Иоанн III Великий. Первый российский государь. Летопись жизни. Часть II

После успешного похода на Новгород в 1471 году, по итогам которого его жители признали Иоанна своим господином и великим князем (хотя пока еще и не государем), летописцы начинают всё чаще добавлять к титулу Иоанна приписку «и всея Руси», что означало – правитель всех русских людей. Вскоре этот расширенный титул появляется и в посольских документах. Оно и понятно: старое звание «великого князя московского» теперь уже не отражает действительности, к Москве присоединено много новых территорий с народами, которые никогда не считали себя москвичами. Перечень городов и княжеств, принадлежащих Иоанну, занимает значительное место, перечисление их в титуле затруднительно. Новый титул возвышает Иоанна над другими великими князьями – тверским, рязанским, литовским. Он также включает в себя программу объединения всех русских земель.

И, тем не менее, это прибавление «и всея Руси» пока не отражает действительности, ибо большое количество Руси – русских людей и их земель, городов принадлежат Литве и Польше. Тверь, а формально и Рязань, продолжают быть независимыми. Великий Новгород, хоть и подписал договор о верности Москве и православной вере, тоже считает себя вольным. Однако документы, и, в первую очередь, Московский летописный свод конца XV века, Новгородские и другие летописи уже начинают дружно величать Иоанна великим князем всея Руси.

Год 1472

Сваты Иоанна едут в Рим за царевной Софьей Палеолог

Продолжаются неспешные переговоры о браке Иоанна и царевны Зои – Софьи Палеолог. Великий князь с женитьбой не торопится. Его неторопливость можно понять. Получив первую жену «по нужде», почти в детстве, он хорошо знает, каково жить без любви. Кроме того, сватовство задержали знаменательные походы на Казань и Новгород. Наверное, Иоанну хотелось к приезду невесты и знатных гостей хотя бы немного благоустроить детинец, привести в порядок Успенский храм, где обычно проходило обручение князей. Однако сроки поджимали, невеста и так заждалась, перспективы иметь в жёнах православную византийскую царевну, наконец, перевесили все опасения. После завершения новгородской кампании и установления мира на всех границах сваты отправляются в дорогу – через Балтику и немецкие земли. В пути вышла заминка: послы узнали, что главный сват – папа Павел II, к которому они направлены, скончался. Его сменил Сикст IV. Пришлось подделывать документы. Не возвращаться же! В те времена путь из Москвы в Рим занимал не менее трёх месяцев.

«Послал князьвелики по царевнупо Софью в Рим.Тое же зимы князь велики, обмыслив с отцем своим митрополитом и с матерью своею великою княгинею Марью и з братиею и з боары своими и послаша Фрязина в Рим по царевну Софью генваря 16 с грамотами и посольством к папе, да и к гардиналу Висариону, а тот прежнеи папа Павел умре, а сказали, что ин папа Калист именем. Вшедшим же в землю ту и слышаша папино имя Систюсь, а не Калист, и о том мысливше меж себя преписаша, имя того Калистово выгладив, Систюша написаша».

Храм Успения Пресвятой Богородицы

Мы знаем, что уже с самого своего восшествия на великокняжеский престол Иоанн приступил к реконструкции Москвы, к строительству. Он начал в 1462 году с ремонта кремлёвских стен «от Свибловы стрельницы до Боровицких ворот». Потом обновлялись Фроловские ворота, были отремонтированы и заново поставлены несколько храмов в Кремле и на посаде. Несколько раз город, в том числе и великокняжеский дворец с общественными складами, погребами и прочими строениями восстанавливались после больших пожаров. Тем не менее, было ясно, что построенный около сотни лет назад Кремль, его стены и главные храмы обветшали, не отвечают современным оборонительным целям и нуждаются в кардинальной перестройке.

Был ли у Иоанна генеральный план обновления Кремля, грандиозного переустройства, которое он сумел почти завершить к концу своей жизни? Пожалуй, сначала такого плана не было. Детинец-Кремль был очень плотно заселён, застроен и заполнен частными хоромами и дворами, в нём хаотично возвышались десятки разных больших и маленьких храмов, монастырей и монастырских подворий, о сносе или выносе которых за пределы крепостных стен в первые два десятилетия правления Иоанна не могло быть и речи. Кремль формировался столетиями, новые храмы и другие здания ставились на месте обветшалых, и великий князь поначалу продолжил эту традицию. Специалистов не хватало, европейские мастера по строительству добирались до Москвы с трудом, сколько их явится – в начале перестройки, трудно было предугадать. И конечно, важную роль играли материальные возможности: для большого строительства нужны были огромные деньги, они тоже появились не сразу.

