И посетителя посетила смерть. Книга II. Другая чаша

Развешенные вдоль берега сети вполне годились для этой цели. Опускаясь на чурбан, валявшийся тут же, Фрол оперся на него рукой и поморщился – к ладони прилипла осклизлая чешуя. Должно быть, рыбаки тут не только чинили свои снасти, но и разделывали улов. Но сотнику уже не было до этого никакого дела: всё его внимание было приковано к тому, что происходило на ушкуе…

4

Московское великое княжество,

Устюг, торжище,

в год 6918 месяца страдника в 9-й день,

после третьего часа

Апостольский пост. Пустячная цена. Вопрос

Макарий, поддёрнув подол серой сукманины, тащился следом за Сатаной, а тот вышагивал в новом наряде так, словно ничего другого сроду не носил.

– Пора подкрепиться, что ли?

– И то правда! – Макария уже с души воротило и от вяленой рыбы, и от солёной. – На этом ушкуе питаются так, словно пост держат, который под силу лишь апостолам, если, конечно, они и вправду были рыбаками.

– А ты не апостол, да? Уверен, торжище неподалёку от храма, – Сатана прытко побежал вверх – туда, где возвышался пятишатровый собор.

Макарий, отыскав взглядом отлогую тропинку, стал взбираться по ней, как большой серый муравей. Они одновременно оказались на соборной площади, с которой двумя рукавами простирались улочки.

– Ну что? По какой пойдём?

Макарий не сразу услышал вопрос – засмотрелся на суровую гладь стен собора. Кажущаяся простота продирала морозом по коже.

– Может, заглянем?

– Ступай, а я на торг пойду. Бывай! За меня не забудь помолиться!

Макарий постоял набычившись, подумал…

– Я быстро! – бросил в спину уходящему, но тот и не подумал оглянуться.

…Макарий догнал его на подъёмном мосту, перекинутом через ручей. Шаткий настил вёл в воротную башню обители. Сатана, облокотившись на хлипкие поручни, наблюдал за происходившим у его стен: кто торговал свечками, кто расхваливал кадильницу, кто густым басом гудел:

– Кому потребен диакон в храм для слу-же-ни-я-а-а?

Его перебивал высокий голос, захлебывавшийся скороговоркой:

– А вот молитовки на всякий случай!

Но бас не унимался:

– О благотворении воздухов, об изобилии плодов земных и временех мирных, Господу по-мо-лим-ся-а-а!.

– И стоит всего пустяк! – вклинился в речитатив торговец молитвословами.

Макарий хмыкнул, отплевываясь – холстина, спадавшая со шляпы, в очередной раз залепила рот:

– Ничего не пойму! Чего они все в рясах? И где еда?

– В рясах, потому что гривен не хватило на такое прекрасное одеяние, как у нас. А еды нет, потому что тут душой торгуют. Это ведь все безместные попы и дьяконы в ожидании найма, ибо не хлебом единым, но и не без оного. Только по мне уж лучше исполнять то, на что мы подрядились, нежели тут стоять, как сирота на выданье. Пошли отсюда. Тут и чёрствой просфоркой не разжиться.

Оставив позади и мостик, и монастырь, они свернули на противоположную улочку. Там действительно было торжище – пёстрое и бескрайнее.

Белые кочаны капусты подпирали своими крепкими боками зелёные поленницы пупырчатых огурчиков и пирамиды мытой круглой репки, соседствовавшей с угрюмой брюквой и длиннохвостой редькой. На возах, из которых были выпряжены лошади, зазывно перекликались гуси и утки, косясь на раскрытые мехи, из которых просилась наружу золотая россыпь зерна и тёплая от солнца гречишная ядрица. Но весь гомон торжища перекрывали своим истошным «Пусти-и-и!» поросята. Их поддерживали печальным вопрошанием коровы: «Почему-у-у?» Может быть, потому что напротив на столах возлежали свиные и говяжьи головы, слепо уставившиеся на живой четвероногий товар?

– А вон дальше то, что надо! – Сатана обнажил в улыбке розовые десна. – Хотя от молочного поросёнка на вертеле я бы тоже не отказался.

Длинные столы, расположенные под навесом, были уставлены яствами, дразнящие запахи которых перебивали друг друга. Треугольники квашеной капусты, подцвеченные свёклой, рдели в бочках бок о бок с матово-зелёными солёными огурцами. Рядом кипел благоухавший корицей сбитень. Торговка в опрятном платочке одной рукой снимала набегавшую пену, другой – успевала отгонять пчёл, увивавшихся над медовыми пряниками и маковыми ламанцами

.

Не задерживаясь, Сатана прошел к следующему столу, накрытому как для трапезы. Деревянная посуда и грубая скатерть, придавленная по краям булыжниками, не отличались нарядностью. Сам торговец стоял как хозяин, дожидающийся припозднившихся гостей. Слева поперёк стола лежала завернутая в холстину рыбина, её хвост свешивался едва ли не до земли. Правую сторону занимало блюдо с отварным мясом, которое было в диковинку подошедшему раньше Сатаны и Макария седобородому горожанину. Рубаха, в которую он был одет, была из тончайшей ткани и явно свидетельствовала о непростом положении её владельца. Он вопросительно кивнул на блюдо.

– Оленина. Языки и губы. Слаще ничего покуда нету и потом не будет!

Торговец ловко отхватил острым ножом кусочек из котла с неостывшим варевом и подал его на лезвии седобородому.

– Всё забираю, – распробовав, кивнул тот.

– Ещё вкуснее приправлять это лакомство морошкой и брусникой.

– Давай, – не пробуя, согласился покупатель.

Макарий, наблюдавший за тем, как торговец, разделив перегородкой берестяной туесок, ссыпал в него ягоды, легонько толкнул Сатану под локоть:

– А давай мы тут чего-нибудь попробуем?

Седобородый сгрёб покупки и ушёл.

– Визяо те оланъ?[2 - Здорово ли ты живешь? (древнепермск.).] – Макарий и Сатана переглянулись: торговец обращался к ним. – Вотысь те оны воинъ?[3 - Откуда ты приехал (древнепермск.)?]

Сатана отрешённо миновал его. Макарий, поймав на себе недоумевающий взгляд, по обыкновению хмыкнул и тоже ускорил шаг.

5

Великое княжество Тверское,

р. Орша, Вознесенский Оршин монастырь,

в год 6918 месяца страдника в 9-й день,

после третьего часа

Раскаянье раскаянью рознь. Под новым началом