то Крис, являющийся сейчас его внутренним голосом, был прав. Надо будет очень, очень внимательно проверить третий модуль.

Междуглавье первое

Время между прыжками было ничтожно малым. Стоило раз моргнуть, и корабль сдвигался, оказывался в новой точке пространства. С тех пор, как он проснулся, и занял вахту, сменив автопилота на посту, жёлтая звезда, являющаяся целью, ощутимо приблизилась. Уже ощущалось её притяжение. Картина созвездий изменилась. Он посмотрел схему полёта. До того, как пойти в косморазведку, были мысли, что в космосе ты движешься по прямой. Казалось бы, в пустоте прямая – кратчайший путь. Но это не так. Пространство искривлено, и даже лучи света далёких звёзд идут к тебе не по прямой. Корабль, перемещающийся прыжками, также подвержен притяжению во время перехода в новую точку. Движение, которое сильно меняет потенциальную энергию, является очень дорогим, и, как следствие, более долгим. Поэтому после того, как он оторвался от родного мира и вышел в межзвёздное пространство, корабль прокладывал маршрут по эквипотенциальным кривым. При таком движении накопление энергии на прыжок и открытие кармана занимало минимум времени. Так что его маршрут выглядел весьма неожиданным и раза в два длиннее ожидаемого, будучи при этом гораздо быстрее, чем полёт по прямой. Однако сейчас, после того как корабль вошёл в поле притяжения цели, он мог позволить себе просто падать в гравитационный колодец, идя по прямой буквально. Последние доли маршрута выглядели именно прямой линией. И осталось совсем недолго – скоро корабль окажется на месте.

Предстоит интересная работа. У этой жёлтой звезды, которая называлась «Дунн-25», было восемь планет, часть из которых считалась потенциально пригодными для жизни. Он задумался. Есть ли там жизнь? Если есть, то она родная или пришедшая извне? Если родная – всё будет просто, её можно уничтожить или захватить, в зависимости от того, насколько местные окажутся покладистыми. Конечно же, это не его работа, его роль проще, он – разведчик.

Если же жизнь пришедшая, то вариантов больше. Например, там могут оказаться более слабые, чем они. Тогда местных ждёт судьба столь же незавидная. Это могут быть, напротив, более сильные, и правительству придётся искать более хитрый способ. Обман, торговля, дипломатия – всё, что угодно, чтобы в итоге победить. Ну или это вообще могут быть Тёмные. Что о них известно? Только то, что они необычайно сильны и покорили множество рас и планет. Никто не общался с ними, и официально их вообще не существовало. Говорят, что любой, кто встречался с флотом Тёмных не жил достаточно долго для того, чтобы передать сообщение. Скорее всего, это вообще миф, и все неудачи с сильными расами сваливают на мифических Тёмных. Однако он верил, что есть в космосе какая-то неуёмная, неукротимая сила, которая если и не трогает их, то только лишь потому, что столь сильна, что не занимается такой мелочью, как разведка, и попросту пока не нашла Нелих-Ван. Очень уж не хотелось на них наткнуться, но его предыдущие двадцать миссий не выявили Тёмных. Или их и правда не существует, или он – чрезвычайно везучий и благословлённый творцом человек.

Самым идеальным, конечно же, было бы обнаружить пригодную для жизни планету с ресурсами и живой природой, но без всякой цивилизации на ней. За двадцать заданий ему ещё не попадалась подобная. Везде либо не было возможности жить, либо располагалась чья-то колония. Один раз он наткнулся на сильных и два раза на слабых.

По управлению разведки ходили слухи, что одну из планет, обнаруженную им в начале карьеры, уже зачистили, и поставили там форпост. Если всё правда так – это необыкновенная честь для него, ведь со временем она станет тридцатой колонией их расы. Волнующее осознание. Возможно, его имя войдёт в историю. Слабые, населявшие планету, были глупы, они заселили её, не укрепив должным образом. Всего лишь десяток кораблей подчистую снесли их оборону, после чего десантники вырезали пару миллионов местных. Они не захотели подчиниться. Идиоты.