Конечно, у великого князя были какие-то представления и мечты о том, как должна выглядеть его столица в будущем. Растущее, богатеющее государство нуждалось в новых символах, в демонстрации своего нового статуса. И начинать надо было с неотложного – с перестройки главного кафедрального храма Успения Богородицы, который в те времена являлся своего рода лицом государства. Старый храм, построенный ещё митрополитом Петром в начале XIV века, теперь, спустя полторы сотни лет, начинал разваливаться. Его своды сдвинулись, стены подпирали деревянные столбы.

По инициативе митрополита Филиппа и, конечно же, при одобрении великого князя, в Москве начинается сбор денег на возведение нового собора. Обратим внимание: на это великое дело средства пришлось собирать всем миром. Позже, по мере укрепления государства, подобная необходимость более уже не возникала. Возможно, сбор пожертвований на храм велся не только из-за недостатка денег в митрополичьей или в великокняжеской казне, но и чтобы придать ему статус всенародного, а потому особо любимого и почитаемого. Впрочем, «независимый» летописец и тут нашёл повод для возмущения, называя поборы на строительство храма «тяготой великой».

Иоанн пожелал возвести такой храм, который бы соответствовал новому предназначению Москвы – столицы всех русских земель. Он должен был нести в себе все древние православные традиции и приёмы зодчества, подчеркивать преемственность власти. Значит, он должен был походить на почитаемый православными древний храм предыдущей русской столицы – Успения Богородицы во Владимире. Только быть ещё более значительным, то есть крупнее, а по возможности, и красивее.

«О здании церкви пречистыа Богородица Московскые митрополитом Филиппом. Того же лета месяца априля хотением и многим желанием пресвященнаго митрополита Филиппа всеа Руси, с благоволением же и повелением благоверного и хрнстолювиваго великого князя Ивана Васильевича всеа Руси, бысть начало зданию церкви пресвятыа владычица нашеа Богородица на Москве, въсхотеша бо въздвигнути храм велик зело в меру храма пречистыа Богородица, иже в Володимере, ея же създа благоверныи велики князь Андреи Боголюбскии Юрьевич, внук Манамашь».

«В год 6980 (1472). <…> О возведении в Москве соборной церкви святой Богородицы. В ту же весну задумал митрополит Филипп воздвигнуть соборную церковь святой Богородицы в городе Москве, потому что та каменная церковь, которую заложил своими руками Петр, митрополит и чудотворец, и где лежало его тело, как написано об этом в его житии митрополитом Киприаном, обветшала. И опасаясь обрушения, уже подпирали толстыми стойками своды. Со времени ее постройки прошло сто пятьдесят лет. Так подумав и решив, митрополит позвал мастеров Ивашку Кривцова и Мышкина и начал их спрашивать, возьмутся ли они строить, потому что он хотел поставить большую и высокую церковь, подобную Владимирскому собору святой Богородицы. А мастера взялись построить такую церковь. Наложил митрополит тяготу великую: со всех попов и монастырей собирать насильно серебро на постройку церкви. А когда собрал много серебра, тогда и бояре, и купцы по своей воле дали часть своего имения на постройку церкви митрополиту. Как только собрали много серебра, начали разбирать церковь, и множество строителей собрали, и вскоре разрушили ее до земли. Мощи святого святителя Петра не выкопали, а оставили над ним часть первоначальной стены».

В закладке нового собора участвовал сам Иоанн:

«И прииде же тамо благоверный и христолюбивыи велики князь Иван Васильевич всеа Руси и сын его великии князь Иван и мати его и братиа его, боаре же и велможа, и все народное множество града Москвы. И тако свершивше молебнаа, и преже всех своима руками митрополит начало полагает, иде же олтарю быти, та же по странам и по углом, и по сем мастеры наминают дело зданию».

Поставив новые стены в рост человека, мастера начали разбирать старую церковь, готовить к выносу гробы упокоенных в ней митрополитов. В центре же нового собора, над старым алтарём установили временный деревянный храм.

