И посетителя посетила смерть. Книга II. Другая чаша

Река витиеватой дорогой вела ушкуи вглубь пармы. Сгустившееся в непроглядных дебрях безмолвие с прожорливостью большеротой рыбы проглатывало и всплеск волны, и краткий возглас, и внезапный удар о борт вынырнувшего из воды сухорукого чёрного дерева.

– Что за река? – Кирилл проводил взглядом цеплявшуюся за корму ветвь.

– Знамо дело – Вычегда! Кому ж тут ещё быть…

Кирилл, уставившись на воду отсутствующим взглядом, начал перебирать в памяти путеводительство Епифания. «Одна река, ей имя Вымь, обходя всю землю Пермскую, впадает в Вычегду. Другая река, именем Вычегда, исходя из земли Пермской и шествуя к северной стороне, своим устьем впадает в Двину ниже города Устюга на четырнадцать поприщ. Третья же река, нарицаемая Вятка, течёт в другую сторону Перми и впадает в Каму. Четвёртая же река и есть Кама, обходящая и проходящая сквозь всю землю Пермскую, по ней многие народы и племена живут; река эта, устремляясь прямо к югу, своим устьем впадает в Волгу поблизости от города, называемого Болгар. Незнаемо как, но из одной стороны вытекают две реки, Вычегда и Кама, воды одной текут к северу, а другой к югу. Для всякого, желающего отправиться в Пермскую землю, удобен путь от города Устюга рекой Вычегдой вверх, пока она не войдет в самую Пермь…» 

– Мы плывем на север? – решил проверить точность сведений.

– Да не на юг же, встречь солнцу.

На переднем ушкуе убрали парус, приглядываясь к высокому лесистому берегу: подмытый рекой холм ощетинился хитросплетеньем корней.

– Здесь нам не пристать, – покачал головой один.

– Так ведь и дальше не лучше, – откликнулся другой.

В подтверждение их слов ушкуй со скрипом вполз на мель и замер.

– Что там у вас? – окликнули с соседнего ушкуя.

«У вас!.. У вас!.. У вас!..» – подхватило эхо, притаившееся в верхушках елей.

– Сели на мель!

«Ель!.. Ель!.. Ель!..» – уточнило причину эхо и затихло, укрывшись мохнатой зелёной лапой.

– Вот здесь ничего себе, твёрдое, – поругиваясь, свесились за борт, промеряя вёслами дно и, скидывая рубахи и порты, по одному полезли за борт.

– Не толпитесь, черти! Ушкуй потопите!

– И то лучше, чем с мели его стаскивать! Аа-а! Зарраза-а! – пустомеля получил тычок в спину.

Взбаламученная голыми телами река приняла их с прохладцей.

– Ничего себе лето! Как лёд вода!

«Да!.. Да!.. Да!..» – подтвердило, посмеиваясь, эхо.

Кирилл, помедлив, снял пояс и уж наклонился, чтобы стащить с себя рясу, но его остановил Иван Кочерин:

– Погоди, отче! Это их работа! Они за тебя утреню служить не станут!

Ушкуй, вволю поупорствовав, медленно поддался и уже через мгновение как ни в чем не бывало закачался на речной глади.

– Бечёвку давай! – закричали из воды.

«Ай!.. Ай!.. Ай!..» – завопило эхо, проскакав по верхушкам елей.

Свесившись за борт, Иван с Кириллом принялись помогать ушкуйникам взбираться на судно. Вскоре палуба наполнилась посиневшими от холода людьми. Приплясывая на ходу, каждый пытался как можно скорее натянуть на себя одежду.

– Куда цапаешь?! Это моя рубашка!

– Да на уж, на! А порты мои кто взял?!

Власий озадаченно поскрёб в затылке:

– А ведь неспроста они сели на мель! Хошь не хошь, а к берегу пристать надобно.. Суши весла!

Первый ушкуй, лавируя среди препон, известных одному Власию, уверенно подкрадывался к берегу, в песчаном чреве которого змеиным клубком сплелись корни деревьев. Судёнышко рыскало вокруг, пока якорь не упрочился на дне.

– А мы? Нам куда деваться? – закричали со второго ушкуя.

– К нашей корме чальтесь!

Кирилл полез через борт следом за другими на соседний ушкуй, а оттуда уже по хлипким сходням – на землю. Власий шёл, не оглядываясь. Почти вровень с ним шагала Анка, ловко перехватывая у него из руки ветви. Ушкуйники, топоча, ломанулись следом.

– Куда все?

Иван сконфуженно махнул рукой и пропал в дебрях. Лохматая ель, за которой скрылся Кочерин, сокрушенно покачав лапами, замерла. И в этот самый миг Кирилл почувствовал на себе взгляд..

Разбуженный криками, Пашутка подхватился с мехового ложа, каким служила ему вытертая малица

. Увидел ушкуй – обмяк, словно некто невидимый схватил его всесильной рукой и зашвырнул в реку времени, бурно бегущую вспять.

2

Воспоминания

пошлого купца Павла Васильевича Дуркуя

о событиях 6893 года

Раздался треск, рухнула мачта, хлынули ливнем стрелы… Выросший на Волхове, я умел отменно плавать, поэтому как только на ушкуйников напали, то тут же решил щучонком юркнуть в воду, но поскользнулся и едва не упал на растянувшегося на палубе отца Иоанна. Батюшка лежал, в ужасе прикрыв руками голову, а на него капала кровь.

И вот тут я увидел Бориску, навалившегося на вывернутое из уключины весло. Он был ранен, но жив.

В голове набатом ударили слова молодого ушкуйника, высказанные им в запале час назад: «Батя сказывал, что ему его дед говорил, будто Золотая баба где-то тут неподалеку, за Железными Вратами Вычегды. Он там, где был, затесы на деревьях оставил с метками особыми». Отец от деда узнал и сыну передал! Я подхватил под мышки обмякшего Бориску и перевалил за борт. Ежели что, скажу – спасал…

3

Московское великое княжество,

р. Клязьма, Троицкий монастырь,

в год 6918 месяца страдника в 20-й день,

первый час