Он задумался, трогает ли его тот факт, что несколько миллионов слабых погибло из-за того, что он их нашёл. Трогало. Это было неприятно. Лучше бы они согласились жить под властью Нелих-Ван. Между прочим, жизнь не такая и плохая. На тех планетах, где местные согласились, им многое дозволялось: размножение, собственные культы, медицина, культура. Даже образование в определённых пределах. В обмен они обеспечивали продукты и производство для людей. Так что жаль, что пришлось уничтожить тех слабых – большая экономическая потеря.

Он снова посмотрел на траекторию и на обзорный экран. «Дунн-25» уже не казалась точкой, она выглядела как небольшой кружок при телескопическом стократном увеличении. Это был самый долгий его полёт, раза в три больше по времени, чем предыдущие миссии. Скоро всё станет ясно. Откинувшись в кресле, он принялся насвистывать мелодию.

Глава 2. Айзек Кинг

Мичико проверила показания всех восьмерых членов экипажа уже повторно. Первый раз ещё на «Одиссее», а второй сейчас, в капсулах. Давление, пульс, нейроактивность каждого члена экипажа – всё это удалённо передавалось на экран в первый модуль. Айзек настраивал последние команды для «Одиссея», дальше корабль перейдёт в режим удалённого управления.

– Мистер Кинг, судя по показаниям, Дима волнуется, причём сильно, Раш и Джессика тоже. Пульс скачет слегка и давление, – в моменты официальных заданий Мичико всегда называла его мистер Кинг или мистер Капитан. Приятно, но здесь никто так больше не делал. Японская культура. Даже за почти что триста миллионов километров от дома мисс Комацу соблюдала этикет в отношении старшего по званию.

Значит, Волков волнуется. И что, блин? Он тоже волнуется. Дима моложе Айзека на четыре года. И на МКС был лишь раз, причем не старшим в экипаже. Несмотря на это, Кинг понимал, что тот достаточно квалифицирован и как пилот, и как инженер. Была в Волкове какая-то безалаберность, но каков талант! Айк чувствовал, что того что-то тревожит в последнее время, но не имел привычки лезть в личные чувства подчинённых. Вот потом, после приземления, когда главным станет Крис, можно будет жахнуть с Димой по рюмке припрятанного заранее виски и поговорить по душам. Это он запланировал давно, когда спустя месяц полёта почувствовал между ними какую-то напряжённость. А сейчас, когда ему оставалось всего-ничего быть капитаном, Диму надо было как-то приободрить. Вызвав его по личной связи, он нарочито нервно произнёс:

– Дима, Мичико говорит, что Рашми и Джесс стрессуют. Я тут слегка подготовкой занят, давай свяжись с ними и приободри. От них сейчас, конечно, мало чего зависит, но не хотелось бы, чтобы психовать начали во время посадки.

– Кэп, принято, – Димин голос прозвучал бодро. В этом все русские. Они могут быть сами на взводе, но только дай им задание кого-то вытащить, и они переключаются и работают вполне себе неплохими психологами, а заодно сами успокаиваются. На счету Айзека было три полёта на МКС, дважды из них по полгода, и за это время он основательно сработался с русскими космонавтами. Несмотря на политические разногласия их стран, в космосе всё уходило на второй план. Один раз в экипаже он был с русским и британцем, а во второй миссии прожил полгода с двумя русскими космонавтами, Василием и Андреем. Парни ни на секунду не дали ему понять, что они друг другу ближе. Чувство товарищества было у них врождённым, и пока они вместе находились в ультрасовременной консервной банке, несущейся вокруг планеты со скоростью восемь километров в секунду, пока они во всём зависели друг от друга, русские принимали его как своего. Айк не знал, поступили бы так китайцы, к примеру. И не был уверен, что пара американских астронавтов аналогично отнеслась бы к русскому космонавту. За полгода он изучил этих людей вдоль и поперёк, узнав всё, что ими движет, и прекрасно понимал, что Дима сейчас отвлечётся от собственного волнения и через минуту будет готов к старту.

– Ладно, даю команду на обратный отсчёт, – сказал он по общей связи, когда таймер приблизился к установленной точке. – Всем полная готовность. Десять секунд до запуска.

