Господин осветитель. Сборник современных пьес в стихах и прозе

Николай (муж Марии) – 45 лет, в очках, интеллигентный, щуплый, болезненный.

Настя (дочь Марии) – 19 лет, сильно накрашена, безвкусно одета.

Пётр (сын Марии) – 20 лет, качёк, в цепях, с цветным гребнем волос.

Посланница – 40 лет, невыразительной внешности.

Посланник – 52 года, полноват, лысоват.

Постоялец – 45 лет, крупный, сильный, грубый, но по-детски искренний и увствительный.

Действие первое

Картина первая

2004 год. Зима. Идёт снег. Справа угол кирпичного дома. Входная дверь прямо с улицы. Слева, в самом дальнем углу сцены, белый автобус, без огней, уже изрядно заметённый снегом. Над ним столб с горящим прожектором. Прожектор светит на дверь дома. Дверь распахивается. На снег выталкивают босую, в ночной рубашке Марию.

Мария (поднимает руки к небу). Господи! Что же ты делаешь, Господи? Говоришь, по силам даёшь? Нет… Руки наложить на себя и то нельзя! Как они, дурачьё несчастное, без меня будут? Как, Господи?!

Дверь дома распахивается.

Николай (пьяный в стельку). Проси, проси… Я вот допросился… Ни хрена у меня нету! (Выворачивает карманы.) Не заработал у Боженьки! (Смотрит вверх.) В пекло Чернобыльское полез, для народа старался, а не заработал?.. Сдыхаю теперь! Никому не нужен! (Марии.) А ты ещё и выпить не даёшь больному человеку! Посуду она, видите ли, в первой позиции моет… (Выворачивает ступни, падает на четвереньки.) Иди отсюда, брысь, Одетта! (Поднимается, держась за косяк.) Дай мне с детьми посидеть по-человечески! (Топает ногой.)

Мария. Ты же пьяный…

Николай. А пьяного они меня лучше понимают! (Заглядывает в проём двери.)

Сынуля, пьяный пьяному – кто?

Пётр (из двери). Друг товарищ и брат!

Николай (Марии). Ну, слышишь? (Намеревается войти в дом.) А ты проси, проси… У него допросишься! Такого ещё допросишься… (Оборачивается.) Я, как уж совсем – в петлю от всего этого, погляжу вверх и спрашиваю: «Это ты там? Это ты опять?..» Так он хоть бы ответил когда! Молчком бьёт! (С ухмылкой.) По вере и даётся?.. (Пьяно икает.) Что ж ты на снегу-то опять босиком? Или, кого больше любит, того до смерти и голубит?!

Настя (выглядывая в проём двери). Ты ж у нас – такая… Известная, заслуженная, вся из себя… Это мы – дерьмо!

Пётр (бросает Марии одеяло). Ноги застудишь, «па-де-де»… (Допивает пиво, бросает на снег бутылку.) Иди в дом уже! Нечего выпендриваться!

Николай (заталкивает детей в дом). Пусть проветрится! Ей полезно! А то лезет ко всем, лезет… Жить не даёт!

Мария. Я вам умереть не даю. Я же люблю вас всех! Это время вас такими сделало, изломало совсем. Кончится же оно когда-нибудь, и всё будет по старому, по-хорошему. Только бы дожить! Только бы додержать вас тут живыми…

Николай. Ну вот, опять – за своё…

Настя (Марии). Да пошла, ты! (Петру.) Петь, иди, разливай…

Николай уходит в дом, захлопывает за собой дверь.

Мария. Глупые… И чего на меня злиться-то? Я ж не виновата, что у вас ни работы, ни денег… Учёбу побросали: «Деньги надо делать, деньги, пока рынки не расхватали…» Вот тебе и деньги! В эту кашу лезть, надо – характер звериный, и совести не иметь —воровать да убивать… Так этого и врагу не пожелаешь! А у кого душа есть, тому только – с протянутой рукой! (Кутается в одеяло, стучит в дверь.) Пустите! Замёрзну, пропадёте совсем! (Садится на ступеньки, смотрит вверх.) Есть ты там? Или нет тебя?! Что ж ты с нами делаешь-то? Молчишь? Худо здесь всем, ой, худо… (Кутается в одеяло, кашляет, начинает засыпать.)

Посланница. (подходит к Марии). Что ж вы тут сидите? Побелели-то! Вам домой надо!

Мария.. Нет у меня дома.

Посланница. Точно нету? Мария. Нет.

Посланница. Тогда – лучше на автовокзал, здесь совсем недалеко. Там хоть тепло! (Помогает Марии подняться.) Вон туда, где прожектор светит! Идите, идите… На вас уже лица нет!

Мария бредёт на другой конец сцены. Подходит к автобусу. В нём вспыхивает свет. Ярко освещена надпись над лобовым стеклом «На Киров». Звучит музыка. По ступенькам автобуса спускается водитель (Посланник). На его плечи наброшена белая куртка, рукава торчат в стороны – как крылья.

Посланник (Марии). А вот и наша пассажирка пришла, можно и отправляться.

Мария. Куда?

Посланник. А разве вам не всё равно?

Мария. Да, конечно… (Устремляет взгляд к небу.) Нет сил так жить… Пусть меня обманут, унизят, убьют, наконец, лишь бы всё это кончилось…

Посланник (Марии). Вы будете садиться?

Мария поднимается по ступенькам. Меркнет свет. Освещено только её лицо в окне. Сцена делает круг за кругом. Фары автобуса высвечивают летящий снег и мерцающие тени.

Картина вторая

Мария выходит из автобуса возле дверей маленькой районной гостиницы. На первом этаже гостиницы – кафе.

Посланник (Марии). Вот вы и на месте!

Мария стучится. Дверь открывает Посланница, в белом фартуке буфетчицы.

Посланница. Как доехали? Не трясло?

Мария. Спасибо, хорошо. Посланница. Входите, чайку горячего попьём. Вы ведь замёрзли?

Мария. Ничего не чувствую. Всё, как не моё, даже сердце.

Посланница. Так бывает. (Идёт за стойку, наливает Марии чаю). Грейтесь!

Мария садится за столик. Обжигаясь, пьёт чай, грея о чашку руки, прячет босые ноги под столом.

Посланница (кладёт на стойку бара большой пакет). Это вам. Идите-ка вон туда, за вешалку, переоденьтесь. Нельзя же в таком виде…

Мария возвращается уже в белом лёгком платье и серебряных туфлях.

Посланница. Совсем другое дело! (Открывает бутылку шампанского. Даёт кому-то команду.) Начали!

Постоялец (зевая, входит в бар, направляется к Посланнице). А вы и по ночам работаете?

Посланница (кивает на Марию). Нет. Сегодня экстренный случай.