«Тое же весны, априля 30, заложи Филипп митрополит церковь Оуспение святыя Богородица на Москве боле старые на том же месте на старом. И рвы копаючи, столп обретоша мощий святых митрополит Кипреяна и Фотиа, святаго же Иону митрополита выняша цела, Петра же чюдотворца выняша из гроба, еже сам себе своими руками сътвори, и положиша его в гробе нове камене. Того же лета, июля 30, принесоша святаго Петра чюдотворца Филипп митрополит и архиепископ Васиян Ростовскый и инии епископи и положиша на старом месте, у жертвеника».

Московский летописный свод подробно описывает торжественное перенесение мощей российских первосвятителей. «Независимый» летописец уделяет больше внимания самому строительству. Похоже, он был очевидцем событий.

«Церковь выложили вокруг прежней церкви больше ее, а по сравнению с Владимирской шире и длиннее на полторы сажени. И рвы выкопали, и забили сваи, как у мастеров принято. Но они не очень понимали в этом деле: известь разводили с песком жидко, а не вязко. А внутрь: ту же мелкую щебенку собирали и внутрь стены сыпали, и известью заливали, как тестяным раствором, поэтому получилось некрепко, как только тяжесть надавит на эту смесь вместо камня, линия стены искривляется.

Тогда же, в тот же год, вывели строители церковь святой Богородицы до уровня порога и гробницы делали для епископов с тех же сторон, где они были раньше, Киприана и Фотия митрополитов с правой стороны друг за другом, а Феогноста митрополита в приделе святого Петра с Петром митрополитом под одной стеной. Надругой год небольшую часть поласделали и гробницы митрополитов завершили. <…> Немалую частьцеркви и столпов вывели строители до тех пор, покаалтарь не надстроили и место для чудотворца Петра возле жертвенника не сделали.

Тогда великий князь и митрополит захотели сделать особый день и перенести Петра митрополита на то место, где он должен быть, и праздник устроить, и впредь этот день так праздновать. Но великая княгиня Мария, мать великого князя Ивана Васильевича, захотела ехать в Ростов. И, подумав, перенесли мощи его 1 июля, и праздник большой устроили, и велели Пахомию Сербу, монаху Троице-Сергиева монастыря, сочинить канон на перенесение мощей и слово написать о замысле построить церковь и об обретении чудотворца Петра, и об обретении Ионы, он и написал два канона. А в Слове написал из-за людского неверия, что чудотворца Петра нашли в теле, потому что у них, если только кто не в теле лежит, тот и не свят, а того не помнят, что голые кости приносят исцеления. И повелел великий князь по всей земле праздновать перенесение мощей чудотворца Петра 1 июля. А в церкви, там, где алтарь, до тех пор, пока закончат каменную церковь, приказали деревянную поставить, и освятили ее во имя той же церкви успения Святой Богородицы, и пристроили к ней гроб Петра-чудотворца».

Ермолинская летопись донесла до нас и споры, связанные с проектом и приёмами строительства: «6980 (1472) <…>. Той же весною, месяца апреля 30, Филипп митрополит заложил церковь успения святой Богородицы <…>. А руководителями были у той церкви Василий Дмитриев да Иван Владимиров Голова, и меж ними возникла ссора, и отступился от этой работы Василий, а Иван стал распоряжаться».

Кто знает, в чем была причина спора, почему не послушали опытного Василия Дмитриевича Ермолина. Почему отстранили – понятно. Иван Владимирович Ховрин-Голова, сын боярина и казначея, по-своему положению значительно превосходил талантливого высокообразованного мастера, выходца из купеческой среды. Но, возможно, именно это отстранение дорого обошлось московской казне: данному проекту не суждено было состояться.

Покорение Перми

В том же году Иоанн нашёл повод, чтобы окончательно покорить пермские земли, которые прежде находились в вассальной зависимости от Великого Новгорода. Там обидели московских купцов, и великий князь послал туда войско во главе с князем Фёдором Давыдовичем Пёстрым. Победа была полной, воевода пленил местных правителей, пожёг несколько их городков и заложил новую крепость Чердынь. Вся земля Великой Перми покорилась Иоанну.

«Той же зимою князь великий послал князя Федора <…> Пестрого воевать Пермь Великую за их непокорство».

