Ригодон

– Он здесь!

Мы выходим… и Просейдон со своими подопечными… они помогают друг другу, подают руки… этим все равно, куда идти…

– Сюда, коллега! сюда!

Да это же голос Харраса! он не один, с Крахтом… оба одеты во полной выкладке и разукрашены, как хамелеоны… здоровенные сапоги, гранаты с рукоятками, у Харраса вот такой маузер! я интересуюсь у него…

– А где же русские?

– Пока их нет!.. но они недалеко!

– Ну так привезите их сюда!

– Не стоит! они и сами прекрасно доберутся!..

По-прежнему шутит! но весьма любезен! он дает мне понять, что ждал нас… и даже успел оборудовать для нас уголок в зале ожидания, для нас четверых… для Лили, меня, Ля Виги и Просейдона…

– И куда мы поедем теперь?

– Сперва отдохните… может, хотите немного поспать?

– Да!.. да!.. немного…

– А поесть?

– Да!.. да!.. само собой…

– Сейчас будет рыба!

Наши два конвоира, кажется, даже не выходили из поезда и сразу уселись на наши места… они должны ехать в Берлин… без пищи, без сна… служба!.. служба!.. а потом назад тем же рыбным поездом… хотя, возможно, что уже все изменилось, и в Варнемюнде поезд больше не пойдет… потому что никакой рыбалки уже нет… запретили!.. Харрас осведомлен лучше, чем мы… кажется, англичане направили две большие барки к Сопоту… для установки бакенов?.. а может, мин?.. угроза вполне реальна! а что творится в воздухе! кстати, а об Oberarzt’е Хаупте? что он думает?.. о его прихватах?.. об этих испытаниях на лугу?.. жмуриках в качестве рабочей силы?.. Харрасу все это прекрасно известно…

– О, поймите, он делает все, что может!.. в подобных-то обстоятельствах! конечно, он сумасшедший, я с вами согласен… но кто бы еще взялся за такую работу?

На термометре минус 4…

– Не так уж и холодно… зато удобно, поезд с рыбой останется здесь, на перроне… вы сможете поехать на нем… завтра я вам все объясню…

Я бы предпочел, чтобы он объяснил мне все прямо сейчас… вот и опять этот зал ожидания, полный лежащих солдат, которые кажутся спящими… все немецкие вокзалы одинаковы, заполнены спящими солдатами… среди них есть и раненые… справа в углу приготовлено четыре котелка… суп с капустой… я вижу, что Ля Виге и греку уже не до того… они даже не притрагиваются к своим котелкам, а сразу же засыпают…

– Детуш!.. Детуш! хочу представить вам сестру Фелицию!..

У сестры Фелиции вид вполне довольный… она совсем не грустная… я бы даже сказал, веселая… и довольно молодая, лет тридцати…

– Орден Послушания!.. она ухаживает!.. за заразными больными… она была сестрой милосердия… ну помните, там, в нашем большом госпитале!.. сестра Фелиция!

– Понятно! понятно, Харрас!

Он представляет ее Просейдону… Просейдон вылезает из своей соломы… отвешивает низкий поклон… и просит его извинить…

– Сестра Фелиция!..

Харрас мне все объясняет: она только что прибыла из Берлина… прямиком… в танке… для добровольной работы в лепрозории… она уже ухаживала за такими, даже за заразными… я вижу, они знакомы, обнимаются… странно видеть их такими веселыми… она уже десять лет работает сестрой милосердия… сперва стажировалась, ухаживала за больными католиками, а потом решила остаться… выгонять ее не стали… в общем, уезжать она не собирается… вокруг было много таких сестер, как она, изо всех стран мира… это были «сестры»… и «матушки»… они не интересовались последними известиями и занимались ранеными, подбирали их на полях сражений… а сестра Фелиция занималась исключительно заразными больными… прокаженных собрали в одну группу, и теперь все они были в ее распоряжении… человек десять… пятнадцать… должны были прибыть еще и другие… те, что пока остались в лагерях… мне кажется… идея создать лепрозории принадлежала министру Конти[40 - Леонардо Конти – государственный секретарь Министерства Здравоохранения, которое в нацистском правительстве подчинялось Министерству Внутренних Дел. Покончил с собой в октябре 1945 г.]… сестра Фелиция была прекрасно экипирована: солдатские башмаки, сумка через плечо, а в ней черный хлеб… прокаженным действительно требовался уход… им нужно было сменить повязки… она бы с радостью, но у нас не было ни бинтов, ни ваты… да нет же! нет! оказывается, все есть! у Харраса на втором этаже, в кабинете начальника вокзала полно перевязочного материала… никаких проблем… Крахт сейчас все принесет…

– Ja! ja! ja!