Перед ним почти одновременно загорелись три зелёных огонька. Это Дима, Шан и Рашми нажали на подтверждение полной готовности.

– Девять… Восемь… Семь… – раздался голос Димы по общей связи.

Всё должно пройти хорошо. Они всё проверили. Весь код и расчёты подтверждены с Земли. Время запуска оптимально для приземления в нужной точке.

– Шесть… Пять… Четыре… – неумолимый таймер, который он и так видел на экране, дублировался голосом из динамика. В принципе для отсчёта не было причин, всё произойдёт автоматически, однако, человеческий голос был традицией, сигналом, что не ты один всё тут контролируешь и что есть кто-то рядом, кто тоже вовлечён в процесс. Хорошей, нужной традицией.

Он посмотрел на Мичико Комацу и подумал о той, которая была безумно дорога ему и которой он боялся признаться в этом уже долгое время. Девушка сидела в другом модуле, где, увы, не имелось полноценной кабины пилота. Сидела, наверняка сжав подлокотники кресла в страхе и ожидании старта.

– Три… Два… Один… Отрыв!

Толчок и передавшийся по металлу звук отстёгнутого шлюзового канала. Через две секунды синхронно заработали двигатели на всех четырёх модулях. «Одиссей» заранее развернулся так, чтобы ракетные движки были направлены на торможение вдоль орбиты. Двигатели дали сначала слабую тягу, чтобы отойти от корабля, а спустя пять секунд выдали полную единицу. Приятное чувство собственного веса вдавило его в кресло. Ещё десять секунд, и приятное чувство заменилось на перегрузку. Теперь они тормозили на трёх же.

* * *

Модули неслись по снижающейся траектории. Гениальный расчёт земных инженеров-программистов – синхронная посадка четырёх модулей на небольшом расстоянии друг от друга. Только в фильмах кажется, что приземление космического корабля на планету зависит только от умений пилота. Вовсе нет. Корабль сначала несётся с огромной скоростью. Первая космическая у Марса ниже, чем у Земли, но всё же составляет три с половиной километра в секунду. От неё надо затормозить до нуля, а атмосферы, которая будет помогать в этом, тут нет. Точнее есть, но она в двести раз менее плотная, чем на Земле. По той же причине парашюты требуются гигантские, и маневровые двигатели должны будут выложить огромный запас топлива для посадки. Хорошие новости – практически нет турбулентности, что упрощает расчёт траектории, и нет необходимости в тяжёлой жаростойкой обшивке – модулям не угрожает трение об воздух.

Итак, модули неслись. Айзек отслеживал положение своего и третьего, Дима мониторил второй и четвёртый. Плюс, само собой, программа постоянно синхронизировала их движение. Задача была приземлиться в долине Маринера, на десять градусов южнее экватора. Если модули сядут в заданные точки, то их перемещение не потребуется. В ином случае один или несколько модулей придется сдвигать, уплотнять. Это и расход энергии, и тяжёлая работа. Мысли проносились в его голове. Айзек был биологом по основному образованию, космос привлекал его не только как пилота, но и научными возможностями. Но здесь и сейчас он являлся капитаном, и от него требовались навыки, далекие от биологии. Он немного завидовал русскому. Да, тот был вторым, но зато учился на инженера, и, положа руку на сердце, Айзеку казалось, что и как пилот он лучше.

– Первый, идём штатно, расстояние в пределах погрешности от расчётного, – доложил Волков (вспомни чёрта!), – сеанс через пятнадцать секунд, отбой.

Да, всё шло нормально. Айзек отвёл взор от экранов и датчиков и покрутил шеей. Мичико сидела в кресле с закрытыми глазами.

– Комацу, что-то не так? – блин, ну не хватало только, чтобы она сейчас отключилась от перегрузок.

Однако, японка приоткрыла глаза и, как могла бодро, произнесла:

– Капитан Кинг, всё хорошо, просто страшно.