«Того же лета иуля 26 прииде весть великому князю ис Перми, что воевода его князь Федор Пестрой землю Пермьскую взял, а пришел в землю ту на усть Черные рекы на фоминой неделе в четверток и оттуду поиде на плотех и с коньми, приплыв под город Анфаловскои, съеде с плотов и поиде оттуду на конех на верхнюю землю к городу Искору, а Гаврила Нелидова отпустил на нижнюю землю, на Урос, на Чердыню, да на Почку, на князя на Михаила. Князю Федору, не дошедшу еще городка Искора, а сретоша его Пермечи на Колве ратью, и бысть им вои меж себя, и одоле князь Федор и поймал на том бою воеводу их Кача. <…> И по том прииде князь Федор на устье Почки, где впала в Колву, и сождася тамо со всеми своими, а поиманых тех тут же приведе. И срубивши ту городок седе в нем и приведе всю землю ту за великого князя».

А в Москве снова пожар. Московский летописец предоставляет нам возможность заглянуть, как вёл себя на пожаре сам Иоанн.

«О пожаре.Того же лета месяца июля в 20 в 3 час нощи загореся на Москве на посаде у Воскресениа на рве и горело всю нощь и назавтрее до обеда, и многое множество дворов згоре, единых церквеи 20 и 5 згорело, а загорело оттуду по берегу до Воздвижениа на Востром конце, да по Васильевъскои луг да по Кулижку, а вверх от Воскресениа по рву <…>. Была бо тогда и буря велми велика, огнь метало за 8 дворов и за боле, а с церквей и с хором верхи срывало, истомно же бе тогда велми нутри граду, но милостью божьею и молитвами пречистыа его матери и великих чюдотворец молением ветр тянул з города, и тако заступлен бысть. Был же тогда и сам князь велики в граде и много пристоял на всех местех, гоняючи с многими детми боарьскыми, гасящи и разметывающе».

Разгром Алексина ханом Ахматом

Вновь хан Большой Орды Ахмат двинулся на Москву, надеясь заставить её выплачивать дань. Первая такая попытка была совершена им вскоре после захвата престола в 1460 году и завершилась, по словам летописца, великим позором. Тогда Ахмат с войском простоял три недели под Переяславлем Рязанским, понёс большие потери, а городу ничем не повредил. Второй свой поход на Русь хан предпринял спустя двенадцать лет. Очевидно, тщательно готовился, собрав воедино все свои воинские силы.

«Того же лета поиде безбожный царь Ахмет Ординьскый на великого князя Ивана Васильевича и на его братию и на всю Рускую зелмю с всеми князми и силами Ординьскими. Князь же великый отпусти к берегу на рекоу на Окоу протнву емоу свою братью, пръвие князя Юрья, по томоу же дву Андреев и Бориса и своих воевод и всю силу Рускоую, а сам еще остася па Москве, братия же его, шедше, сташа оу реки на брезе. Князь же Юрьи ста выше Серпоухова на Оце же, царь же поиде въвръх по Доноу, чая от короля себе помочи, свещався с королем Казимиром Литовьскым на великого князя, но Бог и его Мати пречистая Богородица разори и съветы и доумы их, королю бо свои оусобици быша в то время, и не посла царю помочи. Царь же и Темерь, князь его больший, поидоша к граду Олексиноу; не дошед Олексина, сторожев великого князя разгоняша и иных поимаша. Олексинци же затворишяся во граде; Татарове же приидоша под Олексин в среду пораноу, июля 29, начаша к граду приступати крепко. Гражане же из града крепко с ними бьяхоуся. Назавтрее, в четверг, Татарове примет приметавше и зажгоша град. Гражане же единако не предашяся в руце иноплеменник, но изгореша вси с женами и с детми в граде том и множество Татар избиша из града того. Прииде весть к великому князю на Москву, что Татарове под Олексиным, князь великий поиде с Москвы к берегу вборзе в четверг, июля 30, а Татарове съжгоша и Олексин и иачаша перевозитися на сю сторону рекы Окы. В тоу же пороу прииде на них сверху рекы князь Василей Михайловичь Верейскый с своим полком, а с низоу рекы, от Серпохова, князь Юрьи Васильевичь с своими полки, и отнята оу них берег, а которые Татарове перевезошяся рекоу и тех пребиша на оноу стороноу, а иных ту оубиша и суды оу них поотнимаша, и начата чрез рекоу стрелятися. Противу же соуботы нощи той, противоу Спасова дни, егда воду крестять, отстоупиша Татарове от берегу, и побеждь царь Ахмать с всеми уланы, князми своими [и] с всеми силами опять в поле к своей Орде. Назавтрее же, в суботу, на Спасов день, августа 1, побегоша и останок Татар от берега, и побегоша всии Татарове, никым же гонимы, но токмо гневом Божиим и пречистые его Матери милостию и всех святых чюдотворец Роуских молитвою. Тако избави Бог Роускоую землю от поганых. Князь же великый со братиею стояв на брегоу и возвратишяся на Москву, славящее Бога и его пречистоую Матерь. И возрадовашяся радостию великою вси и роспоустишя воя своя кийждо восвоясии, а князь великий и братья ехаша с Москвы к своей матери, великой княгини Марье, в Ростов посещати, немощи ея ради, а князь Юрьи разболеся тоу на Москве, приехав з берегоу».