Однако сестра Фелиция не готова заняться этим прямо сейчас… прежде всего ей бы хотелось привести в порядок свой чепец!.. Харрас, оказывается, и об этом подумал! на втором этаже! утюг, доска, дрова для печки… она может там уединиться… начальника вокзала и стрелочника забрали на восточный фронт… я заметил, что Харрас уже больше не смеялся своим самодовольным смехом… никаких «ооаах»! нельзя сказать, чтобы он погрустнел, просто не смеялся… мне о многом нужно было его расспросить… я хотел бы с ним поговорить… мы все сидели на соломе и ждали… а потом легли… мы ждали сестру Фелицию… насколько я понимаю…

* * *

И вот я снова слышу поезд… чухх! чухх!.. он замедляет ход, потом останавливается… еще один поезд с рыбой?.. вероятно… оттуда высаживается целый отряд… стук сапог, звяканье оружия… и отрывистые хриплые немецкие команды, распоряжения… мне все ясно!.. вроде бы, они собираются у вокзала?.. так и есть… из зала ожидания, где лежат люди, тоже доносятся звуки… храп, причитания, стоны… среди тех, кто там лежит, вероятно, есть и такие, кому совсем плохо… конечно, это не ницшеанский метод, как в Ростоке, не отбор холодом, но в результате все сводилось к тому же… наверняка, каждые три-четыре дня здесь проводился обход… проверяли всех, кто валяется на вокзале… окоченевших, вероятно, забирали… и сваливали в могилы… многие умирают в дороге от потери крови и гангрены… еще бы, ведь от одного фронта до другого путь неблизкий… дни и ночи на соломе, ни санитарок, ни перевязок… а мы тем временем продолжали отдыхать… Ля Вига, я, Лили… само собой, мы не спали, куда там!.. но хотя бы покой… куча соломы!.. о! нельзя сказать, чтобы мы чувствовали себя в безопасности!.. Бебер в своей сумочке, и тот был начеку, даже не мурлыкал… иногда и в жутком шуме удается кое-что расслышать!.. распознать приближение своих… а вот, кстати, я слышу тех двоих… Харрас… Крахт… их шаги снаружи… они ищут нас… да! это точно они!.. перешагивают через тела… Харрас меня заметил… и освещает своим фонариком…

– Детуш!.. Детуш!.. послушайте! для вас это очень важно!.. для всех вас… очень!.. чрезвычайно!..

Я вылезаю из соломы, Ля Вига, и Лили тоже…

– Я позволил себе… мадам, вы меня простите… но для вас это очень важно…

Ладно, мы слушаем… он возбужденно шепчет…

– Французское правительство оставило Виши…

– И что же?

– Оно эмигрирует в Зигмаринген…

Однако пусть он нам все объяснит… Зигмаринген? это в Германии?.. да! да!.. именно!.. на самом юге!.. на швейцарской границе!..

Я вижу, как лицо Ля Виги меняет цвет… только что он был мертвенно бледным, настоящий мертвец, и вдруг стал пурпурно-красным…

– Ах Фердина!.. Фердина! это же спасение!

Восклицает он…

– Не спеши, Ля Вига! поживем – увидим!..

– Так поехали! когда?

Ля Вига уже не может сдержаться!

– Слушай, мы возвращаемся! во Францию!

Однако я не очень хорошо его вижу, я ведь все еще лежу, а он стоит… в зале темно… правда, я все слышу… Крахт и Харрас продолжают светить своими фонариками… а он подпрыгивает, буквально скачет от радости на одном месте… перескакивая через тела… то туда… то сюда… ему кажется, что кошмар закончился… он уже видит себя в Швейцарии… а может, и дома, на Монмартре…

Я стараюсь привести его в чувство…

– Ля Вига, дружище, это ведь еще не конец! послушай доктора Харраса!.. и не ори так! ведь здесь на этих подстилках полно шпиков! они всюду! ты что, этого не понимаешь?..

Харрас меня прерывает… он достает из кармана печать…