– Мичико, – Айк постарался придать максимальную мягкость голосу, какую только мог в текущих условиях, – на тебе система показателей состояния здоровья экипажа всех модулей. Ты здесь со мной именно для того, чтобы за всем этим следить. От тебя зависит жизнь всех нас не меньше, чем от меня. Ты же врач, и, к слову, лучший врач в нашей миссии. Займись делом, это отвлечёт тебя.

Мичико подняла руку и прокрутила информацию на экране, прикреплённом перед ней.

– Всё в порядке, только давление и пульс у всех повысились, но это вполне ожидаемо. Буду следить.

– Следите, доктор Комацу.

Вот она самая тяжёлая задача капитана: приободрять и мотивировать. Успех миссии – успех каждого её шага, каждого человека. Нельзя провалиться ни в чём. Если плохо станет Волкову, или ему самому, если не уследить за модулями, если один из двигателей выйдет из строя, и он вовремя не включит корректировку полета… Слишком много «если».

Неожиданно замигал третий двигатель у третьего модуля. Тот экстренно, на автопилоте, вырубил тягу и полетел кирпичом по баллистике. Твою мать, только не у третьего! Как же так, его же трижды проверили?! Как такое могло случиться? Вызов по общей.

– Включаю расчёт корректировки, Рашми, у вас полное отключение третьего двигателя, – произнёс Айзек и сам услышал, как дрогнул его голос. Успокойся, успокойся, ты справишься. – Вы отдалились от нас и слишком ускорились, раскрываю ваш парашют и включаю первый и второй движки на полную тягу для выравнивания.

Краткий миг тишины, секунды, давящие на голову и сжимающие сердце. Все сейчас замерли. Двигатель вышел из строя, несмотря на проверку, контроль, перепрошивку и ещё одну проверку. Потом, на Земле, в НАСА, будут ломать голову и искать виноватых, затем начнут строчить отчёты и привлекать подрядчиков, страховые вызовут в суд свидетелей, конструкторы станут ругать экипаж, а экипаж – конструкторов. Но это потом. А сейчас всё надо выкинуть из головы и спасать экипаж. Спасать её.

– Первый, приняли, готовы к экстренной корректировке, – голос Рашми звучал на удивление спокойно. Айзек представил на миг весь ужас, что сейчас творится в её голове. С ней был Кристоф, но он врач и биоинженер, ничего не смыслит в полётах, не понимает, что с выключенными двигателями они все – лишь кусок железа, летящий по параболе на огромной скорости. А Рашми прекрасно это осознаёт.

– Первый, парашют раскрыт. На двух двигателях с полной тягой произведён перерасчёт траектории третьего модуля, – голос Димы был менее спокойным, – точка посадки в ста трёх километрах от запланированной. Нагрузка временно увеличена до десяти жэ, чтобы не порвать парашют сразу. Расход топлива максимальный, опустошит запас полностью. Сильная турбулентность модуля.

Сильная турбулентность. Само собой. Они ещё слишком быстро летят для парашюта. Его будет рвать. Двигатели начнут отклонять и шатать модуль. Всё это просто слова, которые на деле означают огромную перегрузку. Рашми и Крис могут не выжить. Рашми. Может. Не выжить.

– Волков, выполнять корректировку общего курса, я следую за третьим, ты с четвёртым – за мной.

Всё это автоматические действия. Автоматические слова. А что ещё можно сказать? Две жизни висят на волоске, а расход топлива на тяжёлых первом и втором вырастут выше плана из-за резкой смены курса и захода не по оптимальной траектории. Можно было смело сказать, что оба они уже не взлетят, если что. Но это совсем не волновало Айзека. Хотя бы все модули навечно остались на Марсе. Сейчас главное – посадить Рашми.

Перегрузка от парашюта и турбулентности ударила по третьему модулю, но, вопреки тому, что он был не в нём, а в первом, кровь прилила и к его голове тоже. Программа отрабатывала синхронизацию траекторий, выравнивая и снова сближая модули.

– Раш, кажется, без сознания, Крис держится, давление зашкаливает, – Мичико с трудом произносила слова, то ли от страха за друзей, то ли от перегрузки, резко меняющей траекторию посадки. Всего сто три километра от плановой точки, но какой ценой.