Как видим, во главе войска к берегу Оки прибыл сам великий князь. И не отсиживался в тылу, а прибыл именно туда, где татары уже начинали переправу. И ещё раз мы убеждаемся, что всегда и везде, где Руси грозила реальная серьёзная опасность, во главе войска оказывался сам первый русский государь. И очень странно, что некоторые историки называют его осторожным или нерешительным. Факты это категорически отметают.

Рассказывая об этом же событии, автор Севернорусского летописного свода обратил внимание на жадность и малодушие прежде храброго в бою алексинского князя-наместника Семёна Беклемишева, который струсил и не захотел защищать жителей города. Летописец подчёркивает красоту русских войск, их прекрасное снаряжение.

«В том же году безбожный царь Ахмат Кичиахметьевич со всею Ордою пошел на Русь, дойдя до Руси, оставил с царицами старых и больных и малых, и пошел с проводниками по бездорожью, и подошел к реке Оке под городок под Алексин у литовской границы, а в городке том был воеводой Семен Васильевич Беклемишев, человек в бою очень храбрый. <…>. И он пожелал получить отступного с них, и горожане – алексинцы давали ему пять рублей, а он захотел от них еще и шестого, для жены своей; и пока так они толковали, пришли татары. И Семен побежал за реку Оку с женой и со слугами, да и татары за ним в воду. А в то время подоспел к берегу князь Василий Михайлович Удалой с немногими людьми, и начал с татарами биться, и не пустил их за реку.

А немного спустя пришел князь Юрий Васильевич из Серпухова со многими своими войсками; и потом подошел князь Борис Васильевич, брат его, от Козлова брода с дворянами своими; и тотчас же князя великого воевода Петр Федорович Челяднин подоспел со множеством воинов, князя великого дворян, – и было видеть татарам очень страшно, также и самому царю, множество воинов русских. А случился тогда день солнечный: будто море колеблющееся или озеро синеющее, все в обнаженных доспехах и в шлемах с яловцами, и не смог царь ничего поделать, и приказал к городу приступить татарам своим; осажденные же твердо стали сражаться с ними из города и убили у них много татар под Алексином. И начали уже изнемогать в городе люди, потому что нечем им стало сражаться, не осталось у них никакого запаса: ни пушек, ни ружей, ни пищалей, ни стрел. И татары подожгли город, а жители городские решили лучше в огне сгореть, чем сдаться в руки неверным. Князья же и воеводы, видя христиан погибающих, горько восплакались, ибо никак не могли пособить им из-за широкой реки Оки непроходимой. Царь же и все татары, видев множество русских, больше всего боялись князя Юрия Васильевича, потому что и имени его трепетали, и невозможно было начать боя – предполагали татары, что и князь великий сам тут. И начали звать через реку наших татар, а когда те подъехали на берег напротив их, стали расспрашивать про великого князя, и про царевича Данияра, и про братьев великого князя. Те же открыли им, что князь великий стоит под Ростиславлем со многим войском, а царевич Данияр Касымович в Коломне стоит со своими дворянами и с ним множество воинов и великого князя воевод, а князь Андрей Васильевич да брат его князь Андрей Васильевич Младший стоят в Тарусе с дворянами своими и с иными многими войсками. Татары же, подивившись множеству воинов русских, спросили: «А здесь кто стоит против царя?». И ответили наши: «А это князь Юрий да князь Борис, братья великого князя, только они и пришли со своими дворянами». Услышав все это, татары передали царю своему, царь же тотчас устремился прочь.

А с собою увел посла великого князя, киличея Григория Волнина

, остерегаясь того, что князя великого царевичи захватят Орду и цариц его. Тогда же княгиня великая поехала в Ростов и разболелась в Ростове. Князь же великий пришел в Москву, и князь Юрий с ним, но, прознав о болезни матери, помчался навестить мать с младшими братьями».

Генетическая память – великая сила. Никогда не забывали русские люди 1382 года, когда, поверив клятвам хана Тохтамыша, москвичи открыли татарам ворота и были уничтожены. Алексинцы предпочли сгореть, чем сдаться. Татары сожгли город, убив и пленив оставшихся в живых после пожара жителей, и уже начали было переправляться через Оку, но, увидев на другом берегу реки Оки мощную силу великокняжескую, сияющую на солнце доспехами, продолжать своё нашествие не решились, бежали. Так завершилась очередная попытка Большой Орды вернуть себе власть над Москвой.

Смерть князя Юрия Васильевича Дмитровского

«В лето 6981, сентября 12, преставися благоверный христолюбивый князь Георгий Васнльевнчь во граде Москве в день соуботный, и положиша в церкви святаго архаггела Михаила».

Летописцы подробно повествуют об искреннем горе всех, кто знал этого замечательного князя, о его похоронах. Однако ни одна летопись не говорит о причинах смерти Юрия. Лишь Типографская ещё накануне вскользь упомянула, что после сражения под Алексиным, «князь Юрьи разболеся тоу на Москве, приехав з берегоу». Но татары бежали с берега Оки 1 августа, от Алексина верхового пути до Москвы не более трёх дней, а скончался Юрий спустя почти полтора месяца – 12 сентября. Впрочем, возможно, так и не оправился от простуды.

Московский свод описывает, как с вестью о смерти брата к Иоанну, который находился у больной матери в Ростове Великом, послали гонца. Государь приехал удивительно быстро. Очевидно, мчался верхом, не щадя ни себя, ни коней.

«Преставися князь Юрьи Васнльевич. Того же месяца в 12 день в суботу в 10 час дне преставися на Москве блдговерныи и христолюбивыи князь Юрьи Васильевич 30 лет и лето и 7 месяць и 20 и дву день, а в то время князь велнки не был, ни матии его ни братиа его, все были в Ростове, поне же бо тогда тамо немощна была мати их великдаа княгини. И митрополит Филипп посла к великому князю, възвещаа ему преставление братне, как повелит, хоронити ли его без себя или не хоронити. В неделю же по утрени пришед митрополит с епископы Сарским и Пермьскым и со всем освященным собором на двор княжь и вземше тело его несоша в церковь архаггела Михаила и отпевше надгробнаа положишл его в гроб камен и поставиша среди церкви. В четвертый же день в среду прииде князь великы Иван Васильевич из Ростова и многи слезы излил и рыдание велико сътвори, такоже и прочии князи, братиа его, и прочии князи и бояря и все православное христианство многы слезы излиаша, и вопль кричание велико сътвориша, аще бы кто и от роду слезы не испускал, и той зря на народное кричание плакашеся. Митрополит же Филипп с предреченными епископы и со всем освященным собором отпевшее надгробнаа пениа и погребоша тело благовернаго князя Георгиа в церкви архаггела Михаила того же месяца в 16 день, иде же вси благовернии велиции князи лежат, род их».

Князь Юрий Васильевич Дмитровский был лишь на год младше Иоанна, славился храбростью и воинскими талантами, его хорошо знали и боялись противники. Народ усопшего и, как видим, вместе с великим князем горько оплакивал его смерть.

Вероятно, смерть Юрия была неожиданной: он не оставил завещания, не распорядился по поводу своих многочисленных долгов. Впрочем, возможно это его вовсе не заботило: у князя Юрия Васильевича не было наследников.

Иоанн выплатил оставшиеся после смерти брата долги и забрал себе все его обширные владения, чем вызвал протесты и недовольство остальных братьев, ибо прежде на Руси было принято делить имущество брата, не оставившего завещания.

Софья Палеолог на новой родине

«Свадьба великого князя Ивана Васильевича.Того же месяца в 21 пришла царевна кораблем в Колыван